Игорь Ревва - Выбор

Сумасшествие, конечно, но я набираю еще один вопрос: «КОМУ?»

И отправляю его в «свободный полет». Так называются фразы, никому не адресованные и выбрасываемые на экран новичками. Они начинают медленно вращаться и уменьшаться в размере, словно бы падая в пустоту глубокого колодца. Слова, ответа на которые быть не может в принципе. Но ответ приходит.

Два слова, появление которых выглядит так, как если бы они возвращались из «свободного полета», чего я никогда в жизни не видел. Они, кувыркаясь, выползают из глубины экрана, тревожно пульсируя ядовито-зеленым цветом. Два слова с интервалом в целую минуту. Достаточным для того, чтобы я успел испугаться первого из них и отреагировать на второе.

Первое слово было: «СЕТЬ».

А второе: «ОГЛЯНИСЬ».

Что я и сделал.

И увидел перед своими глазами ствол пистолета.

Когда в течение одной недели в тебя дважды целятся из пистолета молодые привлекательные женщины, поневоле начинаешь всерьез задумываться над тем, а не зря ли ты живешь на свете?

Кира стояла метрах в двух от меня и, если б не моя исключительно неудобная позиция, можно было бы попытаться завладеть ее оружием. Но взгляд Киры достаточно красноречиво свидетельствовал о том, что при первой же моей попытке сделать это она откроет огонь. Короче говоря, Кира выглядела сейчас словно изображение, сошедшее с красочной обложки свежего романа Семена Крашевского из серии детективных историй. Назывался он, кажется, «Женская ненависть» или что-то в этом роде. Неплохая книга, мне она понравилась. Но при всем моем уважении к Крашевскому я предпочитал не становиться одним из второстепенных персонажей его кровавого романа.

— Что-нибудь не так? — как можно спокойнее осведомился я у Киры.

— Угадал, — улыбнулась она в ответ.

— А что именно? — поинтересовался я.

— То, что ты не Михаил Груссе, а Марсель Климов, — пояснила Кира.

— Это запрещено законом Великой Колумбии?! — удивился я. — Здесь разрешается носить только имя «Симон»?

— Здесь разрешается носить любое имя, — продолжала улыбаться Кира, держа меня на мушке. — Но вот что здесь действительно нежелательно, так это выдавать себя за другого. Особенно — убийцам. Кстати, зачем ты их убил?

— Кого? — Но я уже и так понял, кого она имеет в виду.

— Синтию и Андре, — пояснил Кира и плотно сжала губы.

— Это была самозащита, — пожал плечами я.

— В самом деле?! — притворно изумилась Кира. — Самозащита? Ну тогда ты меня поймешь. Я ведь сейчас тоже самозащищаюсь.

— От меня? — Я старался говорить как можно спокойнее. Мне очень нужно было протянуть время. Сам не знаю зачем, но время явно работало на меня.

— От тебя, — подтвердила Кира.

Я окинул взглядом ее стройную фигурку. Интересно, где она ухитрилась прятать пистолет? Неужели где-то в клубе? Впрочем, этот вопрос сейчас не первостепенной важности. Гораздо важнее — остаться в живых. Я уже хотел сказать, что я не собираюсь делать ничего плохого, что я даже не вооружен, и так далее. Но взгляд Киры вдруг скользнул поверх моего плеча, брови ее удивленно приподнялись, и напряженная рука с пистолетом заметно вздрогнула. Кира даже слегка отвела в сторону ствол. А сам взгляд женщины как-то неуловимо изменился. И мне опять показалось, что глаза ее заполнились манящей и властной чернотой. В них хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь. Как на экран ЭВМ, почему-то подумал я.

Рука Киры, сжимавшая пистолет, расслабилась. Женщина поджала губы, словно бы выражая недоумение по поводу происходящего за моей спиной. Я никак не отреагировал на ее странное поведение. И оборачиваться не стал. Знаем мы эти штучки! Мой товарищ — Николай Меркулов — тоже никак не мог перебороть свою слабость. Он как-то пожаловался мне, что пока человек смотрит ему в глаза, палец не нажимает на курок. И тогда Коля применял, очень похожий прием, чтобы заставить будущий труп отвести взгляд.

Что делать, люди эмоциональны. Не все же такие толстокожие бегемоты, как я. А оборачиваться я все равно не буду — ничего такого за моей спиной быть не может. Там только стол со включенной ЭВМ…

Наверное, что-то такое за моей спиной все же происходило. Потому что Кира вдруг опустила пистолет и сделала шаг назад. Она посмотрела на меня сначала с подозрением, а затем с недоуменным интересом. И тогда я торопливо обернулся, понимая, что именно сейчас могу получить пулю в затылок. Но сдержать свои порывы у меня не получилось.

За моей спиной действительно ничего, кроме светящегося экрана ЭВМ, не было. Извивающиеся змейки черных строчек мерно ползли по голубому полю. А в самом центре беспрерывно ткущейся паутины диалогов нервно мерцало красным цветом одно слово: «ОСТАНОВИСЬ!!!»

С тремя восклицательными знаками.

Так, подумал я и посмотрел на Киру. Она уже сидела возле стола на стуле, повернувшись ко мне лицом и положив пистолет на колени. Поза ее выражала готовность в любую минуту снова взять меня на мушку. Однако этого она почему-то не делала. Скорее всего ее заставила переменить свое решение надпись, невесть как выползшая на экран.

Относится ли эта надпись ко мне? Если да (что, на мой взгляд, является совершенно невероятным), то кто в таком случае мог бы ее отправить? Наверняка только тот, кто наблюдал за всем происходящим здесь. Наблюдал и, может статься, наблюдает и сейчас…

Я обежал взглядом скрытый темнотой потолок и подумал, что если здесь и есть камеры слежения, то обнаружить их в такой тьме практически невозможно.

— Какой же ты дурак, Марсель! — неожиданно с чувством сказала Кира.

Спорить с женщиной, держащей в руках оружие, занятие не только малополезное, но и небезопасное. Поэтому я промолчал.

— Нет, правда! — сказала Кира. — У тебя мозгов, как у курицы!

Ладно, ладно, подумал я. Можешь пока считать, что я тебе верю.

— Не понимаю даже, — продолжала Кира, — зачем Сети нужен такой тупой, как ты?!

— Кому? — насторожился я. Разговор становился интересным. Несмотря на участвующий в нем пистолет.

— Сети, — повторила Кира.

— Ага, — вспомнил я. — Сетевики, значит… Компания полоумных идиотов… Так, кажется, ты говорила?

— Смешно, — прищурившись, согласилась Кира. — Но я сейчас не об этом. Марсель, неужели ты ничего не чувствуешь?

— Что именно? — Я опять пожал плечами. Что, интересно, я должен чувствовать?! Что меня сейчас пристрелят?

У Киры был такой вид, словно она раздумывала, сказать мне что-то очень важное (какую-то страшную и ужасную тайну) или нет. Эта внутренняя борьба была прямо-таки написана на ее лице. Но вместо этого Кира вдруг спросила:

— Чем ты вообще занимаешься? Какого лешего тебя принесло в Каракас?

Действительно, подумал я. Какого лешего?!