Север Гансовский - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 8

Валентина между тем приблизилась, беседуя во своим спутником. Подойдя к дому-кораблю, она остановилась на пороге и сказала:

— Вот тут я и живу. Спасибо, большое спасибо.

— Прямо корабль! — Восхищенно сказал Фомин, оглядывая жилище. — Покрасить бы его. Продраить, а потом покрасить.

Валентина не стала выслушивать дальнейшие боцманские планы и ушла в дом. Третий участник этой сцены решил, что его час настал.

— Гражданин, — сказал старшина, не поднимая головы, — ты бы отсюда топал…

— Что? — спросил Фомин, и его голос приобрел один из тех семисот семидесяти двух оттенков этого местоимения, который невозможно передать на бумаге.

— К сведению некоторых штатских, — продолжая старшина, — тут стоянке запрещена. Подветрено.

— Вот что, друг, — вежливо сказал Фомин, — хочешь верь, хочешь нет. Я в игре не участвую. Переживания сегодня у ней, вот я и проводил, как начальник. По-человечеству.

— Ладно, чтобы я тебя не видел больше… — возможно, наш бравый старшина хотел еще что-нибудь добавить, но Фомин быстро подскочил к нему и надвинул мичманку на нос.

— Пусти, — выдавил из себя старшина, силясь оторвать подбородок от пуговицы на кителе, которая в него вдавилась. — Пусти, Фомин! — вдруг выкрикнул он.

— Постой, — сказал Фомин, сдергивая мичманку со старшины, — Это ты, Ашмарин? Ну да, Ашмарин, чертушка…

Далее пошли похлопывания по плечам, дружеские толчки под бок и прочие скупые проявления мужского чувства.

— Я же тебя сразу не признал, — сказал Ашмарин. — А как ты меня за кумпол зацепил клешней, аж дыхать не дал, так я и сразу: Фомина штучки-дрючки. Ну, браток, давай петушка!

Дальнейший разговор протекал уже под крышей камбуза дома-корабля. Кипел в кастрюльке кофе по-морскому. Фомин сидел на койке, Ашмарин рылся в сундучке в поисках фотографий.

— Подаю, понимаешь, документы, — рассказывал Фомин, стараясь не пропустить ни одной подробности. — Это же все Вик- тор Степанович, он с меня шкуру снимал. Учись да учись! А я ни в какую, отупел от своего боцманства, ну, никуда! И так помалу, помалу на аттестат в Приморске сдал. Ну, сразу в мореходку. А что, дело привычное. Не приняли.

— Это ж через почему?

— Не приняли… Долго со мной там калякая один.

— Ну, как же? А может, что по кадрам?

— Да нет, я ж один на свете.

— Чудно…

— И не чудно. Правы, кругом правы. У вас, говорит, товарищ моряк, окостенение мозгов, вроде. Вы, говорит, душа-то морская, а вот математики высшей не осилить. Поздновато пришли к нам. Раньше надо было…

— Раньше, — усмехнулся Ашмарин.

— Да, раньше. А я семь лет до войны, да всю войну, да на сверхсрочной — посчитай. Ну, говорю, спасибо. Служи, Фомин, воюй, Фомин. Геть! Молодца, Фомин! А тут окостенение мозгов…

— Кранты, — вздохнул Ашмарин.

— Вот-вот. А потом я так раскинул, что если я на врача выучусь, а потом опять на флот подамся? Ведь возьмут?

— Это ты здорово придумал.

— Вот и окостенение. Я как пришел в мединститут, подаю документы, так на меня декан только глянул, и я ему вроде понравился. «Кем, спрашивает, вы служили? Выправка у вас молодецкая. Боцманом? Это, говорит, очень интересно, я, говорит, читал про боцманов. Это они дудками дудят?» Потеха! «Так точно, говорю, свистят». «И ругаются еще?» «Никак нет, говорю, у нас с этим строго. Как заматюкаешься, так такого фитиля дадут, будь здоров». «Фитиля? — спрашивает. — Это интересно…» И пошел.

— Он, он кто, декан этот?

— Ну, вроде как старморнач.

— Фигура…

— А ты думал. Сдаю экзамены. Сочинение написал на четверку. Вот не встать мне с этого места! Содержание, говорят, у вас подкачало, но вы абсолютно грамотны, удивительно. А я ж шифровальщиком два года промотался. Мне что рукой писать, что ногой, головой выстукаю, что ты! Физику проскочил сам не знаю как. Малость залил товарищу педагогу. «Вы фельдшер, конечно?» «Точно, — говорю, — морской фельдшер». «Я так и думал. Физика пока не для вас». И — троечку!

Как сдал, вызывает декан и говорит: «Есть тут мнение, чтобы вас назначить старостой курса. Будет у вас триста, студентов, как думаете, справитесь?» «А чего ж, отвечаю, дело привычное». Вот пока и везу. А ты что ж, в речники пошел?…

— Брось шутить. Адунская флотилия это тебе будь здоров служба.

— Пресняк.

Друзья схватились за руки и некоторое время возились то на полу, то на койке. Когда койка треснула, хозяин камбуза и гость некоторое время хватали ртом воздух, пока не отдышались.

— Ну ладно, Фомин, ты мне вот что скажи… Ты что к Валентине имеешь?

— К Лапиной? Да ты что? Я ж от души. Плакала она сегодня, так прямо всего выворачивало.

— Да ну?

— Декан к ней за череп пристал. Украли, понимаешь ли, у нее черепушку. Это нам для изучения дают. Понимаешь?

— Кто ж украл?

— Да разве найдешь. Я ж еще народ не знаю, а народ разный, городские больше. И вот, думаю, дай провожу женщину, все веселей будет.

— Нагорит ей?

— У нас строго. Такие кости, берцовую там или локтевую — ничего, не считаются, а вот насчет черепов строго, под номерами они.

Друзья помолчали.

— Есть тут место одно, — сказал Ашмарин, — я мимо как-то проезжал, видел.

— Давай, давай, — заинтересованно сказал Фомин.

— Далековато будет. Но часа за два обернемся. Кладбище старое.

— Ага.

— А там ложбинка, овражек такой, дождем промытый. Глубокий. И те могилки, что на край попали, вода как ножом срезала.

— Зарубили, — твердо сказал Фомин. — Мы это дело провернем и прямо к декану: так и так, помощь от флотских нашей медицине.

Когда-то старое кладбище считалось местом, далеким от центра города. Теперь же город охватил его кольцом. Здесь давно уже не хоронили, и служило оно не то небольшим парком, не то местом для игр городских мальчишек. Памятников на нем и раньше было немного, сейчас же они сохранились только возле кирпичных столбов, ранее поддерживавших ворота. Побитая камнями во время многочисленных мальчишеских сражений, стояла одиноко статуя, сжимающая в мраморной руке мраморный череп. На ее подножии была выбита надпись на немецком языке, сообщавшая, что череп в руке Гамлета молчит.

Фомин и Ашмарин, встреченные у входа принцем Гамлетом, долго стояли перед ним, силясь разобрать надпись. Это удалось Фомину не без труда и настроило друзей несколько философически.

— Вот так и наши черепушки когда-нибудь отроют, — сказал Ашмарин.

— Может быть, — задумчиво подхватил Фомин. — И знает ведь парень-то этот, что череп, а спрашивает.

— Интересуется… Оно, может, и череп, а все же глаза глядели, носом нюхал, человеком был.

— А парень видный, — одобрительно заметил Фомин, кивнув на принца датского. — И на кого он похож?

— На Митьку Калабушкина, вот на кого, — тотчас же ответил Ашмарин, и вскочив на пьедестал, нахлобучил на голову Гамлета свою мичманку.