Фредерик Пол - Парень, который будет жить вечно

Преподобный Макклюн совсем не печалился, потому что, с его точки зрения, опустошение, вызванное цунами Килауэа, не было таким уж страшным злом. У него были и положительные стороны. А самое лучшее — погибли большие участки Южной Калифорнии.

Не то чтобы Макклюн не считал цунами бедствием. Он не считал это бедствие случайным. Напротив. По мнению преподобного Макклюна, уничтожающая волна была не чем иным, как ужасающей, безжалостной Божьей карой, обрушившейся на грешников. Большая волна пришлась на субботу. Во время воскресной траурной службы преподобный Макклюн опустился на колени перед остатками своей паствы в городе Рантул, штат Иллинойс, и возблагодарил Бога и Спасителя за милосердное очищение выгребной ямы, в которую превратилась Южная Калифорния, прогнивший дом так называемой индустрии развлечений со всеми его теле— и видеоэкранами, с его развратом, с его наготой и святотатствами всех видов.

Не говоря уж о том, что у него была личная причина желать зла этой части мира.

Но эту личную причину Макклюн в своей проповеди не упомянул. Да и зачем? Вся паства о ней знала. Он не упомянул также об уничтоженных городах Хило и Гонолулу, Шанхае и Токио, Окленде и Папеете и о сотнях других по всему побережью Тихого океана и на усеивающих океан островах. Если Макклюн и думал об этих городах, то приходил к выводу, что они тоже, должно быть, стали гнездами порока. Для Макклюна это само собой разумелось, ибо иначе зачем бы Господь принял решение уничтожить их? Но все эти прочие места не интересовали Макклюна. Очень долго его мысли были целиком сосредоточены на безбожной Калифорнии, а значит, полагал он, мысли Господа тоже. Господь наказал жителей Калифорнии, а что касается побочного ущерба, то человеческая история им полна.

И вот Макклюн обратился к жалким остаткам того, что когда-то было цветущим приходом, и со слезами возблагодарил своего Бога за очищение американского побережья Тихого океана. И эта проповедь стоила ему работы.

Тем незабываемым воскресным утром в церкви Макклюна присутствовало меньше тридцати человек: остальных прихожан давно разогнали его пылкие диатрибы против всего, что происходило в последнем столетии. К полудню слушателей осталось и того меньше: на этот раз Макклюн зашел слишком далеко даже с точки зрения самых верных своих слушателей. Когда прихожане мрачно покидали церковь, чаще всего слышалось «Да он спятил!», «Да, мы знаем, ему трудно пришлось из-за разрыва с женой, но бога ради!» и, наконец, «Неважно, что у него там было с женой. На этот раз он зашел слишком далеко. Нужно что-то делать». И еще до того как на стол поставили воскресный обед, активисты паствы связались по телефону с епископом, и утром в понедельник у Макклюна не оказалось прихода.

Это не означало, что его лишили духовного сана. Он сохранил свой статус священника. Но он лишился дома, потому что тот вместе с приходом переходил к новому священнику. Из милосердия епископ позвонил и дал ему тридцать дней на то, чтобы найти себе новое место. Но Макклюн ответил:

— Не волнуйтесь. Завтра утром меня уже не будет.

Епископ разглядывал его с экрана.

— Знаете, — осторожно сказал он, — я совсем не хотел отбирать у вас приход. Я стараюсь не вмешиваться в местные проблемы, но, бога ради, Орбис, вы знаете, что у меня не было выбора. И раньше было трудно, особенно когда вы стали называть хичи демонами из ада…

— А как еще называть демонов? — спросил Макклюн.

Епископ застонал.

— Прошу вас, Орбис, давайте прекратим спорить. Я хочу только сказать, что, когда вы говорите все эти ужасные вещи, кажется, будто вас радует страшная смерть миллионов от цунами. И мы не можем это терпеть. К тому же это создает совершенно превратное представление о нашей вере.

Макклюн ничего не ответил, и епископ вздохнул. Он и не ожидал от Макклюна иной реакции и совсем не хотел услышать еще одну бесконечную теологическую речь — нет, диатрибу, — которыми Макклюн насыщал все свои службы. Лишь остатки вежливости, а вовсе не подлинная забота о благополучии Макклюна заставили его спросить:

— Куда же вы отправитесь, Орбис?

— Туда, где я необходим, епископ.

И тут Макклюн улыбнулся. У него прекрасная улыбка. Ее можно назвать сердечной и доброй. В прошлом она обманывала очень многих, и как же поражались люди, слыша в следующее мгновение, как он обещает этим грешникам вечные муки в аду. Потому что улыбка ничуть не удерживала Макклюна от резких осуждений и разоблачений. Епископ, хорошо знавший Макклюна, напрягся, увидев эту улыбку. Он ожидал худшего. Но Макклюн сказал только:

— Если подумать, епископ, то это почти куда угодно.

Что бы Макклюн ни говорил епископу, он прекрасно знал, куда намерен отправиться.

На следующее утро он прежде всего арендовал место на складе, сложить свой скарб. Вещей было совсем немного. Самое необходимое он побросал в сумку и отправился в аэропорт в Питоне.

Международный аэропорт Питона напоминал сумасшедший дом. Со всего пострадавшего калифорнийского побережья прилетали самолеты, высаживали потрясенных, испуганных беженцев и немедленно загружались спасателями и припасами. Спасатели были аккуратно одеты и снаряжены, беженцы выглядели совсем иначе. Макклюн едва не споткнулся о лежавших у входа мужчину, женщину и ребенка, очень загорелых. Ребенок уткнулся в игровую приставку; у родителей было удивленное выражение людей, которым никогда в жизни не приходилось беспокоиться; все трое все еще были в пижамах; пижама жены почти прозрачная.

Собственно, Макклюн ожидал чего-то подобного. И даже рассчитывал на это: он понимал, что все будут слишком заняты приемом пострадавших, чтобы проявлять повышенную бдительность. Он был совершенно уверен, что ему нужно лишь продемонстрировать свой пастырский воротничок и сказать: «Спасенным понадобится и духовное руководство». Так он и сказал. И этого оказалось достаточно. У людей, занятых подготовкой рейсов, было много дел гораздо более срочных, чем проверка документов очередного добровольца. Едва бросив на него взгляд, они пропустили Макклюна в уже заполнявшийся самолет.

Самолет был грузовой, но то, что направляли на пострадавшее побережье Калифорнии, поразило Макклюна. Он полагал, что в первую очередь пошлют самое необходимое: продукты, медикаменты, врачей, медсестер. Вовсе нет. В трюм самолета загружали преимущественно большие землеройные машины. Более того, среди двадцати с небольшим пассажиров, оказавшихся с ним в самолете, преобладали репортеры и юристы. По крайней мере, рядом с ним сидела женщина, непрерывно что-то говорившая в свой диктофон, а через проход двое пожилых полных мужчин просматривали документы. Никто из пассажиров не обратил на Орбиса Макклюна никакого внимания.