Владимир Савченко - Визит сдвинутой фазианки (Сборник)

Мы не осознали фатальности ситуации: сейчас, когда. наша жизнь, как никогда прежде, зависит от физики, химии, биологии, всех естественных наук, почему-то не появляются новые Эйнштейны, Боры, Дираки, Ферми, Павловы, Менделеевы, Курчатовы, Резерфорды… а ведь как нужны! Впрочем, и в литературе, в музыке дела обстоят не лучше. Вырождаемся, что ли?..

Сузим тему. Все, что рассчитывается в ядерной физике и энергетике, основано на справочных данных, которые по преимуществу имеют характер «ядерных констант». Это периоды полураспада и спонтанного деления, числа выделяющихся на один акт деления, (в среднем) нейтронов, пороговые энергии… Все аналогично другим наукам, скажем, механике и сопромату, где механизмы конструируют, используя справочные данные об удельной прочности разных материалов на растяжение, сжатие, кручение, изгиб — тоже постоянные.

В августе 1986 года автор подал в Госкомитет СССР по делам изобретений и открытий две заявки на открытия новых физических явлений: «явления непостоянства темпов радиоактивного распада» и «явления нарастания радиоактивного распада»…

(«Ага! — скажет читатель. — Во-он оно что! Вон он почему поливает-то: непризнанный… Сейчас саморекламироваться начнет. Знаем мы таких!»)

Ничего подобного, уважаемые. Во-первых, не непризнанный. Во-вторых, дело вовсе не в честолюбии-не нужно так по-обывательски.

…Это было летом 86-го — и дело было в Чернобыле. И в насмерть перепуганном Киеве. Без детей. Пустые пляжи и парки. Люди с работы, на работу, забежать в магазин — и скорее домой, сидеть при закрытых окнах. Улицы, стены, балконы моют-от радиации. В околокиевских лесах необыкновенно обильная земляника — и никто и ягодки не сорвет. А проезжая мимо Берковца (ближнее в сторону Чернобыля кладбище Киева), иной раз слышишь троекратные залпы и гимн, думаешь: кого-то еще привезли оттуда.

Ну, и захотелось, как говорят украинцы, «оддячить». Вставить в меру своих возможностей фитиль… Тем более что физика едва ли не с детства мое хобби, вникать во все в ней привык.)

Вероятно, только растерянностью после чернобыльской аварии и можно объяснить, что Госкомизобретений принял от писателя заявки, начинающиеся (как. положено) типовой фразой «Открытие относится к области ядерной физики». А впрочем, что ж, — все было солидно:

более тысячи данных из различных справочников — разных лет, стран, авторов-для девяти десятков радио нуклидов показывают далеко не сводимую к погрешностям измерений и «порывистость» в темпах распада, и заметное нарастание их, даже начало распада прежде стабильных изотопов.

Подтекстом в обеих заявках шло: вот вы ориентируетесь на постоянство этих величин, на стабильность процессов распада и деления ядер — почему? Ведь это распад веществ, разрушение, развал, разруха… когда же такое дело бывало стабильным! Впрочем, это шло там и прямым текстом.

Госкомитет принял — а эксперты из академических институтов, конечно же, зарубили. Не слишком утруждая себя анализом данных в заявках, доказательствами. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Да и на слишком многое покушался автор своею «ересью»: достаточно сказать, что только на уверенности в извечном постоянстве радиоактивного распада держится вычисленный возраст Земли 5 млрд. лет. Если уверенности нет, то мы не знаем снова, каков возраст.

…Принципиальное расхождение между данным взглядом и установившимися представлениями, собственно, еще глубже: если меняется темп распада, порывами или нарастая, значит, должны быть какие-то факторы, кои на распад влияют. Все известные физические факторы не влияют. Отсюда и концепция, которую исповедует весь «ядерный официоз»: радиоактивный распад целиком обязан строению атомных ядер и ядерным силам.

Итак, зарубили. Далее два года все было глухо: более тридцати моих статей на эту тему, разосланные в институты, научные и научно-популярные журналы, остались без ответа; в большинстве своем даже и не вернулись. Но — гласность все-таки есть: в апреле прошлого года я сделал доклад в Николаеве на первых Ефремовских чтениях (памяти выдающегося писателя-фантаста и ученого Ивана Антоновича Ефремова). Там же мне заказал на эту тему статью не шибко научный еженедельник «Книжное обозрение». Я дал — статья появилась в № 38 КО (сентябрь-88) под соответствующим духу издания названием «Эссе о пользе изучения справочников (чернобыльской аварии посвящается)». Две недели спустя «Эссе…» перепечатал «Вечерний Киев» (10.10.88.).

Далее стоит упомянуть, что в редакции наряду с письмами обычных читателей последовали и отзывы специалистов-ядерщиков; все они отличались от мнений экспертов по заявкам только куда большим накалом злости. Даже неловко было читать то, что мне показывали в редакциях: за что так невзлюбили? Ну, высказал альтернативное мнение — так ведь указал, что писатель-фантаст: такое ли мы выдаем! Чувствовалось, что если бы сейчас было модно казнить еретиков, то авторы отзывов уже тащили бы хворост в солярку. Впрочем, дело обычное, любой новатор должен быть к такому готов.

Но вот польза гласности: в середине декабря-88 ко мне явились два научных сотрудника Института биофизики АН СССР и Пущино, в Подмосковье. Подарили брошюру с обзором своих работ, оттиски статей, рассказывали о результатах, полученных в лаборатории физической биохимии, руководимой профессором С.Э. Шнолем.

…Если называть вещи своими словами, то товарищи были такими же «партизанами», как и я (кстати, это типично для продвижения нового). Неядерщики, биофизики. Занимались своими исследованиями — кстати, очень интересными и важными: совпадающие макрофлюктуации в процессах разной природы — с применением своих методов. А попутно, для сравнения, контролировали на нескольких образцах и процессы распада плутония-239.

И обнаружили, что «макрофлюктуации» в нем бывают не просто так, а согласованно с этими же явлением в иных процессах, «…некая внешняя «сила» равно влияет на процессы (объекты) разной природы, от биохимических реакций до радиоактивного распада, — делают вывод авторы брощюры Н.В. Удальцова, В.А. Коломбед, С.Э. Шноль.

Самый яркий — я бы сказал, слепяще-яркий — результат изложен в статье С.Э. Шноля и В.А. Коломбета под красноречивым названием «Наблюдение аномалии в распаде Pl-239, синхронной с моментом регистрации нейтрино от сверхновой SN 1987a». Эта сверхновая вспыхнула в 1987 году в галактике-спутнике Большом Магеллановом Облаке — и была зарегистрирована не только визуально, но и нейтринными детекторами и разных странах (в частности, в Швейцарии) и оказалось, что в те же секунды два образца Pl-239, с которыми занимались (для своих целей) в лаборатории, изменили темп распада; это отчетливо видно на кривых.