Евгений Прошкин - Русская Фантастика 2006. Фантастические повести и рассказы

— Идемте искать, — перебил его Кроман. Прихрамывая, но довольно бойко он начал спускаться по расщелине. — А вы там посмотрите! — крикнул он, махнув рукой правее обрыва.

Гусев аккуратно отделил батарею от рации и бросил на землю. Вертолет прошел чуть левее о г. него и скрылся за скалами. Теперь, без маяка, его обнаружат не так быстро.

Сердце снова сжало острой болью. Такое впечатление, что вдруг онемела вся левая половина тела. Ерунда, пройдет. Самое главное — он остался жив. Что еще нужно? Один из трех. Один или никого… Глупая арифметика. Кто-то должен будет рассказать Нине, как умер Калина. Только не Гусев, он этого просто не сумеет сделать.

Калина сейчас вполне мог оказаться на месте Гусева. А Гусев — на месте Калины. Это же только случай…

Тарахтение вертолета смолкло, и Гусев не заметил, в какой именно момент это произошло. Улетел? Вряд ли. Видимо, сел где-то рядом. Теперь его будут искать, пока не обнаружат. Хоть землетрясение, хоть вулкан вдруг откроется. Интересно, а если действительно вулкан, будут продолжать поиски или нет?

Новый приступ боли в груди вырвал у него короткий стон. Подумал равнодушно: искать, конечно, будут и обязательно найдут. Его, разумеется, не станут ни в чем упрекать, не назовут ни предателем, ни трусом. Даже Нина признает, что у Гусева не было иного выхода. Но два и два может сложить даже ребенок. И результат этого нехитрого действия будут знать все. И всегда! Нет, найти его они не должны!

Пальцы отчего-то теряли чувствительность, и Гусеву понадобилось немалое усилие, чтобы вытащить из водонепроницаемой кобуры пистолет и оттянуть затвор. Как трудно стало дышать! Он повернул оружие к себе и заглянул в черный кружок ствола.

Нет, себе в лицо он стрелять не станет. Лучше в сердце… Он опустил ствол ниже. Осталось лишь шевельнуть указательным пальцем. Он так и хотел сделать, как вдруг обнаружил, что больше не ощущает ни пальца, ни руки, словно их вовсе нет. Гусев был не удивлен, а раздосадован. Это нужно немедленно исправить. Он потянулся левой рукой, чтобы перехватить пистолет, но не успел. Боль в груди скачком рванулась к пределу того, что человек способен вытерпеть, и легко его преодолела. Оранжевая вспышка сопроводила этот прыжок, а потом наступила темнота.

Мелкие камни катились из-под ботинок вниз. Кроман как мог старался не нагружать больную ногу, но удавалось это плохо, колено то и дело отзывалось болью. Кроман морщился и ругался вполголоса.

— Гусев, ты где? — крикнул Кроман и услышал, как где-то за скалой словно эхом отозвался пилот:

— Ты где, Гусев?!

Кроман в очередной раз споткнулся, охнул, взмахнул Руками в поисках равновесия и в этот момент увидел ноги Гусева, высовывавшиеся из-за камня.

— Гусев! — тихо сказал Кроман. — Ты меня слышишь?

Гусев сидел, привалившись спиной к скале и уронив голову на грудь. Скрюченная рука с зажатым в ней пистолетом лежала на коленях. Кроман осторожно тронул его за плечо:

— Гусев!

Тело медленно повалилось набок, и по тому, как это произошло, Кроман понял, что Гусев мертв.

«Как странно направлен пистолет, — подумал Кроман. — Будто собирался выстрелить себе в сердце, да не успел».

Взгляд наткнулся на коробочку рации. Рядом с ней лежала батарея.

— …Волна поработала, — услышал Кроман правее и ниже голос пилота, ослабленный расстоянием. — Там бы он просто не смог удержаться. Нужно выше искать…

Он поднял рацию, повертел, осматривая, потом аккуратно вставил на место батарею.

«…модуль опустится примерно через полчаса, — услышал он. — Калина должен быть готов к транспортировке… Как там остальные? Все нормально? Ладно, я понял, до связи…»

Рация Гусева была в полном порядке. Зачем он ее отключил?

«Как странно он держит пистолет», — снова пронеслась мысль.

Он осторожно вытащил из руки Гусева оружие.

— Кроман! — крикнул штурман где-то совсем неподалеку. — Вы что молчите? Вы меня слышите?

Кроман вздрогнул, испуганно оглянулся.

— Вы где, Кроман? — позвал штурман еще ближе.

Кроман торопливо сунул пистолет в щель между обломками базальта, затем снова отделил от рации батарею и запихнул туда же.

— Я здесь! — отозвался он наконец. — Идите сюда! Я его нашел!

Он успел швырнуть в щель несколько пригоршней жидкой грязи и кое-как обтереть руки, прежде чем появился штурман.

— Гусев! Что с ним? Он ранен? — воскликнул штурман, шагнул ближе и все понял. — Что с ним? — тихо повторил он.

— Он не ранен, — тихо ответил Кроман. — Это сердце… скорее всего не выдержало сердце. Он взял с собой весь запас стимуляторов. Я его предупреждал…

Негромко ахнул подошедший пилот. Наклонился, коснулся шеи Гусева и медленно отвел руку.

— Как же так? — сказал он. — Как мы могли опоздать?

Штурман поднял и теперь вертел в руках рацию.

— Что у него с рацией-то случилось? Я же ясно слышал его маяк! А батарея куда делась?

— Наверное, он выбросил ее, когда понял, что питание вышло из строя, — сказал Кроман.

— Как же мы не успели, — горько произнес пилот. — Я же так спешил!

— Да-да, — не расслышал Кроман. — Он очень торопился…

Завыла сирена, и красная лазерная пленка зависла на уровне моего колена. «Раз, два, три, четыре, пять. Мусора идут стрелять. Кто не спрятался — я не виноват», — пропел я, заглушая противную пищалку, которая визжит прямо в моей голове. Я привычно рухнул на четвереньки и распластался. Руки на затылок, лицо вниз. Ждать. Бух, бух, бух! Серия ударов раздалась вокруг меня по количеству прохожих.

Все как обычно.

Пищалка в голове затихла. Осталось только заунывное тиликанье.

Из черной глубины стеклонового покрытия на меня нехорошо уставился мой двойник. Этот подозрительный взгляд — всегда врасплох. Я знаю, что это всего лишь отражение, но… не верю. Оно всегда смотрит так, будто я что-то украл или публично обгадился. Попытки опередить его и состроить на лице какое-нибудь нейтральное выражение безрезультатны. Я даже тренировался перед зеркалом в мыльном блоке, копируя тридэшного диктора. Там получается, а на улице — никак.

Поэтому через некоторое время во мне оформилось твердое, непоколебимое убеждение, что эта мерзкая морда не является отражением моего собственного лица, а есть скорее некая тонкая сущность, возникающая в том месте и в то время, когда по законам физики в стеклоне тротуара должно появляться мое отражение.

Что особенно противно, двойник всегда смотрит на меня в упор. К тому же если отвести глаза, то его беспощадный взгляд начинает буравить лобную кость. Какое же это отражение?

Он молчит, и это страшнее всего. Он непредсказуем. Кто знает, какой номер выкинет эта бесплотная тварь? Поэтому я стараюсь побыстрее надышать. От дыхания стеклон запотевает, и отражение, и без того мутное, становится совсем неразборчивым. Зато обостряется слух. Если мусора не едут долго, можно успеть даже помедитировать.