Александр Крашенинников - Поиск - 92. Приключения. Фантастика

— Ну, Ньеса все-таки не Манхэттен, — заметил министру Павел Петрович, — надо этот бедный народец устроить покомфортабельнее.

— Устроим.

— И кормить отборной сайрой в масле.

— Выбьем фонды и на сайру, — заверил министр.

Самым важным отличием «Ньесского проекта» от «Манхэттенского» было то, что американцы с самого начала знали, чем они должны были заниматься — создавать бомбу колоссальной силы на основе ядерной энергии. Здесь же был просто план привлечения нескольких десятков человек, хотя и величайшего интеллекта, к деятельности, которой они никогда раньше не занимались. Были срочно опрошены все секретные институты и лаборатории. Проблем там назвали огромное количество, но все-какие-то мелкие усовершенствования давно известного, а по мысли Трофимова нэмы должны были работать над цельной проблемой. Чтобы сформулировать главную задачу, не хватало Эйнштейна, написавшего когда-то знаменитое письмо Рузвельту. Но тут помог один из работников ЦК среднего ранга, который вел когда-то научно-популярный отдел в «Правде».

— А что, если попытаться разработать систему доставки оружия, скажем, через гиперпространство? Нажатие кнопки — и оружие доставлено и взорвано где угодно.

Павлу Петровичу эта идея пришлась по душе. Но Вэн поначалу усомнился:

— Ну, я считаю себя больше математиком, физику я почти не знаю.

— Но ты еще совсем недавно вряд ли до двух десятков умел считать, а теперь, пожалуйста, решил проблему Гильберта, — убеждал Трофимов. — Берись, Вэн, во всяком случае, это интересно. И запомни: мы ни на кого не собираемся нападать. Единственная цель — раз и навсегда исключить возможность любой агрессии.

Вэн помолчал, улыбнулся, взял в руки гитару и стал наигрывать:

Руководителем созданного на острове Ньеса сверхсекретного «Института этнографии и археологии республики Бадинго» был утвержден Павел Петрович, которому срочно дали титул академика.

— Желаем, Паша, тебе успеха, — сказал, напутствуя его, генерал КГБ, — но смотри, окажутся эти ребята дураками, — Сибирь у нас большая.

— Не волнуйтесь. Атомная бомба у нас получилась. Водородную мы фактически сделали одновременно с американцами. А с этими островитянами через год мы сможем мгновенно доставлять оружие куда угодно без каких-либо помех. И не исключено, что скоро на улицах Нью-Йорка будут петь «Партия — наш рулевой».

— Ну, Паша, это же и в Москве никто не поет даже при самом сильном подпитии.

— Я имею в виду динамики на улицах.

— Да мне и самому эта песня не очень нравится, — признался генерал. — Уж лучше «Где же вы теперь, друзья-однополчане».

— Пусть так, — кивнул Павел Петрович. — Главное, чтоб для наших песен не было преград.

Заместителем Трофимова, к удивлению почти всех, да и его самого, был назначен Кузьма Егорович Межуев, которого тоже избрали в академики, хотя даже Барсуков при всеобщей эйфории в высоких кругах, связанной с утверждением «Ньесского проекта», получил только члена-корреспондента. Какие ходы привели Межуева на этот пост и дали такой титул, выяснить так и не удалось. В Академии намекали о возможной подделке бюллетеней, но толком никто ничего не знал. Во всяком случае, презрения к аборигенам Кузьма Егорович не скрывал и по-прежнему называл их дикарями, говоря, что из всех жителей республики Бадинго он уважает только маршалиссимуса Мвенде и покойного Гамаля Абделя Насера (что дает представление о географических познаниях Межуева).

В начале марта Трофимов, Межуев и Вэн прибыли на остров. Доставивший их армейский вертолет приземлился возле бухты, где впервые высадилась экспедиция. Бухта была уже расчищена и углублена. Появились бетонные причалы. Портрет маршалиссимуса красовался уже не на фанерном, а на алюминиевом щите. Для нэмов и полутора десятков вольнонаемных сотрудников института, призванных направлять и контролировать работу, были сооружены в меру комфортабельные щитовые домики, где были даже газовые колонки с горячей водой и туалеты с канализацией. Сайры было завезено, к радости аборигенов, десятки тысяч банок. Здание института уже кончали строить, а пока нэмам привезли целую библиотеку книг по математике и физике, на которые они жадно накинулись, как ребенок на новую игрушку.

Всех нэмов, недолго думая, объявили гражданами СССР и выдали паспорта. Фамилии им всем придумали из самых простых — Иванов, Петров, Сидоров, а вместо отчеств поставили прочерки. В пресловутой графе их записали бадингами, лишь Вэн, считавшийся сыном профессора, был Вениамином Федоровичем Барсуковым, русским по национальности. Впрочем, нэмам все это было до лампочки.

Прибывшего Вэна островитяне приветствовали, как сказочного богатыря. Выглядел он великолепно. Одетый самим Зайцевым, он, вдобавок, носил золотые сережки с большими синтетическими рубинами, подаренными ему академиком X. за решение 24-й проблемы Гильберта. (Они принадлежали когда-то бывшей жене академика). В руках Вэн держал гитару. Нечего и говорить, что через неделю пришлось всем нэмам привезти новые костюмы, золотые сережки и гитары. Впрочем, тогда это все стоило относительно дешево. Усилиями Павла Петровича и Вэна задача по доставке оружия через гиперпространство была нэмам объяснена, и работа закипела.

Однако задача даже для нэмов оказалась очень сложной. Проходили недели, месяцы, а толку не было. Опыты ставились один за другим, но передачи материи через гиперпространство не получалось. Вызывала у многих начальников сильную неприязнь и странная манера нэмов работать. Ни в коем случае их нельзя было назвать лентяями, но посреди рабочего дня они могли всей лабораторией взять гитары и громко петь:

К. тому же между собой они говорили только на своем языке, который никто другой не понимал. Лишь два парня из вольнонаемных как-то вдруг стали говорить на этом загадочном наречии, вдели себе сережки в уши, женились на нэмках и начали тоже поминутно улыбаться и играть на гитаре. (Играть, впрочем, они умели и раньше). Посланцы КГБ работали самозабвенно — каждый домик, каждая комнатка прослушивались. У двоих сотрудников, овладевших нэмским языком, все время допытывались, о чем говорят нэмы между собой, но оба категорически утверждали, что исследования ведутся по плану, никакой крамолы нет, а нэмы очень уважают советский народ за приобщение к цивилизации. У нэмского же языка особая логика, его невозможно выучить, как другой иностранный язык, можно только интуитивно попять.

Трофимов уже начал сожалеть, что вместо конкретных задач, вроде совершенствования стабилизатора крылатой ракеты, он задал нэмам столь непосильную проблему. Но отчеты для высшего начальства шли гладкие, потому что было получено много побочных, но весомых результатов, часто не содержащих никаких секретов. Их руководство публиковало как свои — преимущественно за границей. Посыпались чины и ордена. Даже министр, курировавший Ньесский проект, стал автором исследования по парамагнитному резонансу…