Владимир Михайлов - Пещера многоногов

– Смешными… – согласился Седой. – Забываются эти дела, но не до конца.

– Ладно… А у этих… многоногов – тоже инстинкт. Они-то зачем к солнцу?

Седой пожал плечами.

– У них электрический заряд. Может быть, им нужно солнце, чтобы зарядиться?

– А эта радиоактивность откуда? Из окружающей воды? А в воде она ни с того ни с сего откуда взялась? Твой водитель вот предполагает, что поблизости должно быть месторождение. И просит пощадить многоногов. Чтобы заставить их помогать в разработке. А?

– Месторождения быть не может, – помотал головой Седой. – Мы с тобой это знаем. Помнишь, как геологи здесь работали?

– Работали на совесть, – согласился начальник. – И я думаю, что не месторождение. Значит, что же? Он думал сначала, твой водитель, что, может быть, тот контейнер. И многоноги ни при чем.

– Об этом тебе лучше знать, – сказал Седой. – Меня в том районе не было.

– Мне лучше знать. Он напутал, твой парень. Авария-то тогда приключилась в двадцати милях отсюда. Да, контейнер был разорван, это мы точно установили. Тогда запретили для работ район радиусом как раз в двадцать миль – вот этот уголок и включили в запрет. А горючее попасть сюда никак не могло…

– Ну не могло, и дьявол его побери, – согласился Седой. Он поднял голову, глядя через прозрачный потолок вверх – туда, где тоже за прозрачной стеной накрывающего город купола стояли, в задумчивости рассматривая необычный мир, глазастые рыбы. По эту сторону купола летали птицы, и, встречаясь глазами с обитателями моря, впадали в страшное беспокойство и с тревожным криком бросались прочь. Впрочем, самые самоотверженные из них уже долбили клювами по пластику, стараясь добраться до кое-где присосавшихся к куполу актиний, и невозможно было доказать птицам всю бессмысленность этих попыток…

– Так что ж делать будем? – спросил начальник отряда.

– Не знаю я, – с некоторой даже ноткой раздражения ответил Седой, и это значило: ты начальник, вот и решай. А я что ж, я выполню…

– Нервочки, – сказал начальник. – Нервы, Семен. Под водой и в воде ты… ну да, пять с лишним десятков. А всего тебе…

– Сколько и тебе, – буркнул Седой.

– Семьдесят три. Перевал. Пора и тебе садиться в кресло.

– Думаешь?

– Что ж тут думать? Судьба наша… А разве я был плохой разведчик? – Он выпятил необъятную грудь, широко распахнул руки. – Неплохой, говорят. А ушел прежде тебя. Судьба.

– Судьба, что тебя поломал кальмар.

– Поломал – склеили. Но – ушел. А кальмар этот, между прочим, был последний неусмиренный в истории. А больше никого и не осталось. Только вот ты теперь подбавил.

– Да. Что ж, если ты говоришь, – пора…

– Пора. Зрение, нервы… годы. И потом – молодым надо молодого командира. Вот хотя бы твой водитель.

– Это я и сам знаю. Пора, говоришь…

– Да ты и сам чувствуешь.

– Временами чувствую.

– Что ж, хороших глубин твоему Эдику, прозрачной воды.

– Только эта операция – еще моя. Этих ты у меня не отнимай. Их надо уничтожать. А ты ведь помнишь – я умел…

– Помню.

– Да. А эти ребята – не надо им мараться в такой грязи. Их дело – строить. Уничтожение – не для них.

– Вот как? А помри мы с тобой годом раньше?

– Ну и хорошо, что мы не померли, – сказал Седой. – Эти твари уже окончательно будут последними. Разве что нашествие из космоса случится, но такого, кажется, не предвидится. Значит, и привыкать ребятам не к чему.

– Что ж, возможно, ты прав. Не обещают нам нашествия. Ладно, операция эта – твоя. Только не совсем. Не исключительно твоя, точнее. Потому что если… Анализы? Давайте сюда!

Он на минуту умолк, склонившись над бланками и пленками. Встав с места, Седой подошел к нему и стоял, глядя через его плечо.

Видишь? Все точно. Вот почему это не только твоя операция. Будь все нормально – пошел бы ты, выпустил бы в этом ущелье баллонов пять «усмирителя» в концентрации, скажем, в пять сотых, и они стали бы шелковыми. На людей бросаться бы перестали, мы бы их изолировали – на то и заповедник, – и такой бы тут начался пир науки…

– Да, идиллия. А сейчас?

– А сейчас придется их уничтожать. Безжалостно! Хотя нас от этого и коробит, ничего не поделаешь. Раз у них до такой степени повышена радиоактивность, раз в составе тканей имеется плутоний – вот он где, видишь? – значит, они угрожают нам своим существованием, а не только клешнями. А угрозы мы не потерпим.

– А может, их все-таки сумеют использовать металлурги?

– Думаешь? Не верится, но все же свяжемся с ними, ладно. Побережем совесть. И с гидрогеологами. У них есть результаты последнего нейтринного просвечивания. Но если они убедительных данных в защиту не приведут, то – беспощадно. Ничто не должно угрожать человеку.

– На том стоим. Ясно.

– Так вот, Семен, в таком случае пойдет с вами Хабаров на своем корабле и Мезенцев – на своем. Устроим небольшой аврал… Возьмите с собой что следует. Баллоны с синей полосой. И дадите полную концентрацию.

– Не думал я, что сохранились у нас такие баллоны.

– Как видишь… Я запасливый.

– Если течение прорвется из пещеры, отравим рыбу.

– Я договорюсь с электроловом, он ее уведет. Вот такая схема. Могут быть уточнения.

– Понятно. А с кем ты пойдешь?

– А с чего ты взял, что я пойду? Ну ладно, не скаль зубы. С Хабаровым. Пошел бы с тобой, но столько стариков на одной лодке – это уж чересчур. Наверное, из ученых тоже кто-нибудь захочет. Того посадим к Мезенцеву. Ну, вот и все, пожалуй. Выход – через четыре часа. Твои все отдыхают?

– А, конечно, – сказал Седой. – Что им еще делать?

– Чтобы были как огурчики. Потому что работы, чувствуется, будет немало. А откладывать мы тоже не можем: в таких случаях лучше поторопиться, чем промедлить. Хотя уничтожить радиационную опасность никогда не бывает слишком рано. А твой парень молодец: не натолкнись он на это – мы бы, пожалуй, отложили на денек-другой.

– Он молодец.

– Да… Ну, ты свободен. Подготовку закончить засветло.

Было темно, и лучи прожекторов ослабевали и иссякали уже в нескольких десятках метров, упираясь в как будто бы утратившую прозрачность воду. По бортам и сзади царила призрачная ночь; только по временам желтоватые, зеленоватые, красноватые огоньки то вспыхивали, то угасали, и было трудно определить расстояние до них, которое могло равняться и сантиметрам, и многим метрам. Впереди не было ничего. Затем показалось, что там все же что-то есть: ночь сгустилась, а количество красноватых огоньков в ней внезапно увеличилось. Сидевший в шестом кресле небольшой, полный, как будто все время дремавший человек сразу широко раскрыл глаза и всем телом подался вперед, оглядываясь.

– Это они? Глаза? Это свечение… Да ну, как же вы не видите! Очень интересно. Совсем необычно! Как жаль, знаешь ли, что вы не провели сколько-нибудь систематических наблюдений над ними. Даже не позаботились получить хоть один неповрежденный экземпляр – нехорошо… Строение, образ жизни – все это, дорогой мой, помогло бы установить хотя бы их происхождение – очень важно, очень…