Феликс Дымов - Благополучная планета (Сборник)

Эйгисы, видно, старались облегчить подопечным жизнь — пленников действительно все время клонило ко сну, любое пробуждение поневоле приходилось числить утром. Время потеряло смысл. Оно произвольно ускорялось, так же произвольно переставало течь вовсе. Может, непроницаемые оболочки пропускали его внутрь с искажениями? Дремота облегчала унизительное ожидание. Но вот мысли об Айте, само это унижение…

— Что нам обещают биологические науки? — подчеркнуто бодро поинтересовалась девушка. — Долго ещё нам пребывать в заточении?

— Пока не выйдем! — ответил Грег, пожав плечами. — Эй, Илья-пророк, ты согласен?

Связь передавала отчетливое сопение. Наивная маскировка продолжалась: говорили уже в полный голос, а изображений не зажигали. Похоже, Илья разминается. Приседает на одной ноге. Или балансирует на голове.

— Простите, сэр, не разобрал. Это согласие или возражение? — приставал Грег.

— Междометие! — пропыхтел Илья.

— Прекрасно! Раз части речи освоены, начинаем пресс-конференцию для земных и инопланетных журналистов, — затараторил Грег. — Итак: нарушение облом дипломатической неприкосновенности хомо сапиенса в гастрономических целях.

— Кем-кем? — одновременно удивились влюбленные. Ни двусмысленное положение пленных, ни беспокойство не разрознили их дружного дуэта.

— А помните — «чудище обло, озорно, стозевно и лаяй»? Вот я имечко и позаимствовал…

— Быть посему! — Илья, заканчивая разминку, гулко выдохнул. — Вначале всегда было слово. Слов порой бывало так много, что до дела не доходило…

Привет, Ляна!

— Привет, Илько! — откликнулась девушка.

— Привет, Иленуца, — повторил Илья взволнованно и протяжно, наполняя свои слова особенным, понятным только им двоим содержанием.

— Спасибо, Илько, — помолчав, сказала девушка. Тоже словно из сокровищницы зачерпнула, согрела в ладонях и подала…

Грег почувствовал себя лишним. Сколь бы мало ни говорилось, говорилось не для него. Как назло, условились связь ни в коем случае не отключать. Ну и обстановочка, если парочке не пошептаться наедине!

— Пресс-конференция продолжается! — напомнил он о своем присутствии, сжимаясь в ложекресле в комочек. Хорошо, никто не видит. — Прошу задавать вопросы.

— Грег, у тебя связь отключается? — невинно спросила Ляна. — Закройся на минутку, а?

— Да вы что ж, думаете, я подслушиваю? — с нарочитым возмущением вскричал третий лишний. — Да очень надо! Секретничайте сколько вам влезет! — Грегори Сотт заблокировал связь. Глаза его застлало слепой зеленой пеленой. «Обл! Питон недожаренный! Обжорный мешок! — шипел он сквозь зубы, щипля и выкручивая упругие подлокотники ложекресла, яростно пиная ногами круговой выступ, ощеренный, как бульдожья челюсть. — Навязался на наши головы!» Эта ярость, эта реакция на извечную человеческую зависимость не облегчила души. Да и не могла облегчить. Потому что минутой раньше Сотт поймал себя на подлой мыслишке: из-за вас, голубята, вляпались! Не потащи их Айт для объяснений на Ягодку — и не было бы этого кокона, этой обвитой алчными прожилками тюрьмы.

Грег сцепил пальцы и несколько секунд не двигал ни одним мускулом. Ярость улетучилась, и это было хорошо. Но как же легко сходят с человека жертвенность и альтруизм, едва его ткнут носом в… в собственное бессилие!

Эйгис покалывающей теплой искоркой возвестил, что принимает сигнал вызова.

Флай — не вездеход, скрытно на нем никуда не подберешься. И все же Айт не рискнул покинуть рубку и отправиться в путь на скуде. Помыслить страшно, если пришельцы отрежут от корабля!

Он засек направление на припрятанную в горах, охраняемую тарелками лощину.

Если сторожа лишь на орбите, то… Стоило попробовать.

Первый импульс реактора перенес флай за двадцать километров, на округлый монолит размером только чуть больше расставленных амортизаторов флая.

Вокруг высились горные кряжи, зона повышенной сейсмичности. Компьютер вычислил впереди более или менее устойчивую площадку, дал команду повторить импульс. Сторожа, или как их там, не появлялись.

Прыжковый режим не назовешь подарком ни для пилота, ни для корабля. Рума тихо поскуливала, царапала изнутри шнуровку. Айту кокон тоже изрядно надоел, но что это за мелочи по сравнению с судьбой похищенных друзей?

Взревывал двигатель. Рубка содрогалась. Бухали в грунт амортизаторы. Со склонов срывались осыпи. И снова взревывал двигатель, содрогалась рубка, бухали в грунт амортизаторы…

После седьмого импульса крепкая с виду площадка просела. Флай завалился набок, дюзы выдали корректирующий залп и нанизали корабль на острие хребта. Какие силы природы удерживали флай в равновесии, Айт разбираться не стал: хребет своим отвесным обрывом вдавался прямо в лощину. Там и сям над лощиной кочнами капусты висели дымные клубы. С противоположного склона, из четырех круглых одинаковых пещер низвергались по дуге лавовые потоки, питающие выпуклое, в огненных просверках озеро. Грязевые и паровые гейзеры трепетали в мутной атмосфере, словно кто-то только что обстрелял лощину с большой высоты стрелами в клочковатом оперении. Большие и маленькие кратеры перебрасывались вулканическими бомбами.

Не очень хотелось лезть в этот ад.

Осторожный всплеск энергии снял флай с хребта и воткнул в берег.

Отскрипели амортизаторы, угасла вибрация, стих непривычный стрекот обычно бесшумного компьютера. Стал слышен ритмичный, пронизывающий небо и землю гул.

Айт распахнул кокон, расшнуровал Руму. Лайка прыгнула к шлюзу, ощерилась, глухо зарычала. Осознавая, что посторонние запахи в рубку не проникают, Айт, тем не менее, ощутил запах серы.

Нервишки, подумал он. Рановато для моего возраста.

Но дело было не в возрасте. Дело было в пропавшей сестре. В ребятах. В пришельцах. А также в таинственной лощине, оберегаемой из космоса и брошенной без охраны здесь, на поверхности Куздры. Случайные ассоциации в первую очередь выдают состояние духа. Судя по ним, состояние это сейчас близко к панике.

— Ты, псина, давай без эмоций. — Айт вскрыл банку фасоли для себя, Руме щедро вывалил на фольгу полбанки тушенки. — За нами Земля. Да неужто мы поддадимся немытой летающей посуде?

Рума ушами показала, мол, нет, не поддадимся.

— Чуешь: нормальные горы, нормальная лощина, вулканы при последнем издыхании. И если только наших закинуло сюда, то тут они и есть, некуда им отсюда деться, разыщем.

Если только здесь! Язык «в свободно подвешенном состоянии» тоже норовит изъясняться намеками.

Есть не хотелось. Но пилот заставил себя. Еда — хорошее средство успокоения. И повод оттянуть решение. Реальность сломала идиллическую прогулку так окончательно и жутко, что пороть горячку не было никакого смысла. Секунды роли не играли, быстрота реакции в данный момент не могла помочь делу. А вот помешать действиями невпопад — ого-го как могла! Собака рядом с человеком вежливо ела, косясь по временам на запертый люк.