Александр Горбовский - НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 9 (1970)

— Вы тут посидите, милая, вам спешить некуда.

С Юлей она с самого начала взяла тон пренебрежительный. Намекнула, что Леонид Данилович (профессор) — человек широких интересов, может увлекаться даже фокусниками, но это не означает, что фокусники и она, специалист, ровня. Юля хотела было обидеться, но рассудила, что предъявлять претензии — еще смешнее.

Итак, она осталась одна, поскольку Леша в это время разыскивал профессора в дальних корпусах. Использовала паузу, чтобы включить викентор без свидетелей, злорадно подумав:

— Ладно, посмотрим, что нам скажут, когда фокусы будут продемонстрированы.

И тут же кто-то произнес невыразительным мыслешепотом:

— Новенькая. Еще одна на нашу голову! Тщедушный человек в пиджаке заглядывал в дверь, В пиджаке. Не в пижаме. Значит, не сумасшедший. Отлегло!

— Анна Львовна вышла? — спросил человек в пиджаке. — А вы кто, новый доктор? Нет? А-а, знаю, вы девушка, читающая мысли. О ее тут все говорят. Не курите? Папиросочку позвольте.

Он закурил и сел за стол с видом завсегдатая, продолжая разговор в тоне несколько покровительственном:

— Телепатическая связь — величайшее открытие современности, эндопсихология-это суперпсихология, психология атомного века, словесная связь слишком медлительна для века ракет. Я сам читаю мысли, я тоже эндопсихолог, мы с вами коллеги, девушка. Вот сейчас, например, вы по-думали, что я больной, подумали же? (Юля и впрямь подумала: «А этот в пиджаке не сумасшедший ли?») Нас, эндопсихологов, многие считают больными, впрочем, мы поистине выходим за грани пошлой нормы. Супернорма — редкий дар природы. Анна Львовна не обладает супернормативным талантом, я помогаю ей в особо трудных казусах. Взаимопомощь — это веление времени, велениция эпохальности. («О и, кажется, сумасшедший! подумала Юля, и холодок побежал у нее по спине. — Что делать? Удрать? Еще рассердится»)

— Анна Львовна сейчас придет, — сказала она, подбадривая себя и пугая своего собеседника.

— Да, Анна Львовна придет и вас оформит обычным порядком. Она спросит у вас, какой сегодня день недели, это называется ориентировка во времени и в пространстве. Спросит, что общего между орлом и курицей и как вы понимаете пословицу «Не в свои сани не садись». И вас отведут в предназначенные сани. Но не огорчайтесь, девушка-эндопсихолог, вы попадете в избранное общество. Нигде, уверяю вас, нигде я не встречал столько талантов, до пяти гениев в пятиместной палате («Не этих ли гениев имел в виду Леша?» — подумала Юля не без иронии). Авторы всеобъемлющих теорий, гениальных поэм, мировых уравнений. Их мысли важны для вселенского благополучия, их озарения величественны. Мы эндопсихологи — присланы сюда, чтобы охранять их. Ведь только мы с нашей сверхчеловеческой чувствительностью своевременно можем разоблачить вражеские поползновения, лазутчиков, втирающихся в пятиместные палаты, чтобы украсть назревающие теории. Никто не заменит меня, девушка, никто не заменит вас, девушка, гордитесь, ваша миссия священна, сокровенна, драгоценна. Драгоценность сияет во Вселенной всегда…

«Хоть бы пришел кто-нибудь», — думала Юля, поеживаясь.

Наконец в коридоре послышался резкий голос докторши.

— Ты что, Улитин? — спросила она Юлиного собеседника. — Опять папироски стреляешь? Иди в парк, там тебя жена дожидается, целый короб привезла, Я разрешила ей взять тебя на весь день. Иди же, зачем время теряешь?

— Время само по себе не имеет содержания, — сказал Улитин важно. — Человек наполняет время. Человеконаполненность времени…

— Больной? — шепотом спросила Юля, когда Улитин ушел наконец.

— Типичная шизофрения. Раздвоение мышления, резонерство, тяга к словообразованию. Впрочем, вам же не нужно объяснять, вы читаете мысли, будто бы…

— Мысли были такие же, как слова, — сказала Юля. — Но с эхом. Скажет и повторяет секунды через две.

— Да-да, милая, характерно. А иногда эхо бывает через час, через день. Вижу, что вы подготовились, почитали учебники… — голос ее был наполнен сарказмом. — Да, так что я должна была сделать? — спросила она, листая календарь. — Какое сегодня число, милая? Восемнадцатое? А день недели? Да-да, воскресенье, я и забыла. Ну давайте знакомиться. Как вас зовут? А фамилия? Школу вы кончили уже? Неужели, вы так молодо выглядите, я считала вас школьницей. Какого же вы года рождения? И хорошо учились? Да, я тоже любила литературу. Помню, в десятом классе писала сочинение: «Пословицы в произведениях русских классиков». У Островского особенно много материала. Даже в заголовки вынесены пословицы: « Бедность — не порок», «Не в свои сани не садись», «На всякого мудреца довольно простоты». Кстати, как это вы понимаете; «На всякого мудреца…»

Даже и без викентора Юля поняла, что недоверчивая докторша опрашивает ее как психически больную.

— Доктор, — сказала она, — я могу объяснить эту пословицу и много других, я понимаю, что курица и орел птицы, я ориентирована во времени и пространстве, помню, что сегодня восемнадцатое сентября и я нахожусь в больнице имени Кандинского по приглашению профессора по имени Леонид Данилович, который хотел, чтобы я его прослушивала, я его, а не он меня. Если же профессор передумал, разрешите мне уйти…

— Милая, порядок есть порядок, — возразила докторша, ничуть не смутившись.

— Тогда извините… — Юля встала. К счастью, подоспел Леша.

— Леонид Данилович задерживается, он говорит по междугородной. Просил начинать без него с больным Голосовым.

— Ну, если Леонид Данилович распорядился так… — Докторша больше ничего не прибавила, тоном выразила, что сама она не одобряет всей этой затеи, но такой профессор, как Леонид Данилович, может позволить себе любое развлечение, даже забавные фокусы молоденькой обманщицы.

Через несколько минут сестра привела Голосова, вот этот явно был больной, с первого взгляда понятно: крупный мужчина лет тридцати с бледным, нездорово-полным лицом, обросшим жесткой черной щетиной, с плаксиво-распущенными губами и выражением обиженного ребенка.

— Дластвуй, тетя доктол, — сказал он тоненьким голоском. — А эта тетя тозе доктол? Меня зовут Саса, а тебя? У тебя есть конфетки, тетя Юля? Нет, ты кусай сама, я бумазки собилаю, с калтинками. У меня мамка в сельпо, каздый лаз новые калтинки плиносит.

Юля передернула плечами. Невыносимо жалко и противно выглядел этот плечистый сюсюкающий мужчина.

— Как это получается? Он память потерял, все забыл? — спросила она докторшу.

— Зачем вы спрашиваете? Вы же все мысли прочли, — в который раз кольнула та. — Нет, он не все забыл. Смотрите.

И, продолжая разговаривать, она как бы машинально пододвинула больному пачку папирос, жестом показав: «угощайся». Тот уверенным движением, не глядя, взял папиросу, размял пальцами кончик, уверенно чиркнул спичкой, затянулся…