Джо Холдеман - Времена года

Сорок один год — слишком рано для смерти. Меня никогда не учили быть солдатом. Меня учили выживать, это правда, но не убивать и не быть убитой.

Конечно, это не лучший способ начинать, но все же позвольте мне начать именно так.

Если мои расчеты хотя бы приблизительно соответствуют истине, то у нас сейчас середина ноября, АС238. Я Мария Рубера, старший ксенолог Второй экспедиции Конфедерации на Санхрист-4. В настоящий момент я стою на вахте у входа в пещеру, пока пятеро моих товарищей пытаются заснуть. Все мое вооружение — каменный топор, копье с кремневым наконечником и куча камней, которые можно бросать. Идет мелкий холодный дождь, а на мне только жесткий кильт и жилет из насквозь промокшей толстой шкуры. Я промерзла до мозга костей, но мы не осмеливаемся развести костер. У плати хороший нюх.

Я наговариваю эту запись почти беззвучно в один из этих искусственных коренных зубов, которые есть у каждого из нас; единственный артефакт более поздних эпох в этой пещере каменного века. Этот маленький рекордер может остаться целым даже в том случае, если этого не случится со мной, что очень вероятно. Хотя, может быть, он тоже не выживет. Плати имеют обыкновение сначала съедать головы животных; они перемалывают зубами череп и мозг, пока обезглавленное тело бьется и извивается у их ног, и они считают, что это очень смешно. Невинный, но ужасный юмор. Я почти люблю их. Что вовсе не значит, что я их понимаю.

Позвольте мне попытаться оформить этот документ по возможности более подробно. Это меня волнует. Я уверена, что у вас есть машина, которая отфильтрует стук моих зубов. Некоторое время приемы дзэн [1] течение буддизма, для которого характерно абсолютное пренебрежение к любой внешней форме бытия личности помогали мне сдерживать его, но сейчас слишком холодно. К тому же, совершенно ясно, что я умру, и поэтому мне очень страшно.

Моя специальность — ксенология, но я имею еще докторскую степень по историко-культурной антропологии, которую мне присудили за изучение мертвых культур с помощью записей мертвых же антропологов. В девятнадцатом и двадцатом веках по старому летоисчислению были десятки изолированных культур, существовавших без обработки металлов и даже без письменности; в некоторых случаях даже без земледелия и какой-либо социальной структуры, которая выходила бы за пределы семьи. Ни одна из этих культур не просуществовала после соприкосновения с цивилизацией дольше нескольких поколений; но тогда цивилизация могла себе позволить такую роскошь в науке. Поэтому-то у нас и есть относительно полные записи. Эти записи очаровательны; не только из-за содержащейся в них информации о примитивных, но и из-за исправления неосознанных предубеждений, которые постоянно вкрадываются в исследования чуждых культур. Моей специальностью были племена маори и эскимосов и (из-за неясных ассоциаций) европейские и американские культуры, которые их изучали и тем самым разрушили.

Я постараюсь не отклоняться от темы. Этот вид тренировок и определил мое назначение руководителем этой банды холодных, полуголых и, вероятно, приговоренных к смерти псевдопримитивных ученых. Мы не повторяем ошибок наших предшественников. Мы приходим теперь к первобытным в такие же условия, чтобы не служить в их обычном образе жизни примером цивилизаторского превосходства. Мы практикуем не больше превосходства, чем это возможно. Конечно, большинство из нас не откусывает головы живым животным и не обмениваются приветствиями, пробуя на вкус кал другого.

Слова и мысли об этом опять вынуждают меня спуститься с холма. Мы назначили себе в качестве отхожего места скалу, возвышающуюся в нескольких сотнях метров отсюда и видимую от входа в пещеру. Мы стараемся не делать к ней приметной тропинки, чтобы по крайней мере пока не создавать следа запаха. По дороге я буду молчать, ведь у них очень тонкий слух.

Я вернулась. Я хожу слишком часто и со слишком незначительным успехом. Наша диета состоит главным образом из мизерных количеств сырого мяса. Единственное теплое место на моем теле — горячий и зудящий задний проход. В каменном веке нет никакой возможности для достаточной гигиены. В лучшем случае найдешь гладкий камень. Я прямо ощущаю кишение червей и бацилл в моем пищеварительном аппарате. Но пока ничего опасного — крови нет. У Карла Флеминга началось кровотечение, а два дня спустя что-то в нем лопнуло, и он умер от горлового кровотечения. Мы заложили его тело камнями. Земля промерзла и была чересчур твердой, чтобы выкопать могилу. Вероятно, его выкопали и съели.

Но причина не в питании. На Земле я тратила много денег на сырое мясо и сырую рыбу и никогда от этого не болела, кроме как от переполнения живота. Боюсь, это вирус. Мы предсказывали все будущие события по исследованию стула, и потому молча переносим эту копроманию. [2] от греческ. kopros — кал Есть кровь в твоем кале — значит, тебе отмерено короткое будущее.

Может быть, причиной смерти Карла был стресс. Мы все в чрезвычайном стрессе. Но я опять отвлеклась.

На компетентную комиссию особое впечатление произвело мое изучение эскимосов. Эскимосы были дружелюбным народом, жившим маленькими общинами в полярных областях Северной Америки. Как и плати, они питались мясом, не знали земледелия, устраивали охоты на стада крупных животных и при случае рыбачили. У плати не было потребности в рыболовном искусстве эскимосов, так как море здесь буквально кишело съедобными и глупыми тварями. Но они предпочитали есть кровавое мясо, разгрызать кости, жевать печень и высасывать содержимое кишок и теплый мозг из черепов. Они достойны любви, но неприхотливы. И непредсказуемы, как мы узнали к своему сожалению.

Как и эскимосы, плати любили холод и в теплое время года становились довольно ленивыми и сонными. Санхрист-4 не имеет наклона оси вращения и поэтому не знает времен года в земном смысле, но его орбита очень вытянута, так что в течение более двух третей года (три с половиной земных года) на нем царит холод. Мы определили шесть четко различимых времен года: весна, лето, осень, зима, мертвая зима и таяние снега. Кроткое море к середине осени затягивается тонким слоем льда.

Каждый не совсем полный невежда в науке знает, что Санхрист одна из чрезвычайно редких планет, на которой не только царят близкие к земным условия, но также возникли формы жизни, копирующие наш ДНК-код. Есть различные теории, объясняющие эту случайность, которая не может быть случайностью, но их можно прочесть и в другом месте. А в отношении нашей ксенологической деятельности это означало то, что мы могли хорошо действовать с минимальными экологическими затратами и жить дарами земли. А также мясом, кровью и костным мозгом, но это требовало тренировки для десенсибилизации организма. (Для меня в меньшей степени, чем для остальных, так как я, как уже упоминалось, всегда отдавала атавистическое предпочтение таким блюдам, как мясо по-татарски и суши.