Николай Гацунаев - Звездный скиталец (С иллюстрациями)

— Иду, госпожа. — Джума кивком попрощался с Симмонсом, поцеловал руку Эльсиноре и вышел из комнаты.

— Дела-а, — ухмыльнулся Симмонс.

— Что-нибудь не так? — спросила она.

— Все так. — Он покачал головой. — Не завидую я его врагам, Люси. Ох и задаст же он им перца! Вендетта по-ханкински. Но это уже его заботы.

— Пойдем спать? — спросила Эльсинора.

— Ты иди. А мне тут надо еще кое с кем рассчитаться.

— Рассчитаться? — встревожилась она.

— Совсем не то, что ты думаешь, — рассмеялся оа и чмокнул ее в щеку. — Расплачусь с радиотехником, отправлю его домой и приду. Покойной ночи.

— Уже утро.

— И то верно. — Симмонс распахнул окно, и в комнату хлынула бодрящая свежесть пронизанного лучами солнца и щебетом птиц летнего утра.

Петя-радиотехник сидел, пригорюнившись, на табурете возле пульта, глядя на откупоренную, но непочатую бутылку «Столичной». На вошедшего Симмонса глянул виновато, вздохнул, но с места не встал.

— Скучаешь? — поинтересовался Симмонс.

— Горюю, — сокрушенно покачал головой Петя. — Такого сраму со мной отродясь не бывало.

— Это ты о чем? — Симмонс подошел к окну, поднял шпингалет и распахнул створки.

Парк просматривался отсюда как на ладони. Шаркали метлами, сгребая мусор, садовники. На главной аллее, собрав на один стол остатки ночного пиршества, вовсю кутили официанты. «А ведь он тут всю ночь взаперти просидел», — подумал Симмонс, искоса наблюдая за радиотехником. — Голоден?

— Еще спрашиваете! Аппаратура исправная, напряжение в норме. Сто раз все перепроверил. И работала нормально, а потом вдруг раз — и отключилась. Я уж и так и эдак пробовал. На полную мощность включил. Все равно молчит.

— А ну попробуй еще раз, — предложил Симмонс. — Что у тебя на «Грюндиге»?

— Шаляпин. Ария Мефистофеля.

— Включай.

Петя в сердцах крутнул тумблер.

— На земле-е-э-э весь род людской!.. — рванулся по парку нечеловеческой силы бас. Опрокидывая стулья, врассыпную шарахнулись официанты. Прыснули в кусты садовники. Выскочил откуда-то заспанный, в одном исподнем, Дюммель, заметался по аллее, то затыкая уши, то угрожающе размахивая кулаками.

Петя опомнился и выключил звук.

— А говоришь, не работает, — мягко пожурил Симмонс.

— Не работала! С места не сойти, если вру!

— Ладно, не горюй, — успокоил его Симмонс. — Есть хочешь?

— Какая там еда! Думал, подработаю, а вот на тебе. Не оправдал.

— Оправдал, успокойся. Все сполна получишь.

— Правда? — обрадовался Петя.

— Правда. Валюту выбрал?

— Валюту? — патлатый забрался всей пятерней в заросший затылок, остервенело поскреб. — А вы что посоветуете?

— Чудак ты человек, — улыбнулся Симмонс. — Тебе тратить, ты и выбирай.

— Ну тогда чеки.

— Это еще что за чеки? — удивился Симмонс.

— Не знаете? — еще большеудивился Петя. — Ну те, по которым в «Березке» отоваривают.

— Вот уж чего нет, того нет. Не обессудь.

— Нет и не надо, — вроде бы даже обрадовался патлатый. — Заметут еще с ними, начнут допытываться, где взял, да у кого. Знаете что? Подарите мне лучше вот эту зверюгу, а? — Он похлопал ладонью по корпусу «Грюндига». — Можете?

— Могу, — кивнул Симмонс,

— Ну вот мы и квиты.

Петя сноровисто отключил «Грюндиг», вложил в футляр, щелкнул застежками.

— Поехали? — Он явно боялся, что Симмонс передумает.

— Как знаешь. Поехали так поехали.

В коридоре он попросил радиотехника подождать, сходил в кабинет за времятроном, захватил по дороге бутылку «Наполеона» из бара.

— Держи, разопьешь у себя там.

— Спасибо.

— Куда тебя доставить?

— А прямо домой нельзя? — нахально поинтересовался Петя.

— Нельзя.

— Почему? — юнец наглел с каждой минутой.

— Потому что нельзя! — жестко отрезал Смммонс. — Огнинск устраивает?

— Далеко! — взмолился техник.

— Наро-Фоминск?

— Солнцево можно? Мне оттуда рукой подать до дома.

— Можно, — согласился Симмонс и стал настраивать времятрон. — Какое время лучше? Утро, день, вечер?

— Вечерком сподручнее.

— Иди, встань рядом.

Секунду спустя в коридоре никого не было.

В Хиву на прием к Мухаммадрахимхану они отправились вдвоем с Эльсинорой. Отправились палегкз. Симмонс хотел было захватить с собой синтезатор, но супруга его отговорила.

— Нет так нет. — Симмонсу и самому не улыбалось таскаться с чемоданом. Он взял времятрон, сверил настройку и они перенеслись в Хиву на неделю назад.

В доме Соура Юсупа — доверенного лица «Дюммеля и K°» в Хиве — намечалось, по-видимому, какое-то торжество. Гостей было еще немного, они сидели на курпачах в тарс-айване [46] Летняя веранда с козырьком от солнца. перед живописно разбросанными по дастархану испеченными на траве исфанд [47] Рута. лепешками, блюдами со сладостями и фруктами, слушая Пашшо-халфу, которая, вперевалочку прохаживаясь по кругу, пела, аккомпанируя себе на сазе.

Увидев входящих в ворота Симмонса и Эльсинору, Соур Юсуп сорвался с места и, угодливо кланяясь, повел в мехманхану с окнами на тарс-айван. Окна были огромные — от пола до потолка, застекленные, но по летнему времени открыты настежь. Пока Симмонс разговаривал с хозяином, Эльсинора окинула взглядом комнату, сплошь застланную и завешанную коврами я, подойдя к окну, с нескрываемым любопытством стала наблюдать на халфой. Зрелище было действительно незаурядное: вздрагивая могучими формами, певица приплясывала, то и дело закатывая единственный глаз и изображая подобие сладострастной улыбки на изрытом оспой лице.

Было во всем этом — в пении, ужимках и гримасах — одновременно что-то отталкивающее и притягательное, что-то гипнотизирующее, заведомо порочное и влекущее, как сама жизнь.

— Как тебе это нравится? — спросил подошедший Симмонс. — Мило, не правда ли? Шансонетка-соловей!

«Шансонетка» кончила петь и произнесла какую-то фразу совсем другим — низким хрипловатым голосом. Один из гостей встал с места и подал ей пиалу чая. Она осушила пиалу, вытерла губы ладонью и снова взялась за саз.

Эльсинора зябко поежилась и отвела глаза.

— Нам не пора идти, Эрнст?

— Грех уходить из дома, ничего не отведав, — сохраняя на лице серьезное выражение, ответил Симмонс. — Хозяин обидится. К тому же он пошел во дворец с запиской, в которой я прошу хана об аудиенции.

— Это так просто? — удивилась она.

— Для Симмонсов — да.

— Ты уверен?

— Когда и в чем можно быть уверенным до конца? — ответил он вопросом на вопрос. — Подожди, увидим.

— «Поживем, увидим», — ты хочешь сказать?

— Ну, поживем. Не придирайтесь, мадам. Извольте омыть руки перед трапезой. Прибор для умывания подан.

В дверях в самом деле маячил человек с тазиком а кувшином в руках.