На суше и на море - На суше и на море. Выпуск 13 (1973 г.)

И вместе с грохочущей темнотой налетел ветер. Нет, не ветер - вихрь, смерч, ураган (какое слово еще подобрать?!). «Миклухо-Маклай» нырнул носом, потом задрожал, передав вибрацию на палубу, на палубные надстройки, на мостик, где стояли они втроем: капитан, Малинин и Рогов, остановился на секунду, словно встретив преграду, и вновь пошел вперед, но уже медленнее, труднее, преодолевая удары ветра и волн.

Малинину стало страшно. Штормовка, предусмотрительно захваченная в каюте, мгновенно превратилась в мокрую и холодную тряпку, фуражку сорвало сразу, даже удержать не успел. Ветер пытался оторвать пальцы, вцепившиеся в поручни, отбросить назад, к рубке, вдавить в переборку, распластать, размазать.

Капитан пошевелил губами, и Малинин, напрягшись, еле расслышал сквозь грохот волн и вой ветра:

– Нам… повезло… идем… по краю…

– Машина выдержит? - крикнул Малинин и, не услыхав своего голоса, закричал опять: - Машина выдержит?

Капитан наклонился к его уху:

– Должна… Иди… в рубку…

И схватил его цепкой рукой, потащил по скользкому настилу к двери, рванул ее на себя. Она подалась неожиданно легко, распахнулась, и капитан не удержался, упал на мостик, придавив собой Малинина. И сразу, будто только и дожидаясь этого случая, ветер бросил на палубу чудовищную волну. Она подхватила Малинина, швырнула его к трапу, ударила головой о стойку. На секунду он потерял сознание, но тут же пришел в себя, пополз к открытой двери, преодолевая бешеное сопротивление ветра. Потом его кто-то опять подтолкнул, и он вкатился в рубку, сел у переборки, очумело оглядываясь. Следом за ним втиснулся капитан, долго, будто ему что-то мешало, тянул дверь, наконец захлопнул ее, обернулся.

– Жив?

Малинин только кивнул: говорить не хотелось - и посмотрел вокруг. Рядом на полу сидел Рогов и держался за голову, видимо, тоже сильно ударился. Впереди, вцепившись в штурвал, стоял матрос Володя - говорун и весельчак. Даже сейчас он умудрился взглянуть на Малинина, хитро подмигнул ему: какова, мол, погодка, а? - и снова уставился вперед, в темноту, которая врывалась в рубку вместе с водой сквозь разбитое стекло.

Капитан вынул пробку из переговорной трубки, крикнул:

– В машине! Как дела?

Кто-то снизу откликнулся:

– Пока держимся. Это долго, капитан?

– Не знаю, - сказал капитан и заткнул трубку пробкой: он не любил лишних вопросов.

Рогов постонал-постонал и сказал жалобно:

– Если верить тому, что я знаю о тайфунах, это и впрямь надолго: сутки, как минимум…

Малинин ужаснулся: целые сутки ада, грохочущего, мокрого, черного. Нет, он просто не выдержит этого, не сумеет, не хватит у него сил. И потом…

– Образцы, - не сказал, прохрипел он, - все разлетится к чертовой бабушке!

И мысль эта, столь простая и ясная, так ужаснула его, что он забыл и о страхах своих, и о головной боли, и о том, что до лаборатории с образцами и пробами два трапа вниз, метры мокрой палубы, ветер, вой и бешенство волн, забыл он обо всем этом, поднялся кряхтя и пошел к двери, держась за переборку.

– Куда? - страшно крикнул капитан и схватил его за руку.

– Пустите, - вяло сказал Малинин. - Мне надо. Там мои образцы.

– Сидеть! - капитан толкнул его, и Малинин, не устояв, плюхнулся на пол. - Ничего не разлетится: мы проскочим.

«Куда проскочим? - удивился Малинин. - Вокруг чернота…»

Он посмотрел сквозь разбитые стекла рубки и увидел то, что на несколько секунд раньше увидел и оценил капитан.

Справа все было по-прежнему темно и страшно. Но слева по курсу с юго-запада выплывало ровное голубое пространство, нелепое и странное в чернильной тьме тайфуна. Будто шутник-маляр не спеша наносил кистью ровные голубые мазки, закрашивая иссиня-черную стену.

– Лево руля! - капитан оттолкнул плечом Володю, но тот не отпустил штурвальное колесо, и они вместе крутили его влево, а потом капитан рванулся к машинному телеграфу и перевел рукоятку на «самый полный». И тут же крикнул в переговорное устройство: - Полный вперед! Слышишь, Максимыч, самый полный!

Нелепо задранный нос корабля в ровном квадрате окна качнулся и пополз влево, а сам корабль ощутимо прибавил ходу. Малинин подумал, что тайфун и вправду отпустил их, как повелел великий капитан Артур Лепик, отпустил в это голубое неясное пространство, заполнявшее всю видимость по курсу.

Они вошли в него так же неожиданно, как и часом раньше в зону тайфуна. И сразу же стало светло, прекратился грохот, стих ветер, и палуба перестала вставать на дыбы, будто кто-то, вспомнив старинное морское поверье, вылил на кипящие волны бочонок масла.

– Так держать! - сказал капитан и снова крикнул в машинное: - Хода не сбавлять! - а потом открыл легко, без усилий дверь рубки и вышел на мостик.

Малинин поспешил за ним, помог подняться все еще стонавшему Рогову, и они оба присоединились к капитану; с удивлением оглядывающемуся по сторонам.

А поглядеть и вправду было на что.

Там, откуда только что вырвался «Миклухо-Маклай», качалась темно-синяя, с переливами занавеска, которая изнутри была голубой, а отсюда превращала черноту тайфуна в синеву, отчего он стал ласково-синим, как небо в тропиках, и странно тихим, даже немым, будто кто-то запер его в прозрачный аквариум, не пропускавший ни ветра, ни рева и грохота волн, только что бесновавшихся и вдруг окаменевших. Все это было там, за синей занавеской, и казалось, что корабль, даже непонятно как, прорвал ее. Да что там говорить: непонятно, невозможно все это, просто почудилось им, и ветер и волны прошли страшным синим сном, запертым сейчас за стеклом неизвестно кем придуманного сосуда.

Малинин сделал шаг назад: под ногой что-то хрустнуло. Это был осколок стекла, почему-то не смытый водой. И звук этот, неожиданный, нечаянный, вдруг подсказал им, что тайфун не миф, не сон. И тогда капитан Артур Лепик сказал:

– Так не бывает.

А Рогов ответил ему с какой-то странной интонацией не то удивления, не то насмешки:

– Вы правы, капитан, не бывает. Остается предположить самое простое: мы все сошли с ума. Устраивает?

Вместо капитана откликнулся Малинин:

– Странное сумасшествие: скорее, похоже на массовую наведенную галлюцинацию. Только что считать галлюцинацией: тайфун или мертвый штиль? Если тайфун, то объясните мне: кто выбил стекла в рубке, кто сорвал поручни на мостике? Если походить по кораблю, можно будет добавить еще сотню вопросов. А если тайфун - реальность, а штиль - галлюцинация, то почему нас не сносит с палубы?

– Ребенок, - сказал Рогов. - Вы не представляете, как сложны бывают наведенные галлюцинации… - он засмеялся. - И я не представляю, - и уже к капитану:- Артур Янович, объявите аврал, проверьте состояние судна, узнайте, не восстановилась ли связь, и не сбавляйте хода; надо уйти подальше от этой чертовой синевы.