Евгений Прошкин - Русская Фантастика 2006. Фантастические повести и рассказы

— Да-да! — кивнул я. — Конечно! Просто иногда я путаюсь.

— Чаем угостишь?

— Конечно, — кивнул я и, налив в стаканы воды, сунул в один из них кипятильник. — Чего-то ты рано. Я еще собирался на гитаре побренчать.

— Бренчать на гитаре лучше, чем жрать «коричневое». Это факт. Говорят, в вашем районе опять прирост. Трупаки-то не под «коричневым» ли были? Со следующей недели не будешь убирать, а будешь сообщать дежурному. Он будет проверять на «корье».

— Ух ты! Да не… Они это… Не-е… Обычные.

— А то новое поветрие пошло, — солидно вздохнул Прошкец — Самоубийцы. «Корчневого» долбанут и выходят на улицу. Специально, чтобы на уровень напороться. Бунтари хреновы!

«Самоубийцы» — это звучало вызывающе, а все, что звучит вызывающе, хочется попробовать. Да… Так я первый раз «коричневое» употребил. Тоже под ту идею, что оно — ужасно. А у меня депресняк был, ну я и подумал: «Закоричневею и… под аннулятор!» Потому что умереть мне тогда хотелось больше, чем теперь жить. Потому что тиликатор этот в голове у меня тиликал и тиликал. Ни минуты покоя не давал. Даже ночью тиликал.

И как раз в тот день Фимоза случилась. Тогда-то я и причастился «коричневым». Но ничего такого не случилось! Хотя что-то случилось. Тиликать перестало.

А потом я совсем осмелел и тогда первый раз себя за макушку потрогал!

И — ничего! Ничего, мля, не случилось! Вот тут-то я и перепугался! Должно же было случиться! Иначе — чего стоит Матрица этот? Неделю ходил в ужасе. В голове не тиликало.

А может быть, я мало «коричневел»? Или за макушку мало трогался?

Черт! Опять затиликало!

— Да? — удивился я вслух, переждав макушечный колокольчик. — Честно говоря, не заметил ничего особого. Обычная парочка. У него на голове был мощный дол-бак, — я показал добычу. — А она… Ну хорошо! КСРка, она же слабее, короче, не смогла вырваться, когда услышал сирену. И знаешь… — Я вздохнул. — Я не против того, чтобы полицейские палили по нарушителям уровня, но, может, сделали бы его повыше, что ли. Пока мы молодые, не страшно, а представь, когда тебе будет лет семьдесят! Я сегодня видел дедка. Он чуть не сломал ногу, когда падал на звук сирены, в пух его разнеси! Честно говоря, я даже не понимаю, почему это на нашем уровне чертят лазером, а на верхнем нет. Неужели там никто не пробовал «коричневое»?

Севка нахмурился. Видно было, что и ему приходят в голову эти вопросы, но он не хотел на них отвечать.

— «Коричневое» наверху никто не употребляет, — произнес он не очень воодушевленно. — Там люди сознательные!

— А как же они расслабляются? Это ж рехнуться можно от однообразия. Извилины в мозгу выпрямятся!

В мозгах у меня опять затиликало, но я старался не обращать на это внимания.

— Зачем тебе мозги, Раша? — Прошкец проникновенно заглянул мне в глаза. — Тебе мусор убирать мозги ни к чему. Ты вон со склонениями никак не разберешься, а туда же — мозги… На хрен тебе мозги?

— Ну… Я же не робот…

— Роботы есть и поумнее тебя, — усмехнулся Севка. — Сидел бы и не рыпался, а то отменят как класс.

— Почему? А кто мусор убирать будет?

— Роботы, — ухмыльнулся Прошкец. — Роботы, Раша! Они есть-пить не просят, ни голяков им не надо, ни пепелацев душевых, ни «красного»! Рубишь? На третьяке и четверяке все делают роботы.

— А чего ж тогда? — пожал я плечами. — Ну сделали бы и здесь роботов. Только я тебе скажу так: жвачку от стеклона ни один робот не допетрит отскоблить.

Севка замялся. И я догадался, что здесь тонкое место. Что-то связанное со жвачкой и стеклоном. Надо подумать будет, когда Севка уйдет. Сам-то он ни за что теперь не скажет. Сейчас полезет в карман, достанет «красного», а я и отказаться не смогу. И придется еще сожрать, ну берегись тогда, железяка!

И точно. Севка полез в карман.

— Хочешь «красного»? — спросил он, протягивая мне пастилку. — «Сперминт».

— Не увиливай!

— Знаешь, что я тебе скажу, Рашечка? Ты, верно, за макушку себя трогаешь?

— С чего ты взял? — Я покраснел. И правда, захотелось схватиться за макушку и не отпускать ее, потому что тиликанье превратилось в заунывное пилообразное нытье.

— Ладно-ладно! — Севка ухмыльнулся. — Бери жвачку и жуй!

Я молча взял одну и кинул в пасть.

— А в чем прикол? Платформа есть у этих самоубийц? Или как бодун? — спросил я погодя, чтобы улизнуть с неприятной темы.

— Зачем тебе? — подозрительно спросил Прошкец. — Давай лучше поговорим о нашем будущем.

— Не-не! — возразил я. — Отвечай! А то я тебе еще страшнее вопрос задам.

— Ну ладно, — вздохнул Сева. — Это упадническое, эскапистское течение. Базируется на нигилистических религиозных концепциях древности. Катары там, Циолковский, ваххабизм, Бакунин, Ленин, Маркс — в общем, тебе это неизвестно, да и ни к чему. Главное тебе известно: все создано Матрицей. Мы выходим из Матрицы и возвращаемся в Матрицу. Но эти люди считают, что лучше попасть под пулемет, чем падать каждый раз под уровень, выставленный лазерами. Это нигилизм. Совершенно непозитивный и несозидательный. Скажу по секрету: это финансируется на деньги Вашингтона, а смысл в том, чтобы подорвать производительность труда. Счастье индивида в состоянии общего блага. И даже принять смерть за общее благо — это его не только прямая обязанность, но и счастье. А у них-то разве не так? Так-так, Рашечка! Это жалкий популизм пропагандировать, что счастье в личном наслаждении, праве личного выбора и прочая гадость. То есть лучше сделать негодный выбор самому, чем подчиниться разумному общественному порядку. Не советую даже и копаться. Ты, Раша, есть отменный честный дворник. Ты пользу приносишь, убирая антисанитарию и мусор. Ни к чему тебе этот нигилизм. Матрица совершенен.

— Севка! — спросил я. — А у тебя в голове тиликает?

Севка покраснел. Он поджал губы и выпрямился. «Конечно, тиликает! — усмехнулся я про себя. — У кого ж не тиликает? Если б не тиликало, ничего про макушку не говорили бы…» — подумал я, и тиликанье взвизгнуло циркуляркой.

— Насчет тиликанья… — сказал Севка и постучал пальцем по столу. — Я вот что тебе скажу: ты помалкивай об этом и делай так, чтобы поменьше тиликало. И, главное, под лазер ложись вовремя! Тебе же лучше будет!

— А-а-а…

Все-таки он ничего. Симпатичный. Ну не такой, как артисты или верхние перцы, но все-таки во мне что-то зашевелилось. И я уже подумал: не начать ли говорить в женском роде? Зависла неловкая пауза, и стало слышно, как булькает вода в стакане.

Не очень мне хотелось начинать первому. Я бы, конечно, мог намекнуть Севке в сослагательном наклонении: «Я типа не против была бы…», а дальше уже можно не продолжать. И так все ясно.

Но так получается, что мне что-то от Прошкеца нужно, и взамен я ему что-то долж(е)н(а). Опять парюсь насчет окончания. Не люблю должать. Лучше подожду. Чего Прошкец пришел-то? Не чаю же попить! А может, и чаю. Ну все равно, подожду, когда он скажет сам: «А ты не хотела бы!..» А я тогда еще и поломаюсь. Выдурю у него что-нить.