М Емцев - Море Дирака

- Пожалуй, сейчас ты мог бы умереть, - равнодушно сказал голос.

- Нет! - закричал Урманцев. - Нет!

Он включил мотор и поехал вдоль реки искать переправу. Потом машина вдруг остановилась. Покопавшись в двигателе, он обнаружил, что сел аккумулятор. Он знал, что в этом районе много брошенных машин. Но ему не хотелось... Ему ничего не хотелось.

Он долго брел в ночи, по темной степи, под темным облачным небом, а когда совсем устал, свалился и уснул.

Проснулся он в каком-то коридоре, который показался ему одновременно и знакомым и незнакомым. Его поразили большое светлое окно и множество дверей с надписями: "Вход воспрещен", "Брось папиросу", "Электрофизическая лаборатория". Он бросился к окну, увидел зеленый двор Института вакуума и морскую шлюпку, на которой досаафовцы устанавливали свои сухопутные рекорды.

...Кто-то тронул его за плечо. Он испуганно оглянулся. Сзади стоял озабоченный Мильчевский.

- Валентин Алексеевич, все тут с ног сбились, вас разыскивая. Срочно требует директор.

Урманцев оторопело поглядел на Мильчевского, осторожно коснулся его пальцем и кинулся к ближайшей двери.

На двери он прочел: "При работе с водородом огонь способствует молниеносному старению". Распахнул дверь. Двое сотрудников стояли у вытяжки, трое сидели за письменными столами и озабоченно что-то строчили.

- Как же вы уцелели? - крикнул он, поворачиваясь к Мильчу.

- Этого я не знаю, - ответил тот.

...О великолепный психологический стимул, отлитый в вопрос "Чем мы хуже других?"! Когда сонный обыватель изжует "справедливость", он отрыгивает лозунгом "Чем я хуже других?". Когда паразит-мародер прокрадывается по стопам революции в новый мир, он появляется у праздничного стола, зажав в зубах крик: "Чем я хуже других?".

Иван Фомич был уверен, что он сравнительно лучше других. И однажды его заслуги получили долгожданное вознаграждение.

На Земле стоял самый обычный день, который сменил самую тривиальную ночь. Но уже в середине дня Ивана Фомича словно что-то толкнуло. Дескать, пойди и посмотри. Трудно, конечно, охарактеризовать его ощущения в тот момент. Может, он услышал пенье фанфар или тихий голос высокого начальства. А может, и вовсе небесный хор.

Так или иначе он оторвался от своего рабочего места, строго оглядел сотрудников и вышел. Грудь его распирало от гордости и предвкушения грядущего величия. Прежде всего он поразился видом лестницы. Вроде обычнейшая лестница. Тысячи раз он по ней хаживал. И вверх и вниз. Ему всегда казалось, что он чаще спускается вниз, чем подымается вверх.

Но сегодня лестница выглядела необыкновенно. На ней лежал ковер. Узорный по краям, с широкой ярко-красной полосой по центру, он стекал вниз подобно великолепной реке.

И никого ни справа, ни слева, ни впереди, ни сзади. Он один попирал ногами этот ковер. Иван Фомич еще недоумевал, но уже проникался соответствующими чувствами. И когда у дверей кабинета его встретила с цветами секретарша директора, проникся окончательно.

Он вошел в директорский кабинет легкий, осененный, ответственный. На лице его, сияющем, полном веры, отражалось право повелевать, указывать, учить. Готовность слушаться, исполнять, искоренять. Вера в светлое будущее. Почтение и уважение к прошлому. Признание настоящего, в котором ему еще придется поработать, потому что мир все же не без недостатков.

Конечно, директор Алексей Александрович, узрев коктейль самых высоких чувств на лице Ивана Фомича, тоже все тотчас понял и проникся. Было видно, что он все осознал. А осознавши, вышел из-за стола, бросился навстречу и воскликнул:

- Дорогой Иван Фомич! Поздравляю! Вот бумаги...

Кажется, он сказал "бумаги-с", впрочем, Иван Фомич в точности не расслышал. Он снисходительно улыбнулся и взял атласный, увенчанный гербом, штампом и печатями лист бумаги. В историческом документе говорилось, что с сегодняшнего числа прежний директор отстраняется, а он, Иван Фомич, назначается отныне и "доколе сам пожелает" директором Института физики вакуума.

Нужно сказать, что слова "доколе сам пожелает" немного настораживали. Ему еще не приходилось встречаться с подобными формулировками. Но потом ощущение тревоги и неустойчивости как-то очень быстро сгладилось, сошло на нет и исчезло совсем.

- Пожалуйста, занимайте мой стол, - пропищал Алексей Александрович.

Иван Фомич с недоумением взглянул на бывшего директора и вдруг заметил, что тот под действием его взгляда быстро сокращается в размерах, прямо тает на глазах. Вскоре бывший директор достиг величины центрально-африканского пигмея, и если б Иван Фомич милостиво не отвел взгляд, то и вовсе бы сгинул.

"А возражал, сопротивлялся и даже шел на поводу", - с укоризной подумал Иван Фомич про совсем сникшего директора.

- Вы свободны, можете идти, - вежливо сказал он Алексею Александровичу, и тот быстро-быстро стушевался и исчез.

Пафнюков сел за большой письменный стол и осмотрелся. Все было на месте: телефоны, дырокол, бумага и толстые цветные карандаши для резолюций. Иван Фомич любовно глянул на отточенный красный грифель и подвинул карандаш поближе. Затем его озаботила одна мысль, и он вдруг засомневался. Подумал немного и нажал кнопку вызова секретаря.

Дверь отворилась, и на пороге возникла Розалия Борисовна. Он уставился на нее и с радостью заметил, что она, как и директор, сокращается в размерах.

- Что случилось, Иван Фомич?

- Я... ээ, там меня никто не ждет?

- Нет. Я бы доложила.

- Ну спасибо. Идите.

"Уменьшает! - весело удивился он. - Вот те на!"

С этого момента, когда ему не нравился человек, Иван Фомич говорил про себя: "Дай-ка, брат, я тебя уменьшу", - и уменьшал. А рассердившись, вообще сводил человека на нет. Тот как бы испарялся, обращался в нуль, не оставляя даже запаха тройного одеколона.

Великолепная пора настала для Ивана Фомича! С нормальными людьми ему не приходилось встречаться. Вокруг робко двигались уменьшенные модели мужчин и женщин. Они были очень старательны и исполнительны. Но Иван Фомич хотел большего.

- Нужна система, - говорил он жене, на которую смотрел сквозь специальные очки. Уменьшать жену не было никакого резона, хотя иногда во гневе Иван Фомич все же использовал частичное кратковременное уменьшение. - Всякое там творчество, свободный поиск, что покойник Орт насаждал, роскошь не по нашему карману. Нужна железная дисциплина и автоматическая система. Люди должны знать четко очерченный круг обязанностей, добросовестно и честно выполнять свой долг. Все дело в правильной организации труда, в системе...

Иван Фомич принялся насаждать свою систему в Институте физики вакуума с необычайным рвением. Сначала было проведено общеинститутское собрание, где Иван Фомич прочел доклад под названием "Внедрение системы в научную работу". Все отнеслись одобрительно к мероприятиям нового директора. Правда, по глазам некоторых уменьшенных сотрудников, сидевших в первых рядах, Иван Фомич видел, что они не согласны и даже позволяют себе иронизировать. Иван Фомич рассердился и хотел было их совсем уменьшить, но его глаза не могли надолго оторваться от текста, а за это время сотрудники успевали увеличиться до прежних нормальных размеров. Это досадное обстоятельство Иван Фомич компенсировал в конце доклада, когда во гневе чуть было не свел к нулю всех слушающих его сотрудников. Однако вовремя спохватился, так как выступать перед пустой аудиторией не имело смысла.