Николай Гацунаев - Звездный скиталец (С иллюстрациями)

Симмонс смотрел на жену и видел ее в каком-то новом, доселе незнакомом свете. Она, правда, всегда оставалась для него в какой-то мере загадкой, но именно лишь в какой-то, незначительной мере, а теперь эта незначительная часть ее «я» разрослась до таких фантастических размеров, что у него кружилась голова и перехватывало дыхание. Страха не было, было безмерное, жгучее удивление, к которому примешивалось чувство восхищения и гордости и еще чего-то такого, чему он отчаянно и тщетно пытался найти определение.

— Люси, — начал он негромко.

— Нам совершенно необходимо поговорить, — докончила она за него и улыбнулась. — Ты это хотел сказать?

— Да, — растерянно согласился он.

— А что если попозже? Ну, скажем, после бала?

— Не смейся надо мной, Люси.

— С чего ты взял?

— Это дураку ясно.

— На то он и дурак! — рассмеялась она. — Дуракам всегда все ясно.

Она наклонилась к мужу и поцеловала в щеку. Мимолетное прикосновение губ взметнуло в нем такой ймерч эмоций, что он закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Знобящий холодок и ласковое, всепроникающее тепло, саднящая, боль и ощущение глубокого покоя, умиротворения и радости заполнили все его существо, всколыхнули волну неизъяснимой нежности.

Никем не замеченные, они выбрались из-за стола и медленно зашагали по аллее, освещенной гирляндами разноцветных китайских фонариков. Отголоски оперных партий доносились и сюда, приглушенные расстоянием, но достаточно четкие. Внезапно над аллеей что-то громко щелкнуло и в то же мгновенье в сад ворвалась оглушительная какофония звуков.

«Петька старается, — с досадой подумал Симмонс. — Не дождался моего сигнала, решил рискнуть, прохвост. Остановить…» Додумать он не успел: какофония оборвалась так же внезапно, как началась.

Симмонс покосился на Эльсинору, и она, почувствовав его взгляд, улыбнулась, не поворачивая головы. На какое-то мгновенье ему стало не по себе: казалось, она читала его мысли, предупреждала желания. Но неприятное ощущение «было мимолетным и скоро прошло. «Чепуха, — подумал он с удивившим его самого спокойствием. — Этого не может быть. Ну, а если даже и так, то что в этом страшного? На то она и жена». Мысль была явно сумасбродная, но почему-то не казалась абсурдной. По крайней мере в эту минуту.

Он обнял Эльсинору за талию, она доверчиво и нежно прильнула к нему и они молча пошли дальше по безлюдной, причудливо освещенной аллее. Сомнения, тревоги, гнетущее беспокойство — все отодвинулось куда-то далеко-далеко, перестало существовать. Симмонсу было легко и спокойно. Ни о чем не хотелось думать, ни о чем не хотелось говорить…

Все так же молча они дошли до ограды и остановились возле калитки. В темном зеркале искусственного озерца покачивались отражения звезд. Над деревьями противоположного берега медленно занималось красноватое зарево: всходила луна. Было пустынно и тихо. Негромко звенели цикады. Умолкли. И в тишине, где-то совсем рядом прозвучал глухой, прерывистый стон.

— Кто здесь? — резко окликнул Симмонс.

Чья-то взлохмаченная тень скользнула вдоль ограды, покачнувшись, остановилась по ту сторону у калитки.

— Джума? — ахнула Эльсинора. — Что с тобой, мальчик?

Джума был без шапки, истерзанная одежда свисала клочьями. Он тяжело, со всхлипом вздохнул и ухватился руками за прутья калитки.

— Беда, ханум. — Голос срывался на хрип и свистящий шепот. — Гюль убили… Отца убили… Мать затоптали насмерть… Сожгли дом…

— Кто? — отрывисто спросил Симмонс.

— Нукеры. — Джума всхлипнул. — Бек Нураддин приказал. Будь они все прокляты!

— Успокойся. — Эльсинора шагнула к калитке, опустила ладони на вцепившиеся в прутья пальцы Джумы. — Расскажи все по порядку.

— Оставь его, Люси. Что он может рассказать сейчас? — Симмонс щелкнул задвижкой и распахнул калитку. — Войди.

Джума машинально повиновался.

— Ступай во флигель. Умойся, смени одежду, жди нас там.

— Гюль… — застонал Джума.

— Я сказал, ступай! — повысил голос Симмонс. Джума опустил голову, провел ладонью по лицу, качнулся вперед.

— Не туда! — остановил его Симмонс. — Вдоль ограды иди!

— Эрнст!..

— Помолчи, Люси.

Он подождал, пока затихнут удаляющиеся шаги Джумы, и повернулся к супруге.

— Я тебя предупреждал, Люси. Помнишь?

— Помню. — Голос ее был глух и бесцветен. — Ты оказался прав. Что же теперь делать?

— Что делать? — Симмонс задумался. — Что делать… Что делать…

Эльсинора не сводила с него выжидающего взгляда.

— Я, кажется, придумал… Предоставь это мне.

— Я должна, знать все.

— Ты и будешь знать. Только не вмешивайся и не мешай.

— Но…

— Давай без «но». — Он бережно взял в ладони ее лицо, притянул к себе, поцеловал ласково, едва прикасаясь губами. — Положись на меня, Люси. Все будет, как надо. Договорились?

Она кивнула.

— А теперь пойдем к гостям.

Никто из сидевших за столом не обратил внимания на их отсутствие. Опера подходила к концу, и все взгляды были прикованы к сцене.

Один Дюммель мирно похрапывал, уронив на стол голову. Усадив Эльсинору, Симмонс подошел к барону и похлопал по плечу. С таким же успехом можно было стучать по стволу дерева позади немца. Лишь после четвертой попытки Дюммель наконец разлепил опухшие глаза и непонимающе воззрился на Симмонса. Тот кивком отозвал его в сторону.

— Я, кажется, задремал, шеф…

— Вы проспали всю оперу, Зигфрид.

— Оперу? — вытаращился герр Дюммель.

— Оперу, оперу, — кивнул шеф. — Но это несущественно. Вам не кажется, что пора начинать фейерверк?

— Как прикажете, герр Симмонс.

— Смотрите сюда, барон.

Дюммель торопливо завертел головой.

— Не туда смотрите, — Симмонс указал рукой в сторону плавно колышущейся над деревьями сцены. — Как только все это исчезнет, начинайте огненную потеху. Вы меня поняли?

— Так точно, шеф. Будет сделано.

— С богом, Зигфрид! — Симмонс похлопал барона по спине и направился к своему месту за столом.

Отзвучали последние аккорды «Аиды». Медленно опустился занавес и одновременно затуманилось, стало расплываться и таять изображение. Мгновенье — и на том месте, где только что была сцена, снова замерцали звезды.

Несколько секунд в парке царила тишина. Где-то далеко-далеко закричал петух. Ему сонно откликнулся другой и в ту же минуту над парком взлетели, раскрываясь огненными цветами, сотни разноцветных ракет.

Стало светло, как днем. Ожили, шумно задвигались за столом гости. Захлопали пробки шампанского, зазвенел хрусталь.

Облысевич повернулся к чете Симмонсов и громко захлопал в ладоши.

— Браво!

— Брависсимо!

— Восхитительно! — зааплодировали гости.

— Вы действительно великий маг, господин Симмонс! — восхищенно воскликнул Облысевич. — Мне говорили о фонографе Эдисона, мне даже довелось слушать фонограмму, сделанную Кро, но то, что сегодня продемонстрировали нам вы, — клянусь, выше человеческого понимания! Кто вы, господин Симмонс?