Кейдж Бейкер - Где золотые яблоки растут

Жуя, Форд глядел на экраны. На некоторых вспыхивали только цифры, данные с двигателей и внешних датчиков. На четырех выводились изображения с камер, установленных снаружи танкера спереди и сзади, справа и слева. Ветровое стекло отсутствовало: даже Форд понимал, что стеклянные окна наподобие земных уже после одного рейса по Большой Дороге сквозь песчаные и каменные бури стали бы мутными, если перед ними не установить силовое поле, а большие силовые поля стоили дорого и к тому же все равно не защищали от летящих прямо в лоб камней. Проще и дешевле было сделать четыре маленьких силовых поля перед объективами камер.

Передний экран заворожил Форда. Он увидел саму Большую Дорогу, которая бесконечной лентой катилась к невидимому ночному горизонту под звездным небом. Дорога бежала между двумя рядами крупных валунов, которые дальнобойщики натаскали сюда за многие годы, чтобы легче было найти идеально прямой путь к полюсу.

То и дело Форд замечал на мелькавших мимо камнях резьбу — слова или картинки. Некоторые камни были обернуты чем-то вроде пленки, лохмотья которой трепал ночной ветер.

— А это… — Форд попытался вспомнить, что говорилось в учебных файлах о земных дорогах. — Это дорожные знаки, да? Ну, километровые указатели и все такое?

— Что, на валунах? Не-а. Это памятники, — ответил Билли.

— Как памятники?

— Места, где кто-то погиб, — пояснил Билли. — Или где кто-то должен был погибнуть, но не погиб, потому что их шкуру спасла Марсианочка. — Он протянул руку и похлопал по красной женщине на пульте.

Форд задумался. Он поглядел на статуэтку:

— Так она… она вроде той Богини, про которую всё талдычат эфесиане?

— Не-ет! — Билли усмехнулся. — Наша Марсианочка совсем не такая. Просто девчонка с Земли, которая прилетела сюда, как все мы, и тоже немножко чокнутая. Такая же, как мы. Она думала, что Марс ей — вроде мужа. И была большая буря, и она вышла на ветер без маски. И говорят, она не погибла! Марс принял ее и заколдовал, чтобы она смогла жить Снаружи. По крайней мере так рассказывают.

— Мутировала, что ли? — Форд глядел на фигурку не отрываясь.

— Типа того.

— Но на самом-то деле она погибла, да?

— Это ты думай как хочешь, — сказал Билли, искоса глянув на него. — Только кое-кто из ребят клянется, что видел ее. Она живет в порывах ветра. Красная, как песок, и глаз у нее рубиновый, и если собьешься с пути, то увидишь вдали красный огонек — ее глаз, понимаешь? Если поехать на него, вернешься домой целым и невредимым. Я-то знаю, что это правда, потому что со мной так и было.

— Да?

Билли поднял руку, развернув ладонь:

— Честное слово. Неподалеку от «Два-Пятьдесят-Ка». Поднялась такая буря, что просто ни в какие ворота, такая, что ветром поднимало придорожные камни, представляешь? «Красотку Эвелину» швыряло порывами, как перышко, и навигация у меня вырубилась. И вот мы тут вдвоем с Биллом, он тогда совсем маленький был, а я заехал так далеко от дороги, что вообще не понимал, где я, и думал, что здесь мы и помрем. Но тут я увидел красный огонек и решил, что, кто бы это ни был, он в любом случае знает, где находится. Ну и погнал туда. Через час огонек мигнул и погас, а на экране прямо у меня перед носом станция «Два-Пятьдесят-Ка», только на ней ни одного красного огонька!

— Ух ты! — удивился Форд, который понятия не имел, что такое станция «Два-Пятьдесят-Ка».

— Про Марсианочку много историй рассказывают. Если видишь, что она катается верхом на ветре, значит, надо срочно прятаться, потому что идет Клубничка.

— Что такое Клубничка?

— Вроде смерча. Сильная-пресильная буря с песком и камнями. Громадный красный конус, танцующий по земле. Один такой снес первый эфесианский храм и раскурочил половину Труб. Возле Тарсиса такие бури бывают редко, но… — Билли покачал головой. — Толпы людей гибнут. Тогда много ваших полегло. Ты об этом не слышал?

— Нет, — ответил Форд. — У нас не принято говорить о плохом, когда оно позади.

— Правда? — Билли снова покосился на него.

— Потому что мы не можем позволить себе бояться прошлого, — проговорил Форд, отчасти цитируя то, что слышал на каждом заседании Совета, на которое его таскали. — Потому что страх делает нас слабыми, а если мы будем бесстрашно трудиться во имя будущего, то станем сильными. — Последнюю фразу он пропел, невольно повторяя отцовские интонации.

— Ха, — усмехнулся Билли. — Хорошая мысль. Нельзя идти по жизни, боясь всего подряд. Я всегда говорю Биллу.

Форд заглянул в ведерко, удивляясь, что так быстро съел все до самого дна.

— Но слушать всякие истории приятно, — сказал он. — Сэму, моему брату, постоянно попадает за истории.

— Хе-хе. Маленькая невинная ложь, да?

— Нет! Он взаправдашние истории рассказывает. О Земле, например. Он помнит Землю. Говорит, там все было чудесно. Хочет вернуться.

— Вернуться? — Билли даже вскинулся. — Но ведь детям обратно нельзя! Хотя если он был уже большой, когда улетел, может, и снова там приживется. Только я слышал, это трудно. Слишком сильная гравитация.

— А вы хотели бы вернуться? Билли помотал головой:

— На Земле много всяких стен. Кому это нужно? А тут, парень, тебе никто не будет указывать, что делать. Я могу просто нацелиться на горизонт и ехать, ехать, куда захочу, как захочу… Вжик! Что хочу, то и думаю, что хочу, то и чувствую, а главное — знаешь что? Песку и камням до тебя дела нет. И горизонту тоже. И ветру. Потому и говорят — просторы вселенной. Нет уж, назад я не вернусь!

Форд посмотрел на экраны и вспомнил, как по ночам глядел на длинные лучи прожекторов, выныривающие из темноты. Сколько он помнил, от этого всегда щемило сердце, и теперь стало ясно, в чем дело.

Форду был нужен простор.

Они ехали всю ночь, и в какой-то момент бесконечные истории Билли о штормах, драках и чудесных спасениях перепутались, в них затесался Сэм со своей комнатой, в которой все было голубое от воды. А потом Форд рывком сел и стал озираться по сторонам на стены кабины.

— Мы где? — спросил он.

Передний экран показывал жутковатую серую даль и Большую Дорогу, которая бежала между валунами… куда? В блеклую пустоту, полную парящих теней.

— Уже у самой станции «Пятьсот-Ка», — ответил Билли, сгорбившись над рулем. — Почти на месте.

— А Охрана нас здесь не найдет? Билли рассмеялся и помотал головой:

— Не дрейфь, малый! Тут нет никаких законов, кроме законов Марса!

Дверь в каюту рывком распахнулась, и на них уставился Билл.

— Доброго утречка, крошка Билл!

— Доброе утро, — сварливо ответил Билл. — Ты за ночь ни разу не остановился. Ты вообще собираешься остановиться и выспаться по-человечески?

— На «Пятьсот-Ка» — обязательно, — пообещал Билли. — Слушай, организуй нам пожрать, а?