Ник Горькавый - Теория катастрофы

Студенты зашлись в весёлом ржании.

— И он стал здороваться с Мином-Драконом так ласково, так по-дружески! — Бимбо подбавил масла в огонь. Но Никки лишь слегка улыбалась среди общего хохота. Она помнила, как жёстко расправилась с Дитбитом и Мином во время воздушного боя, но это были не очень приятные воспоминания.

— А я видел, как профессор Дермюррей, заметив Никки в коридоре, резко сменил курс! — ухмыльнулся Смит.

— Решил не испытывать на себе её везение,— язвительно отметил кто-то.

— Зато профессор Гутт раскланивается с ней самым почтительным образом! — крикнули с конца стола.

— Ребята,— взмолилась Никки,— вам что — больше не о чем поговорить?

— Ладно, отстаньте от неё,— сказал могучий пятикурсник Влад,— разве не видите — дети джунглей равнодушны к славе.

Никки благодарно посмотрела на него.

— Лучше расскажу вам одну несмешную историю,— продолжал Влад.— Я вылетел вчера из космопорта Хитроу с опозданием и вляпался в кошмарные пересадки и состыковки. На Европлатформе встречаю Санди-Дракона. В Колледже мы практически не общаемся, а на геостационаре обрадовались друг другу как братья: ещё бы — три часа шаттл в Луна-Сити ждать. Сели кофейку в баре выпить, и тут Санди поцыкал зубом на мои мускулы... — Влад согнул руку и картинно напряг рельефный бицепс,— ...и начал травить о том, что скоро крупные компании на работу будут принимать только после генетического тестирования. Пора, мол, отделять генетически чистых от нечистых, и скоро наш мир будет разделен на рай для существ с ангельским ДНК и на ад для геногрешников.

— Чтоб он подавился молоком Тауруса! — возмутился смуглый третьекурсник Джеймс.— На работу после ДНК-тестирования? А ООНовская Конвенция о генетическом равноправии?

— Санди сам такое не выдумает, он повторяет чужие слова,— размышляюще сказал Смит.— Бизнес его семьи имеет прямое отношение к фармазаводам и генной инженерии.

Второкурсник Билджи, чей отец входил в десятку виднейших ООНовских политиков, заёрзал на месте и не выдержал:

— Ладно, выдам один секрет, недолго ему осталось быть секретом... ООН скоро примет закон, разрешающий свободу генетических модификаций,— выпалил он, зачем-то оглянувшись через плечо.

Стол недоверчиво зашумел.

— Закон о свободе геноулучшения десять лет назад уже пытались принять,— сказал Влад.— Он был провален подавляющим большинством голосов.

Билджи сказал тихо, косясь по сторонам:

— Сейчас не провалится...

— Ты уверен? — встревожился Влад.

Сын ООНовского политика кивнул и сказал ещё тише:

— Кто-то с помощью политических взяток и угроз провёл гигантскую работу по пробиванию закона. Большинство голосов уже куплено, и всё решено ещё до голосования.

Смит присвистнул:

— Копыто Венеры! Геносвобода взорвет всю земную политику и экономику... Традиционные производства рухнут, и наступят тяжёлые времена!

— Да бросьте, власть над геномом — это здорово, мы будем повелевать человеческой природой как боги...— сказала Олам.— Экономика-то тут причём?

— Трогательная наивность! — фыркнул Смит, занимающийся макроэкономическим планированием.— Улучшение человеческой породы станет супертоваром экстремального спроса, обрушит рынок модной одежды, дорогих машин и домов — люди предпочтут вкладывать деньги не в роскошь, а в своё долголетие и в будущее детей. Как следствие — кризис в экономике, банкротство обычных производств и сотни миллионов безработных.

— И ещё возникнет генодискриминация,— хмуро сказал Влад.— Компании предпочтут нанимать модифицированных людей — здоровых, с высоким интеллектом и приятной внешностью.

— Но Конвенция о генетическом равноправии уже принята — значит, её поддерживает большинство населения планет,— отметила Никки.

— Правильно,— вздохнул Влад,— но хорошо организованное меньшинство часто побеждает дремлющее большинство.

— Значит, его надо будить! — решительно заявила Никки.— Я не знаю состава своих генов и не хочу, чтобы кто-то решал мою судьбу на основании химанализов!

— С тобой это вряд ли получится в любом случае,— прищурил умные глаза Влад,— тебе... э-э... повезло с характером, но по большинству людей свобода геномодификаций и генная дискриминация ударят очень сильно. И многие возмутятся не на шутку!

— Начались мрачные пророчества! — скривила губы Олам.

Неожиданно в разговор вступил Робби:

— Десять лет назад, во время первого обсуждения в ООН закона о генной свободе, в крупных городах восьмидесяти двух стран прошли две тысячи демонстраций с общим числом участников в тринадцать миллионов человек. В стычках с полицией было арестовано пятнадцать тысяч человек, ранено — шестьсот, убито — сорок два. Сожжены сотни зданий и множество автомобилей. Волнения прекратились после провала закона.

— Суп из тролля! — выругался Джеймс.

— Кто протестовал против закона? — спросила Никки.

— Левые, зелёные, антирасистские и религиозные организации. Принятие генозакона вызовет социальную напряжённость, не ограниченную во времени.

— Крупные города во время протестов превращаются в кошмар,— несмело сказал первокурсник со старомодной причёской цвета позеленевшей вишни.— Драки, полиция, колоссальные автомобильные пробки. Я живу в Париже — всякого насмотрелся...

— Мочёные уши эльфов...— протянул Влад.— А вы знаете, что последние месяцы собственность в даунтаунах столиц стала падать в цене? Здания в мировых центрах активно распродаются, и все аналитики ломают над этим голову...

— Значит, кто-то всерьёз готовится к последствиям принятия закона...— кивнул Смит.

— Бросьте вы каркать! — гнула свою линию Олам.— Всё скоро утрясётся, а нервные люди успокоятся...

— Да? И не мечтай. Я тоже взбунтуюсь и выйду на улицу! — сердито сказала красивая оливковолицая Гита с длинной гривой иссиня-чёрных волос.

— На кой Цельсий тебе это надо? — удивилась Олам.— Ты же студентка суперэлитного Колледжа!

— Из-за меня родители залезли в пожизненную банковскую кабалу. Я выросла в небогатом районе, а на океанском побережье красовались шикарные виллы. Один Шива знает, как мы ненавидели их владельцев. Они отгораживались от неприкасаемых высоким забором. Я с друзьями понимала, что если мы будем умнее детей надменных брахманов, то у нас появится хороший шанс. А теперь? Аристократы дадут детям ум, красоту и долгую жизнь, а наши кварталы навсегда станут гетто для людей третьего сорта!

— Разрушение социальных лифтов...— пробормотал внимательно слушавший Смит.

Гита продолжала бушевать:

— Значит, если я не накоплю денег на дорогую геномодификацию, то мои дети будут обречены на риск рака и слабоумия, на отставание в школе, на несмываемое клеймо «генетически ущербных»? Да я в клочья разнесу всех, кто так унизит меня!