Алекс Паншин - Обряд перехода

— Не могли бы вы мне помочь, сэр?

— Ну, это смотря в чем. А какая помощь тебе нужна?

Это был крупный мужчина, жесты его были неторопливы, речь тоже. На одном из карманов его форменной рубашки виднелась нашивка углом, а на другом пластинка с надписью: РОБАРДС. Вблизи этот самый Робардс казался добродушным и совсем не похожим на миссис Кейтли.

— Понимаете, Джерри должен написать о мэрии, Джимми должен взять интервью у мэра, а мне достались вы…

— Погоди, погоди. Прежде всего, как тебя зовут?

— Билли Дэвидоу, — ответила я, припомнив автора какой-то газетной статьи. — Но честно говоря, сэр, я без понятия, что писать, поэтому я решил кого-нибудь попросить, чтобы мне показали, так сказать, что к чему… Конечно, если это можно.

— А ты не родственник ли Хобара Дэвидоу? А?

— Нет, — ответила я.

— Это хорошо. А ты знаешь, кто такой Хобар Дэвидоу?

Я покачала головой.

— Да, пожалуй, ты и не можешь этого знать. Это было давно. Мы казнили его лет шесть назад или семь. Впутался в нехорошую политику. — Затем Робардс сказал: — Мне очень жаль, сынок, но мы сегодня совсем зашились. Может, ты зайдешь в другой раз, на неделе, днем? Или, может, вечерком?

Я медленно произнесла:

— Мне бы надо сдать статью на этой неделе… И замолчала. Через минуту Робардс сдался.

— Ладно. Так и быть, устрою для тебя экскурсию. Но учти, у меня мало времени, все будем делать галопом.

Кабинеты располагались в основном на первом этаже, и еще несколько — на третьем. Арсенал и тир — в подвале. На втором этаже находилось большинство камер, а кроме того, на третьем этаже было оборудовано несколько специальных боксов для опасных преступников.

— Если судья назначает максимальный срок, — рассказывал Робардс, — то мы отправляем таких на третий этаж. Остальных — на второй, если там есть место. Сейчас наверху сидит только один парень. Настоящий негодяй. Он уже убил одного человека.

Сердце у меня екнуло, но сразу же успокоилось. Это наверняка был не Джимми с его нарушением границы.

В коридор третьего этажа можно было попасть через три двери, сделанные из стальных решеток. Между ними и вдоль стен стояли часовые, держа весь этаж под наблюдением. Коридор освещался желтым светом керосиновых ламп. Мы не прошли и за первую решетку, сержант Робардс показал мне все издали.

— Через неделю здесь все будет заполнено, — печально сказал он. — Антиредемпционисты [8] от англ. «redemption» — улучшение, искупление; т. e. «противники улучшения» снова отбились от рук, придется охладить им немного головы. Э-э, не записывай это в блокнот!

— О, простите, — сказала я, зачеркивая только что написанные строчки. Обыкновенные камеры на втором этаже охранялись намного проще. Я шла между рядами камер по коридору, в ногу с сержантом Робардсом, вглядываясь в лица заключенных, и когда, не в силах с собой совладать, уставилась прямо в лицо Джимми Дентремонту, он, казалось, даже меня не узнал. Он просто замечательный парень! Умница!

— Это все краткосрочники. Сидеть им от недели до месяца или двух. — Сержант позвенел ключами. — Скоро я их выпущу.

— Они не доставляют вам беспокойства?

— Эти? Эти нет. Они сидят недолго. Они все хорошо понимают и ведут себя нормально. Большую часть времени, по крайней мере.

Спустившись обратно на первый этаж, я с энтузиазмом поблагодарила милого сержанта Робардса.

— Это было просто великолепно, сэр!

— Ничего особенного, сынок, — улыбнулся он. — Мне и самому понравилось тебя просвещать. Если будет время, заскочи как-нибудь, когда я буду на дежурстве. Расписание висит на доске объявлений.

— Спасибо, сэр, — поблагодарила я снова. — Может быть, я зайду.

Я побежала домой сквозь дождь, и когда мистер Куцов час спустя вернулся, я уже была переодета в надлежащую одежду и сидела, скромно листая книжку.

До посещения тюрьмы я имела лишь смутное представление о том, что можно сделать для освобождения Джимми. Я даже целый час просидела, обдумывая идею заставить Территориального Губернатора освободить Джимми под дулом пистолета. Это было хоть и заманчиво, но глупо. Наконец я выбрала, казалось, самый простой способ. Конечно, все могло закончиться плохо, но у меня не было выбора, времени оставалось с каждым днем все меньше. И недаром же я тщательно изучила расписание дежурств в тюрьме, как советовал мне сержант Робардс.

Мистер Куцов отбыл с нагруженным фургоном два дня спустя в полдень.

— Я вернусь через шесть дней, Миа, — сказал он. — Ты все хорошо запомнила, что нужно делать?

Естественно, я его в этом заверила. И, переодевшись в розовое платье (я знала, что старику нравился розовый цвет), вышла на крыльцо. Фургон тронулся, я помахала прощально рукой, и как только он скрылся из виду, ушла обратно в дом. И сразу же села писать письмо. Я не собиралась раскрывать мистеру Куцову свои планы, это слишком его огорчило бы, но я поблагодарила его за все, что он для меня сделал. Искренне. На душе скребли кошки, я знала, что мой уход будет для него ударом, но остаться я не могла.

Записку я оставила в библиотеке. Там мистер Куцов найдет ее сразу. Затем я пошла на кухню и начала собираться. Мне нужны были вещи, которые могли пригодиться нам с Джимми: спички, нож, свечи, топорик. Все это я сложила в сверток. И наконец я переоделась в собственную одежду.

Как только стемнело, я вышла из дома. Моросил мелкий дождик, и брызги его приятно освежали лицо. Как и прежде, для прикрытия у меня в кармане лежали карандаш и блокнот. В другом кармане были носок, несколько мотков крепкой веревки и спички.

Тюрьма была крепким орешком. Решетки, часовые, собаки, пистолеты и острые колья ограды… Все это предназначалось для того, чтобы удержать в тюрьме тех, кто был туда посажен. Но спасти от нападения снаружи это не могло. В романах-вестернах про ковбоев, которые я, бывало, читала на Корабле, герои постоянно врывались в тюрьмы, чтобы кого-нибудь из них вызволить. Это было обычным делом, банальной повседневностью. Но быть того не могло, чтобы на этой планете люди практиковали налеты на тюрьмы. И раз тут это не принято, значит, я получаю некоторое преимущество. Кроме того, когда я войду в тюрьму, то никто не увидит во мне отчаянного громилу, собирающегося отбить своего дружка-заключенного; они увидят подростка, школьника, снедаемого энтузиазмом. Это, пожалуй, был главный мой козырь. Ведь люди видят лишь то, что они хотят увидеть.

И еще: я знала план тюрьмы. Неплохо, правда?

С другой стороны, основным моим оружием была я сама, не очень-то удачливая, так сказать, фурия. И если я допущу ошибку, если мне не повезет, я окажусь в тюрьме вместе с Джимми, и, скорее всего, на третьем этаже.

На подходе к тюрьме я остановилась, опустилась на колени на мокрую землю и, вынув носок, наполнила его примерно наполовину песком. Это была последняя задержка.