Николай Бондаренко - Бремя «Ч»

— Где басурман? — требовательно спросил Карл.

— У себя, ваша светлость, — не поднимая глаз ответил Оп. — По моему сигналу войдет в кадр.

— А дублер?

— Тоже у себя.

— Правиль но. Нечего глаза пялить. Актрису может смутить любая мелочь. Тем более — плотоядный взгляд мустанга. Слышишь, Чек, какое тебе доверие? Смотри, любуйся, размышляй о продолжении. Может быть, войдешь в историю как сценарист.

— Вполне возможно, господин Карл.

— Итак, все готовы?

— Все, ваша светлость.

— Начали!..

Ле игриво побежала к воде; возле пальмы подняла перламутровую ракушку, приложила к уху. Киногерой в черном парике скинул халат и, заметив на берегу силуэт любимой, невольно потянулся к ней. Оп, нацелив на Карла камеру, взлетел под самую крышу, и нависал, и кружился, и скользил во все стороны — пока на пустынном пляже происходили большие и маленькие события.

Киногерой страстно привлек к себе красавицу, осыпал жадными поцелуями; счастливая пара изнемогает от бурных объятий, опускается на песок. Мужские беспокойные пальцы мечутся по роскошному телу женщины; купальник мешает полному слиянию тел — ненужная ярко-оранжевая тряпица летит к воде…

В этот напряженнейший момент на пляж врывается бородатый атлет, подхватывает купальник и с диким хохотом удирает в море. Хулиган то и дело оборачивается, размахивает добычей, как бы дразня: а ну-ка отними!

Киногерой в бешенстве. Он не может допустить подобного унижения! Обнаженная красавица рыдает, бессильно распласталась на песке, а ее возлюбленный кинулся в воду — догоняет самонадеянного обидчика…

— Стоп! — командует Карл, превратившись в режиссера. — Ле — в артистическую! Выходят дублеры!

Карл облачился в свой белоснежный халат, для Ле тоже нашлась теплая накидка; режиссер и кинозвезда бегом направились в служебные отсеки павильона, а Оп повис над морем.

Примчался дублер, загримированный под главного героя (черный парик и усики!). На воде началась битва двух атлетов не на жизнь, а на смерть.

Я понаблюдал за полетами Опа и вернулся на свой стул. Тепло обогревательных приборов сюда не доставало, и я почувствовал, как за воротник пробрался-таки упрямый холодок… А мужу кинозвезды сейчас определенно было жарко, попробуй повисеть над женой, а потом погоняться за басурманом… Оп, конечно, был мужественным человеком, я бы так не смог…

Закончив съемки, Оп закутался в плащ и устроился в кресле рядом со мной. Его, похоже, совсем не волновало — где находится его жена, что с ней… Он как бы угадал мое тайное недоумение, стал объяснять:

— Охотно повторюсь: не будет в жизни — не получится на пленке. Высокое искусство прощает все.

— Вы молодец, — похвалил я. — ПарИте, как ласточка.

— Напучился. Первое время падал.

— Ну да?…

— Чуть руку не сломал.

— Неужели так сложно?

— Проще пареной репы. Но требуется привычка.

— А я бы смог?

— Любой сможет.

— Вот бы попробовать!

Оп задумался.

— Хорошо. Время пока есть. — Он распахнул плащ, отстегнул широкий тяжелый пояс, подал мне. — Волновой принцип, самый надежный.

«Волновой?… У Вильяма, кажется, есть что-то похожее…» — Но сейчас главное не это, не упустить бы нечто поважней…

На поясе слева и справа — по три кнопки. Спрашиваю — для чего.

— Слева — взлет, фиксатор высоты, посадка. Справа — движение прямо и в стороны.

— Как просто! — восхищаюсь я и нажимаю кнопку для взлета. Действительно, взмыл над бассейном, едва не врезался в потолок. Успел, однако, придавить соседнюю кнопку. Теперь нужна точная игра на регуляторах справа…

Лечу влево, потом вперед на одной высоте. Оп носится внизу, радостно кричит:

— Молодец, молодец!.. Возвращайся!

Вернуться? Вот это как раз в мои планы не входит.

Вылетаю из павильона, планирую над карловским геликоптером, набираю высоту. Особенно высоко залезать не следует — слишком холодно… Курс — город, дальше сориентируюсь по автомагистрали…

Прежде всего думаю о том, что Оп из-за меня может пострадать. Карл вряд ли простит подобную оплошность — упустил меня, да еще собственноручно снабдил транспортным средством! Значит, соображаю, пояс необходимо вернуть, и как можно быстрее…

Подо мной — скудная растительность, однообразный серый пейзаж. Любоваться нечем, ничто не привлекает серьезного внимания. Я продолжаю размышлять. Над хорошим человеком, который узаконил издевательства над собой объяснением: требует профессия! Я бы, честно повторяю себе, так бы не смог… Наверное, объяснение придумал Карл, а Оп вынужден согласиться…

Подо мной сверкнуло ярко-голубое озерцо, напомнив о васильковых глазах кинозвезды. Странно: как ни хотелось повернуть мысли в осуждающую сторону, ничего не получалось. Ле непонятно завораживала, мне казалось — я мог бы ее полюбить…

Полюбить?… Нет, нет, это запредельно. Во мне уже есть какая-то тайна, обозначенная буквами «Л» и «О». Чувствую, я связан с этой тайной всей своей жизнью. Вильям обманывать не станет… И все же никто не лишил меня права любоваться прекрасным, преклоняться перед ним, черпать силы для полнокровной жизни… Я же любуюсь Ри, иногда о ней думаю!..

Вот, вспомнил о Ри… Где сейчас она, как чувствует себя в невидимой паутине?… Да еще с вернувшейся душой!.. Вопросы, конечно, риторические. Известно — как…

Неясный звук заставил меня оглянуться. Геликоптер!.. Карл спешит по моим следам!..

Стремительно падаю вниз, почти до земли. В куцей рощице встаю на ноги, прислоняюсь к дереву. Геликоптер шумно пронесся высоко над головой, меня, кажется, не заметили. Прекрасно! Устраиваюсь в ямине под кустом. Как ни странно, согреваюсь. Посматриваю по сторонам и вверх, прислушиваюсь. Небо на редкость чистое, солнечное, жаль — маловато тепла…

Неожиданно вернулся геликоптер, покружил над рощей, едва не задевая верхушки деревьев, и так же неожиданно исчез. «Можно подниматься? — размышляю я. — Нет, нет! Покидать убежище слишком рано». Угадал! Геликоптер появился опять и подолгу стал зависать над складками местности. Но тем, кто меня искал, так и не повезло — ищейки нехотя ретировались…

На всякий случай я полежал в пригретой ямине еще с часок и наконец принял решение свой полет продолжать — на допустимо малой высоте, с удвоенным вниманием.

Летел я сверхосторожно, высматривая перед собой верхушки деревьев и постоянно оглядываясь. А когда землю затопила ночь, поднялся повыше и успокоился: погони не было.

К вытянутому тюремному четырехугольнику, освещенному мощными прожекторами, прибыл поздновато: на главной площади ни души — заключенные в бараках и в исправительных камерах. Пикирую к железным дверям знакомого караульного помещения. Охранная электроника, контролирующая выход за пределы тюрьмы, моего вторжения не заметила.