Григорий Гребнев - Тайна подводной скалы (Сборник)

— Кто поехал на остров Седова?

— Васенькин.

— Один?

— Один… — нерешительно ответил Гридин.

— Напрасно, — строго сказал Серебряков. — По доброй воле этот темнокожий малыш не стал бы гулять по ледяным полям Арктики. Скорее всего, он выбросился из субмарины, спасаясь от каких-то «злых дядей».

— Возможное дело, — согласился Гридин.

— Может быть он знает что-то нехорошее про этих «злых дядей».

— Вполне возможно.

— Раз уж вся планета знает, что мальчика спасли и что он находится на острове Седова, надо ждать, что туда же с визитом скоро явится какой-нибудь курьер от «злых дядей».

— Вполне возможно, Григорий Антонович…

— Значит на остров Седова надо, кроме Васенькина, послать еще нескольких наших сотрудников для охраны мальчика.

— Сегодня же туда поедут архитектор и два его помощника для… «составления плана перестройки больницы», — быстро ответил Гридин.

— Правильно. Выполняйте…

На другой же день на остров Седова прибыл «архитектор с помощниками». Они остановились в гостинице, и к «архитектору» явился щегольски одетый юноша с голубыми девичьими, но чрезвычайно быстрыми и наблюдательными глазами.

— Корреспондент журнала «Антарктида», — отрекомендовался юноша.

«Архитектор» постучал в стену и, подойдя к двери смежной комнаты, сказал негромко:

— Ребята! Васенькин!..

Через несколько минут живой, остроумный Васенькин уже полностью ввел своих коллег в курс всей жизни на острове и в больнице. Ничего подозрительного пока нет. На острове, после отлета Ветлугина, деда Андрейчика и Одарки со Столяровым на Арктанию, а Бахметьева — в Москву, никого постороннего, кроме него, Васенькина, не было и нет. Убедиться в этом не трудно, ведь жителей небольшого поселка на острове всего лишь… сто тридцать восемь человек.

— Отлично живут! Свою больницу имеют, — заметил один из «помощников архитектора».

— Эта больница обслуживает около двух тысяч полярников архипелага и береговой полосы, — пояснил Васенькин.

— Ну, что ж, попробуем ее обследовать и составить план перестройки этой замечательной больницы, — объявил «архитектор».

Потекли дни. «Корреспондент» журнала «Антарктида» проинтервьюировал уже почти все население острова и заготовил материал на несколько очерков, «архитектурная комиссия» прилежно изучала солидное здание островной больницы, а новостей никаких на острове не прибавлялось.

Все так же сидел и почти постоянно дремал укутанный одеялом и обложенный подушками красивый темнолицый мальчик в четвертой палате больницы. Его осматривали врачи, с ним пробовал не раз разговаривать «архитектор» Петр Иванович Гасай, в совершенстве владевший, кроме русского, десятью языками: английским, шведским, норвежским, французским, немецким, итальянским, испанским, португальским, индейским и малайским. Мальчик внимательно смотрел на него первые две-три минуты, затем длинные ресницы его опускались, и глаза принимали сонное выражение; ни слова от него добиться не удалось.

Прошел месяц. Темнокожий мальчик еще находился в больнице, но уже настолько поправился, что мог вставать и ходить по палате. Он часто подходил к окну и напряженно, пристально смотрел на расстилавшуюся за окном морскую гладь. Здесь уже наступило лето, снег сошел и море очистилось ото льда, лишь изредка вдали мимо острова проплывали одинокие льдины. Мальчик провожал их внимательным взглядом, он, видимо, силился что-то вспомнить и не мог. Вздохнув, он отходил от окна, усаживался на свою кровать и мог часами так сидеть безмолвно и неподвижно.

Нестеров вызвал из Москвы знаменитого психиатра профессора Новоселова. Внимательно осмотрев необычайного больного, тот заявил:

— Глубокая амнезия. Полный провал памяти как следствие какого-то большого нервного потрясения. Немота его также нервного происхождения. Прогноз? Гм… Надо лечить. Амнезия излечима.

— Как? — спросил Нестеров.

— Прогулки. Воздух. Игры, а вообще… — Новоселов задумался. — Насколько я знаком с историей его спасения, мне кажется, что глубокое нервное потрясение он пережил там на льду, когда может быть в первый раз узнал, что такое холод, и увидел вокруг себя ледяную пустыню.

— Да-да! — согласился Нестеров. — Я и сам так думал.

— Так вот, — продолжал психиатр. — Есть у нас для людей с провалом памяти один испытанный прием. Мы помещаем больного в те самые условия, или сталкиваем его с теми самыми обстоятельствами, в которых он пережил роковое для него нервное потрясение.

— То есть, вы хотите, профессор…

— Я предложил бы организовать вашему больному прогулку на самолете в район полюса с посадкой на ледяное поле. При этом захватите с собой и тот самый скафандр, в котором он был найден.

— Понятно…

— Если первое же впечатление не всколыхнет его, повторите этот опыт несколько раз.

Нестеров задумался:

— Это можно, но… все это технически очень сложно. Полеты на полюс…

— А вы договоритесь с Арктанией.

— О, это мысль! — воскликнул Нестеров. — Тем более, что потерявшие сына Ветлугины уже ходатайствуют о разрешении усыновить этого мальчика.

— Вот и отлично! Не откладывайте полета на Арктанию. Уверяю вас, для вашего пациента это будет полезно.

Встретив в тот же день Нестерова, Васенькин был поражен оживленным видом главного врача:

— Случилось что-то, — спросил «австралийский корреспондент».

— Еще не случилось, но, полагаю, должно скоро случиться.

И Нестеров изложил Васенькину содержание своей беседы с Новоселовым.

— О! очень интересно! — воскликнул Васенькин. — Прошу взять и меня…

— Хорошо, — сказал Нестеров и умчался.

Через два дня, снесшись с Арктанией, Нестеров вылетел на полюс во вместительном пассажирском самолете, имевшем на борту, кроме самого Нестерова, ординатора палаты старого врача Алексея Денисовича Дзюбина, темнокожего мальчика, постоянно ухаживающую за ним пожилую няню Анну Егоровну и «корреспондента» журнала «Антарктида». (Гридин счел, что на небольшой Арктании, где заметен каждый вновь прибывший, одного Васенькина будет вполне достаточно. В случае же опасности на защиту мальчика, несомненно, встанет весь коллектив воздушной станции).

Вот как развивались события далее. Мальчик в самолете был доставлен на то место, где его нашли летчики противоштормового дивизиона. Тепло одетый, он сошел на лед в сопровождении врачей и Васенькина и тревожно огляделся: перед ним расстилалось белое торосистое ледяное поле. Большое беспокойство отразилось на темном лице мальчика. Оглянувшись еще раз и дико сверкнув своими огромными глазами, он попятился, а затем повернулся и побежал к самолету. По дороге он споткнулся о какой-то ропак и упал в снег. Нестеров, Дзюбин и Васенькин подбежали к нему и хотели поднять его, но он вдруг отчаянно стал отбиваться. Отбивался он молча и только рычал, пуская в ход не только руки и ноги, но и зубы. Предусмотрительный Нестеров взял с собой в самолет также и няню Анну Егоровну. Старушка на лед не сошла, но, увидев свалку, быстро спустилась по трапу, подбежала и, растолкав всех, стала на колени подле мальчика: