Николай Гацунаев - Звездный скиталец (С иллюстрациями)

— Не пойдет.

— Это почему же? — осведомился немец.

— Не та валюта. — Француз отхлебнул из рюмки, аппетитно почмокал. — Мне нужны наполеондоры. Пятьсот наполеондоров и ни сантимом меньше.

Ни слова не говоря, Дюммель сгреб деньги обратно в портфель и, не прощаясь, покинул зал ресторана.

Эльсинора, которой он, возвратившись домой, поведал о своих злоключениях с проклятым «динозавром», весело расхохоталась.

— Вы неподражаемы, герр Дюммель! Вы просто прелестны в своем невежестве! «Динозавр» — это же надо было придумать.

— Где я ему наполеондоры искать буду? — сокрушался барон.

— Вы хоть видели наполеондоры когда-нибудь?

— Откуда?

— Хотите полюбоваться?

— Мадам, конечно, шутит.

— Вовсе нет. Сейчас поищу в своей коллекции.

— Стоит ли беспокоиться, мадам?

— А почему бы и нет? Будете по крайней мере знать, как он выглядит.

«Век бы его не видеть», — подумал барон, но деликатно промолчал. Эльсинора скрылась за дверью, а Дюммель отпер сейф и в сердцах швырнул в него портфель.

— Вы опять не в духе, Зигфрид?

Дюммель вздрогнул и оглянулся. В дверях стоял улыбающийся Симмонс.

«Тебя только не хватало!» — Барон мысленно чертыхнулся.

— Рассчитались с дизайнером?

Немец отрицательно мотнул головой.

— Не нашли?

— Нашел. — Дюммель тяжко вздохнул и запер сейф.

— И что же?

— Не взял, жулик. Ему, видишь ли, наполеондоры подавай. А откуда у меня наполеондоры?

— М-да. — Симмонс прошелся по комнате. Сел в кресло. — Пожалуй, действительно проблема. Что же вы намерены делать, Зигфрид?

— Не знаю, — угрюмо буркнул немец. — Ума не приложу.

— А я знаю! — Эльсинора стремительно вошла в комнату. — И ты здесь, Эрнст?

— И я здесь, — улыбнулся Симмонс.

— Я принесла герру Дюммелю наполеондор, — сообщила она радостно.

— Думаешь, это его выручит? Вам ведь нужно ик гораздо больше, а, Зигфрид?

— Еще четыреста девяносто девять таких монет, если этот динозавр не врет.

— Динозавр? — хохотнул Симмонс. — Дизайнер, вы хотите сказать.

— Какая разница? — уныло проворчал немец, paзглядывая протянутую Эльсинорой монету. — Золотых от этого не прибавится.

— Что верно, то верно. — Симмонс благодушно попыхивал сигаретой. — Хотя, как знать? Возможно, как раз этот золотой вас и спасет, Дюммель. Что ты на это скажешь, Люси?

— Скажу, что друзей надо выручать.

— Золотые слова… — Симмонс затянулся и пустил к потолку длинную струю дыма. — Как по-вашему, друг вы нам или не друг, Зигфрид?

— Я? — оскорбился барон. — Вам?

— Ну, разумеется, вы нам.

— И вы еще в этом сомневаетесь?

— Я нет. А вот Люси…

— Мадам Эльсинора! — взмолился немец.

— Эрнст шутит, герр Дюммель.

— Ну полно, полно, барон. Экой вы, право! Уже и спросить ни о чем нельзя.

Симмонс загасил сигарету и поднялся.

— По правде говоря, этот ваш динозавр-дизайнер и мне порядком надоел. Но уговор есть уговор. Так что вам придется поработать, Дюммель.

— С огромным удовольствием, шеф.

— Даже так? — Симмонс усмехнулся. — Ну что ж, тогда отправляйтесь и принесите два ведра мусора.

— Два ведра чего? — оторопел немец.

— Мусора, — невозмутимо повторил шеф. — Щебенка, глина, известь — все равно, лишь бы поувесистее.

— Вы смеетесь надо мной, шеф.

— Вовсе нет. Вам ведь нужны золотые?

— Нужны, — вздохнул барон.

— Тогда не теряйте времени.

— Хорошо, шеф. — Дюммель все еще колебался. У самых дверей он оглянулся. — Вы не шутите, герр Симмонс?

— Ничуть, Зигфрид.

— Тогда я пошел?

— С богом, барон.

Дюммель вышел, прикрыв за собой дверь.

— По-моему, ты переигрываешь, Эрнст, — улыбнулась Эльсинора.

— Возможно.

Симмонс наклонился, поцеловал ее в щеку. Она ласково провела рукой по его волосам. Он перехватил ее ладонь и поднес к губам.

— Хочется хоть на минуту почувствовать себя богом. Могу я себе это позволить?

— Конечно, можешь. — Она рассмеялась. — Как прикажете к вам обращаться в такие минуты?

— На ты. Бог — единственная персона, к которой англичане обращаются на ты.

— Даже теперь? — усомнилась она.

— Когда теперь?

— Ну тебя! В XXIII веке, разумеется.

— Не знаю, — откровенно признался он. — Ни разу не бывал в церкви. Как-то не до того было.

— А ведь церкви там все еще есть.

— Есть. И верующие есть. Секты, общины…

Они умолкли, занятые каждый своими мыслями. В дверь негромко постучали.

— Войдите, — откликнулся Симмонс. Дверь отворилась, и в комнату вошел Дюммель с двумя ведрами строительного мусора.

— А, вот и вы, Зигфрид! — оживился Симмонс. Взял из рук сконфуженного барона ведра, прикинул, взвешивая. — Пожалуй, достаточно. А теперь не сочтите за труд прогуляться с мадам по парку полчасика. Не возражаете? И боже вас упаси пытаться ее обольщать!

Дюммель досадливо поморщился и вздохнул.

— Знаю я вас, старого греховодника! — не унимался Симмонс, выпроваживая немца из комнаты. — Вам только в рот палец положи.

— …живо выплюнете! — докончила за него Эльсинора и, отстранив мужа, взяла барона под руку. — Ведите меня, рыцарь. И не обращайте внимания на этого брюзгу. Ой!

Симмонс невозмутимо почесал переносицу.

— Одерни! — Эльсинора звонко расхохоталась. — Никто любить не будет.

— Это как раз то, чего я добиваюсь, — усмехнулся Симмонс. И захлопнул за ними дверь.

Минут сорок спустя Симмонс отыскал их в беседке возле пруда. Эльсинора бросала лебедям кусочки хлеба. Дюммель с угрюмой сосредоточенностью наблюдал за птицами.

— Идиллия! — усмехнулся Симмонс и со стуком поставил перед Дюммелем ведерко, прикрытое полотенцем. — Получайте ваши сокровища, барон. Утрите нос динозавру.

Дрожащими пальцами барон сдернул полотенце и ахнул: ведро было доверху наполнено новенькими наполеондорами.

Акционерное общество «Дюммель и K°» процветало. Складские помещения ломились от хлопка, льна, каракульских смушек, семян люцерны, конопли, кунжута. Хлопкоочистительные заводы едва успевали перерабатывать хлопок-сырец, узкоколейка работала с полной нагрузкой, зафрахтованные Дюммелем пароходы с тяжело нагруженными баржами курсировали между Чалышем и Чарджусм по предельно уплотненному графику, и вес же на пристани и отгрузочных площадках поднимались с каждым днем все выше пирамиды из прессованного волокна.

Пришлось обратиться к каючникам, но те до самого конца навигации были наняты другими промышленниками и, слушая заманчивые посулы агентов «Дюммеля и Компании», лишь прискорбно чмокали и разводили руками.

Симмонс выходил из себя и закатывал Дюммелю разгон за разгоном. Еще двумя годами раньше тот бы, наверное, с ума сошел от всего, что ему ежедневно приходилось выслушивать, но теперь сохранял завидное хладнокровие и присутствие духа.