Феликс Дымов - Благополучная планета (Сборник)

— Вот так, юнга! — обращаясь к собаке, выговорил непослушными губами Айт. — Щелкнули пришельцы землян по носу. Здорово щелкнули!

Рума понимающе моргнула и, наверно, попыталась вильнуть хвостом там, внутри своего маленького кокона. Дышала она неровно, набрякший язык был как рана поперек пасти. Нельзя сказать, чтобы и Айт чувствовал себя уютно.

Но больше неуюта, больше всех физических неудобств донимали мысли.

Капитан необитаемого корабля, командир без экипажа — что мог сделать он на малоизученной планете против превосходящих сил противника? Задача стояла яснее ясной: отбить своих. Но пути её решения Айт не видел ни одного. Ни од-но-го!

Базовая планета пришельцев выросла чуть не в пол-экрана. Компьютер доложил о готовности к торможению.

Просыпаться было трудно и почему-то больно. Горела кожа, гудела голова, ныли мышцы, болело все, что могло и не могло болеть. Например, подбородок.

Как после нокаута. Грегори Сотт непроизвольно застонал. И, испугавшись собственного голоса — чужого, царапающего горло, нелегко справляясь с непривычной ломотой тела, прикусив губу, чтобы не застонать ещё раз, рывком сел.

Вначале показалось, он с головой укутан в пластиковый, надутый воздухом мешок, вроде комбинезона для младенцев или свободно сидящего, целиком запаянного скафандра, в который он, Человек Свободного Мира, всунут, как рука в перчатку. Дышать мешок не мешал (надолго ли?), думать тоже.

Оболочку его образовывало множество гибких шевелящихся отростков. Вокруг был вязкий мрак. Ладонь, забранная противным живым пластиком, проникала в него с трудом. То, на чем полулежал Грег, тоже не было твердью, хотя поддерживало тело упруго и уверенно.

Преодолевая сопротивление, Грег медленно поднял руку к лицу, надавил.

Давления не почувствовал. Подышал перед собой, как дышат на замерзшее стекло, — пара дыхания не обнаружил. Руки внутри глухого рукава были бесполезны, словно их вовсе не было, словно вместо надежных человеческих рук судьба приставила к плечам тряпичные кукольные махалки с прошитыми, набитыми ватой ладонями. Впрочем, и всей-то свободы у человека было не больше, чем у обыкновенной куклы!

«Спокойно, не суетись!» — приказал себе Грег. И продекламировал вслух:

— Умбара-цтек! Умбара-умбара-умбара-цтек!

Ключевой набор звуков подействовал, как заклинание, пробудил систему взрывной самонастройки. Тело и сознание привычно подчинились ключу. От сердца и от основания шеи одновременно покатились две волны тепла, омыли суставы, без остатка растворили напряжение и ломоту, родили в голове звенящую ясность мысли.

Кто похитил? С какой целью? Вот, пожалуй, самые важные и самые бессмысленные на свете вопросы.

Значит, так. «Кто» и «зачем» — это мы пока отбросим. Но почему именно меня?

Меня?

Ох, эгоист! О себе, дорогом, заботишься? Об одном себе, да?

Грег повернул голову, сколько позволял пластик, и со страхом заглянул в щель между оболочкой и плечом. Фу, отлегло. Не догадались содрать. Пока эйгис на месте, не будем торопиться с похоронами: рано или поздно спасатели запеленгуют. Без эйгиса в космосе — все равно что на Земле без всех пяти органов чувств разом. Даже хуже. Там любой, увидев беспомощного, возьмет тебя за руку, вызовет «скорую помощь» и отвезет к медикам. А здесь ни руки, ни случайного прохожего… Эйгис — это связь, питание, энергия, защита. И, кроме всего прочего, кусочек родины. Правда, с человека легче кожу содрать, чем эйгис, но мало ли что умеют эти пришельцы, эти электрические духи!

«К примеру, наводить помехи!» — явственно произнес кто-то посторонний в голове Сотта. И Сотт испугался. И снова прибегнул к спасительной умбара-цтек.

Много бы стоили сейчас земные приборы, срабатывай они от кнопок. То-то достучался бы он до эйгиса ни на что не пригодной культей. Через двойную пластиковую броню достучишься, как же! Грег облизал губы. И сказал ровным голосом:

— Связь.

«Скрытую», — поспешно добавил он, уверенный, что поступает разумно. В принципе, эйгис включается и мысленно. Однако деловой, без постыдных срывов голос тоже своего рода заклинание.

Скрытая связь передает мнимое изображение непосредственно зрительному нерву. Изображение отличается легкой размытостью и радужной каймой — фокусировка у этого метода так себе… Зато никаких внешних эффектов — световых объемов, прирученных шаровых молний и прочих привлекающих внимание явлений природы. Кто знает, что там, по ту сторону непроницаемого мрака?

Илья на вызов ответил не сразу. Смазанная, раздутая, неестественная человеческая фигурка проявилась перед внутренним взором Сотта. Проявилась.

Откликнулась. Вошла в контакт.

Мысленный диалог при скрытой связи обычно краток. Кто. спрашивает, кто отвечает — не разобрать.

«Цел! Почти. Помощь нужна? Обойдусь. Что произошло? Понять бы… Значит, Айт все же не успел… У Ляны порядок?» Недоговоренная, недодуманная фраза оборвалась на неопределенной ноте. Оба надеялись, что продолжения не последует, оба ясно припомнили, как под локотки вытолкали девушку за цепь негуманоидов, как дружно, не сговариваясь, увели нападение за собой. Но слишком сильным, видимо, оказался всплеск озабоченности, — эйгис воспринял его как запрос. Перед взором побежали цветные полосы поиска. Сложилось реальное, не мнимое изображение. Похоже, девчонке здорово досталось. Глаза закрыты, в уголке рта запеклась кровь. На сигнал вызова отреагировала полуосознанно, ещё не отдавая себе отчета, где она и что с ней.

«Затемнись!» Она поняла предупреждение. Но столько сил требовалось услышать. И ещё больше — принять меры. Ляна стиснула зубы, почему-то ощутив при этом боль в скулах. И послала в эйгис мысленный приказ.

Что же это было? Отчего такая пустая и такая тяжелая голова? Все ведь складывалось удачно. Вот скуд врезается в проем люка. Вот она, вдребезги разнося снующих в шлюзе стражей корабля, обгоняет вереницу влекомых запятыми приматов, среди которых надо отыскать приравненных к приматам людей. Вот минует прикрытое толстой вибрирующей створкой сужение. Вот влетает в неправильной формы зал, где стенки тоже вибрируют, морщатся, щетинятся бахромой, а пол неравномерными содроганиями сортирует добычу. По пути добыча приняла вид плотно сомкнутых веретенообразных коконов, внутри которых с трудом угадываются силуэты усыпленных обитателей (или гостей?) Ягодки. По росту ли, по весу, по запаху или по иным признакам, однако пленников как-то различали, группировали кучками, приклеивали друг к дружке, пеленали полотнищами мгновенно уплощающихся запятых…

Внезапным появлением в зале девушка внесла сумятицу в налаженный процесс.

Запятые кинулись к ней, но она успела поставить блок. Белесые щупальца тумана хищно бились в воздвигнутую эйгисом силовую преграду. Заострив защиту спереди клином, Ляна протаранила строй стражей, подмяла краем купола ближайшую вязанку веретен, вскрыла первое, второе… Примат. Опять примат. В третьем снова примат в эффектной брачной расцветке… Растягивая и неизбежно истончая защиту, Ляна отодвигала за спину спящих аборигенов, а сама шла насквозь, скусывала полем вершину веретена и тут же поворотом корпуса распарывала во всю длину сизую оболочку. Ей повезло: очередной силуэт не был, кажется, ни белым, ни лазоревым… Именно в этот момент на неё и навалились сзади. Отключилась она не сразу. Ух, как её трепало и корежило вместе с защитой. И все же она держалась. И держала кого-то неопознанного из своих…