Виталий Забирко - Тени сна (сборник)

«Интересно, — подумал он, — окажись мой комп на плутониевых батарейках где-нибудь в шестнадцатом веке, как бы его использовали монахи?» Он затруднялся ответить на свой вопрос. Но в одном был твердо уверен: реализатор ни в коей мере не предназначался для целей, в которых его использовали в Таунде. Не для моральных уродов создавался аппарат. Да и реализатором его окрестили не совсем точно. Ничего материального он не воспроизводил. Он выполнял только две функции: создавал голографические изображения и изменял свойства материи. Причем последняя, как подозревал Гюнтер, была лишь сопутствующей функцией, рассчитанной не столько на интеллект владельца аппарата, сколько на его высокоморальное воспитание — только обезьяне может прийти в голову мысль греться у включенного телевизора или колоть электробритвой орехи. Придавая метлам антигравитационные свойства, нанося голографические матрицы демонических существ на живых котов, вызывая у здоровых людей болезни, наводя порчу, земные владельцы реализатора уподоблялись той же обезьяне…

— Интересно, — спросил Гюнтер, — а думали в вашей ложе, убирая Фьючера, что реализатор вам так просто не оставят? И что с вами будет, когда за ним явятся истинные хозяева?

Бургомистр молча отвел глаза. Но по тронувшей его губы чуть заметной ухмылке Гюнтер понял, что за реализатором никто не придет. Знал доктор Бурхе нечто такое, что позволяло ему чувствовать себя безнаказанным, но отвечать на этот вопрос он не собирался, как и на вопрос об ордене.

— Хорошо, — устало проговорил Гюнтер. — Так и быть, оставим вашу ложу в покое. Перейдем к другому. Кто такой магистр Бурсиан?

Доктор Бурхе криво усмехнулся.

— А вы не догадываетесь? Олле-Лукое. Наш первый опыт реализации. Попалась под руки книга Андерсена… Не очень удачный опыт. Потом те, кто украл у нас реализатор, пытались переделать его в магистра Бурсиана. Тоже, как видите, не очень удачно. И в результате получилась какая-то смесь. Добрая нечистая сила. Безобидный старичок без тени.

— М-да, — заключил Гюнтер, встал и, взяв в руки реализатор, прошелся по комнате. У него оставался один вопрос — какое отношение к происходящему имеет Флора — сестра Линды-Эльке? Не зря же в мотеле бродил черный кот с ошейником… Впрочем, бургомистр, вероятно, не знал ответа. Да и для Гюнтера он потерял актуальность. Главное он выяснил. А определять непосредственных участников и воздавать им по заслугам — дело Фемиды. Хотя Гюнтер не был уверен, что в это дело вмешается Его Величество Закон.

— Можно теперь мне вопрос? — заискивающе попросил бургомистр.

Гюнтер остановился у камина и повернулся к нему.

— Попытайтесь…

— Кто украл у нас реализатор?

Гюнтер усмехнулся. Огонь в камине догорал, и он, подбросив пару поленьев, пододвинул к ним кочергой уголья.

— Общество поклонения Сатане, или как оно у вас в Таунде называется?

— Да нет, — поморщился доктор Бурхе. — Это мы и сами знали. У кого вы конкретно изъяли реализатор?

— Для вас это имеет какое-то значение? — Гюнтер пожал плечами. — Впрочем, если вы так хотите… У Линды Мейстро. Ах, да… у Эльке, горничной из «Короны».

— Это следовало предполагать… — задумчиво протянул бургомистр. — А мы грешили на портье Петера. Но он-то инкуб…

— Сколько бы вы мне заплатили за реализатор? — неожиданно спросил Гюнтер, покачивая на ладони книгу.

— Все, что у меня есть, — не задумываясь ответил бургомистр. Он жадно впился взглядом в реализатор.

— Да? — Гюнтер заломил бровь и оценивающе посмотрел на книгу.

— И сон будет длиться во веки-веков… — тихо проговорил он.

— Что вы сказали?

— Я не закладываю душу, — твердо сказал Гюнтер и бросил книгу на разгорающиеся поленья.

— Что вы делаете! — закричал бургомистр. — Не надо! Мне — не надо! Возьмите себе. Ведь вы можете стать, кем захотите, иметь все! Достаточно только написать ваше желание на бумаге, вложить в обложку и прочитать..

Гюнтер не слушал. Он раскрыл книгу кочергой, и листы ее начали тлеть.

— Вот и все, доктор натурфилософии Иохим-Франц Бурхе, — иронично сказал он, повернувшись к бургомистру. — Сон закончился. Пора разгораться рассвету.

Доктор Бурхе потерянно смотрел в камин.

— Утром придет фру Шемметт и развяжет вас. Надеюсь, она придет рано. А я с вами прощаюсь. Хотя вы мне и остались должны двадцать четыре тысячи евромарок за успешное проведенное расследование, я не буду у вас их требовать. Надеюсь, больше никогда с вами не встретиться…

И тут Гюнтер увидел, что зрачки бургомистра стали расширяться от ужаса. Он резко повернулся. Кожаная обложка книги светилась малиновым светом, и этот свет быстро распространялся на стены, пол, потолок… Свечение достигло ног Гюнтера, и он почувствовал неприятное жжение во всем теле. Сзади дико закричал доктор Бурхе, Гюнтер было повернулся к нему, но его самого пронзила нестерпимая боль. Тело горело внутренним огнем, будто каждую его клетку залили расплавленным металлом. Ничего не видя, Гюнтер ткнулся и стену, затем в окно, последним усилием раздавил стекло и, срывая ставни, выпал со второго этажа на мостовую.

Он лежал на мостовой лицом вверх и видел, как из разбитого окна вырываются языки пламени, а стены дома, покрываясь малиновым светом, начинают источать жар. Сил, чтобы отползти в сторону, у него не было, но он тут же ощутил, как его подхватывают под руки и куда-то тащат.

Последним, что услышал Гюнтер, прежде чем потерять сознание, был голос Моримерди:

— Этого в машину! А всем в дом, быстро! И вызовите пожарных!..

Раз в неделю, по средам, если не было дождя, он просил знаками, чтобы его посадили в автоматическую коляску, и выезжал на прогулку в город. Маршруты каждый раз выбирал новые, но они всегда приводили к одному и тому же месту. Коляска медленно катилась по булыжной мостовой, плавно покачиваясь на рессорах, он смотрел на ставшие привычными узкие улочки Таунда, ничуть не изменившиеся дома, только словно немного подросшие от того, что он не шел по улице, как когда-то, а ехал в инвалидной коляске.

Раньше его вывозила на прогулку фру Розенфельд. Добрая старушка, узнав, что с ним случилось, рассчиталась с работы библиотекаря и стала сиделкой в госпитале святого Доменика. Одинокая женщина проявила к нему необычайную чуткость, заботу и любовь, которые не изменились даже после того, когда фру Розенфельд узнала, что они с Элис развелись. Пять лет назад фру Розенфельд умерла, и тогда Гюнтер, лишенный возможности совершать прогулки по городу, пожелал, чтобы ему приобрели автоматическую коляску. Это было третье его желание, касавшееся госпиталя святого Доминика. Первым желанием, еще неосознанным, когда амнезия полностью сковывала его память, было перенесение доброты и чуткости фру Розенфельд на весь персонал госпиталя. И он долго воспринимал такое отношение к себе как само собой разумеющееся. Вторым его желанием, которым он проверил свои догадки и предположения, и которое подтвердило их правильность, были газеты. С тех пор газеты регулярно, каждое утро приносили к нему в палату. Но больше, в госпитале, он старался не злоупотреблять своими возможностями.