Алекс Паншин - Обряд перехода

Моя идея отправиться в пятницу вместе на Третий Уровень Джимми понравилась. К этому времени мы еще не стали близкими друзьями — был элемент антагонизма, — но мы уже хорошо знали друг друга, учились у одного наставника, мистера Мбеле, и я не имела ничего против, чтобы мы с Джимми встретили новую ситуацию вместе.

— Ты помнишь, как после Грайнау я рассказывала вам с мистером Мбеле о том мальчике и его сестре? — спросила я, когда мы шли по коридору к квартире мистера Мбеле.

— Это у которых дурацкие о нас представления?

— Да. Он, например, утверждал, что мы на Корабле все время разгуливаем голыми. Я возражала, конечно. Я вообще на все возражала… Но что бы сказала, если бы они оказались здесь и увидели бы тебя по видику даже без носок?..

— Тогда они, наверное, подумали бы, что совершенно правы, — рассудительно заметил Джимми.

— Но они же не правы!

— Не знаю. Я же был голым.

— Ну и что! Ты был в своей комнате. Я дома тоже хожу голая. Но они-то говорили, что мы вообще не носим одежды.

— Так ведь, — Джимми усмехнулся, — если нам хочется ходить голыми, почему нам этого не делать? — Он начал стаскивать через голову рубашку. — Я считаю, что мы можем себе позволить быть такими, какими нам хочется быть. И от того, что они о нас думают, мы не становимся хуже. Разве не так?

— Не извращай, — сказала я.

— Ходить голым — это извращение?

— Дурацкое твое упрямство! Ты собираешься есть землю только потому, что они думают, будто мы ее едим? Зря я вообще завела с тобой этот разговор. Просто мне показалось, что тут есть какое-то несоответствие.

— Несоответствие, — поправил Джимми, ставя ударение на тот слог, где ему полагалось быть.

— Какая разница, — огрызнулась я.

Иногда я действительно по-глупому ошибаюсь, употребляя слова, которые где-то читала, но никогда не слышала, как правильно их произносить. Так бывает еще и потому, что разговаривать приходится не с теми людьми — и не о том. И наверное, вернувшись домой с Грайнау, я сделала очередную ошибку, сразу же рассказав Джимми и мистеру Мбеле, что я на самом деле думаю о грязеедах.

— Они действительно воняют? — спросил мистер Мбеле.

Мы с Джимми сидели на кушетке в его квартире. В руках у меня была записная книжка с пометками о темах и книгах, которые я хотела бы обсудить. Сообразив, что вряд ли я смогу по-настоящему доказать правоту своих слов, я дала задний ход:

— Не знаю. Но все говорят, что они воняют. И мне не понравилось то, что я там увидела.

— Почему же? — спросил Джимми.

— Это серьезный вопрос или ты просто меня подначиваешь?

— Мне тоже интересно, Миа, — сказал мистер Мбеле. Тут-то я точно знала, что вопрос задан всерьез. Мистер Мбеле никогда не натравливал нас друг на друга.

— Не знаю, — сказала я. — Мы просто не поладили. У меня должна быть более веская причина для неприязни?

— Конечно, — заявил Джимми.

— Ну, если ты так считаешь, — сказала я, — то давай назови мне хоть одну такую вескую причину. А я послушаю.

Джимми пожал плечами, вид у него был смущенный.

— У тебя их нет, — заявила я. — Просто я сказала то, что ты не приемлешь. А я просто не переношу грязеедов. И если я захочу, то мне никто не запретит сказать, что от них смердит.

— Может, ты и права, — неохотно согласился Джимми.

— Гм-м, — произнес мистер Мбеле. — Миа, а что, если в твоих словах истины нет? Что, если твои слова причиняют боль другому человеку? Что, если ты просто возвеличиваешь себя, унижая других?

Я промолчала.

— Ты согласна, что это было бы не лучшей политикой?

— Надо полагать.

— Так вот, запомни, — сказал мистер Мбеле. — Заявлять, что колонисты воняют, — просто самооправдательный миф, изобретенный для того, чтобы дать нам возможность чувствовать моральное превосходство и свою абсолютную правоту. Коей нет. Твое заявление помешает мне теперь выслушать действительно веские аргументы, которые ты могла бы привести. И это не принесет тебе пользы.

Джимми следил за нашим спором.

— Понятно, — сказал он. — Я могу не любить людей, но зачем же их оскорблять?.. Я не обязан оправдывать свою неприязнь к ним, но обязан оправдывать свою сварливость. Так?

— Это немного упрощенно, — заметил мистер Мбеле.

На мгновение я сорвалась с крючка, и поскольку меня осенила одна мысль, я тут же ее выложила:

— А как быть с людьми, которых тебе следовало бы любить, но ты их не любишь и, наоборот, с людьми, которых ты любишь, хотя их вовсе не за что любить?

— Не понял, — сказал Джимми.

— Ну, например, мы с тобой во всем согласны, и я тебя уважаю, и ты мне никогда не делал гадостей и не злословил за моей спиной без причин — и все же я тебя не выношу. Или, скажем, есть некто, полная противоположность натуральная сволочь, крыса, человек, который любую подлость сделает, если увидит в этом свою выгоду, — но все равно он мне нравится. Можно ли отделять приязнь от поступков человека?

Мистер Мбеле улыбнулся, словно его забавляло направление, в котором шел разговор.

— А ты сама их разделяешь?

— Думаю, да, — ответила я.

— Джимми?

Джимми с минуту помолчал, размышляя, но я уже знала его ответ, ибо только что нашла его сама. Все разделяют. Иначе не было бы в мире очаровательных, принимаемых обществом негодяев.

— Да, наверное, — ответил Джимми.

Я указала им на ошибку:

— По-моему, вопрос был — нужно ли их разделять?

— Есть ли здесь какая-то разница? — спросил мистер Мбеле.

— Вы имеете в виду, что с этим все равно ничего не поделаешь?

— Нет, — пояснил мистер Мбеле. — Речь о том, влияют ли твои чувства на твои суждения о людях…

— Алисия Макриди?! — догадался Джимми. — Говорят, ее все любят и жалеют. Повлияет ли это на решение Ассамблеи?

Алисия Макриди была женщиной, носившей незаконного ребенка. Совет долго решал, что предпринять в этом случае, но Макриди явно рассчитывала на более снисходительное к себе отношение, если дело будет рассматривать не Совет, а Корабельная Ассамблея. Совет на это согласился, он должен был так поступать в особо трудных и важных делах.

Корабельная Ассамблея — общее собрание всего взрослого населения Корабля, которое собирается в амфитеатре на Втором Уровне. Там проходит общее голосование. Поскольку Макриди была известной особой — хотя я о ней даже не слышала до всего этого дела, — она хотела встретиться лицом к лицу с Ассамблеей, надеясь, что там с ее популярностью посчитаются больше, чем посчитались бы в Совете.

— Хороший пример, — согласился мистер Мбеле. — Я не знаю, чем это кончится. И раз вы не можете пока присутствовать на Ассамблее, я бы посоветовал вам следить за происходящим по видео. Тогда мы сможем в следующий раз обсудить ее решение. Но это лишь часть гораздо более серьезной проблемы: что является основой человеческого поведения? То есть этики. Это то, с чем ординологу, — кивок в сторону Джимми, — или синтезатору, — кивок мне, следует основательно познакомиться. Для начала я вам дам названия книг. Уделите им время, а когда решите, что готовы поговорить, дайте мне знать.