Владимир Михайлов - Пещера многоногов

Потом корабли повернули к выходу из ущелья. Седой механически прикасался к рычагам, и его разведчик, на этот раз ставший концевым, послушно следовал за остальными задним ходом. На этот раз корабли могли не делать в пещере фигур высшего пилотажа: выход был подготовлен.

Тишина стояла в рубке. Все знали, что Эдик в барокамере не подавал никаких признаков жизни. Словно тень смерти вошла в рубку и утвердилась на пустом кресле… Седой передвигал рычаги и думал о том, что человек, который должен был стать командиром, так и не успел ни одного дня покомандовать кораблем, и Седой жалел, что слишком поздно решил предоставить ему такую возможность. Да, наверное, уходить надо вовремя.

Но ведь не только же в этом дело?

– Хотел бы я знать… – сказал Седой и даже зубами скрипнул. – Хотел бы я знать, кому мы этим обязаны. Тем, что нам снова приходится заниматься уничтожением. Тем, что у нас снова погибают люди. Происходит все то, от чего даже мы, старики, отвыкли, а молодые и вовсе никогда не знали. Хотел бы я знать, и тогда…

– И тогда, – вступил в разговор ученый представитель, – и тогда мы с тобой ничего не смогли бы сделать, кроме того, что уже сделали. А кому мы этим обязаны, это я могу сказать и сейчас.

– Не быстро ли? – недоверчиво спросил Седой. – Когда мы шли на операцию, ты знал куда меньше меня.

– Больше, мой дорогой, – сказал Мукбаниани. – Только не было связующих звеньев, а теперь они возникли. Помог наш третий зонд, это течение и, знаешь ли, еще разные обстоятельства. Да, теперь я могу вам сказать.

– Тогда я доберусь до них… – мрачно процедил Седой.

– Нет, – сказал ученый. – Поздно. Они умерли гораздо раньше, чем мы родились на свет…

– Да, – помолчав, продолжал он. – Нас с вами еще на свете не было, когда люди изготовляли атомные и ядерные бомбы. Но мы не забыли, что когда-то люди топили так называемые радиоактивные отходы в океане. Не говоря уже о том, что порой они теряли и самые бомбы… Нет, нет, вовсе не здесь. Довольно далеко отсюда. Мы постоянно проверяли степень опасности в этом районе, но ничего угрожающего не было, пока некоторое время тому назад нам не попалось существо, похожее вот на этих, ваших… Мы предупредили вас и занялись делом всерьез, хотя и не все считали, что есть смысл: через столько лет… И нашли, что примерно из того района куда-то уходит неширокий туннель. Не исключено, что он имеет выход, решили мы. Но исследовать его человеку было невозможно. И мы прибегли к помощи зондов. Ожидалось, что если туннель сквозной, то рано или поздно зонды обнаружатся, кто-нибудь примет их сигналы.

– Понимаю, – кивнул Седой. – И вот сегодня…

– Да. Трудно сказать, сколь долгое время течение несло сюда радиоактивные воды. А что происходило затем – вам, океанистам, нет надобности объяснять. В устье туннеля жили крабы – самые обычные крабы. Возникли мутации под влиянием систематического и все возрастающего облучения. С точки зрения зоологии это были всего лишь уродцы, но, я бы сказал, неплохо организованные уродцы. Они были развиты выше, чем даже дельфины, судя хотя бы по тому, что мы видели. Но, к сожалению, не только по нраву, но и по самой сущности своей представляли угрозу для нас. Такие выводы мы сделали, наткнувшись в тех водах на один экземпляр; но где живут остальные, до ваших событий мы не знали.

– Все просто, – сказал Седой горько, – все логично. Но до чего же все это… ну, не знаю, античеловечно, что ли. Если все обстоит так, как вы рассказываете, то и мы сегодня еще не можем быть гарантированы от того, что еще какое-нибудь дело, содеянное в прошлом теми, кто топил радиоактивные остатки в море, не нанесет нам удара в спину.

– К сожалению, это так, – согласился ученый. – Запомните: всегда надо думать о будущих поколениях. Потому, что подлость, сделанная сегодня и, казалось бы, похороненная, неизбежно – хотя бы через сотню лет – даст ядовитые ростки. И кому-то придется их выпалывать и жертвовать при этом жизнью.

Он умолк и погрузился в размышления.

– Мы похороним их здесь, под водой, – сказал Седой сам себе. – С почестями, как когда-то хоронили солдат, когда еще были солдаты.

Георг пошевелился в кресле слева и сказал:

– Да… Они погибли. А мы?

– Наше дело – строить острова, – оказал Седой. – Сколько бы нам ни мешал кто угодно – и здесь, и во всей Вселенной, люди всегда будут строить, а не разрушать острова.

Он протянул руку и убавил ход, купол подводного города уже показался впереди.

Разведывательный кораблик уходил в очередной рейс, потому что работы не прекращались, как не прекращается жизнь, сколько бы ни погибало людей.

…Они были готовы, поредевший и пополненный экипаж во главе с Седым, который остался, потому что кто-то должен был командовать кораблем, пока старые и новые океанисты снова составят один настоящий экипаж разведчика.

…Они подошли к резервной гавани, в которой их ждала лодка. Впрочем, их ждала не только лодка. Высокая фигура отделилась от стены и подошла к нам, улыбаясь.

– Вот и я, – сказал человек. – Боялся, что не успею. Соскучились? А я выздоровел. Еще поплаваем, а? Поплаваем, только не надо падать духом…

– Гм-гм… – сказал Седой и отвернулся. – Что ж, поздравляю. Ребята, пройдемте…

Седой не любил зрелища нежных встреч. Но первой прошла Инна. Она не осталась, хотя Седой видел, как участилось ее дыхание. Что ж, скромность и сдержанность в выражении чувств украшают юность, не говоря уже об остальных возрастах…

Новый водитель был на месте и тщательно протирал белой тряпочкой и без того блестевший пульт. Все кресла были заняты, корабль был готов к выходу.

Седой отдал команду. Шлюз разомкнулся и сомкнулся за кормой. Купол отрядного городка медленно уходил вниз, оставался позади. Но все смотрели в противоположном направлении, где на невысоком, очищенном от ила подводном утесе был ясно виден темно-красный купол из блестящего пластика. Седой молчал. Новый водитель взглянул на него и чуть повернул головку руля, чтобы пройти поближе. Седой опустил веки.

Лодка поравнялась с куполом, и стала видна белая табличка на его поверхности. Все следили за ней, поворачивая головы, пока лодка уходила все дальше.

– Почему он так мало говорил? – сказала Инна, и Седой понял ее.

– Он был скромен.

– Слишком…

– Нет. Он был виден всем. И считал, что не стоит говорить о том, что ясно и так. И другие видны тоже, сколько бы они ни разговаривали.

– Он погиб… из-за других?

– Его просто убили. Из-за угла. Раньше, чем он успел родиться. В первый раз – тогда, когда топили радиоактивные остатки в Тихом океане…

– В первый?

– Я тоже виноват. Он не должен был выходить усталым.

– Конечно, он пошел зря, – сказал Валерий. – Не стоило лезть ради ерундового краба.