Владимир Савченко - Время больших отрицаний

Далее прицельный поиск, персептронная наводка — и «На!»-транспортировка в найденный ЗПВ. Это было еще дальше, на самом пределе — так что и не разобрали, куда пошел ком: в планету или в звезду. Но там, в опасной близости от них, вспыхнула сверхновая!

Впрочем, фотоэлементная аварийная схема Бурова в самом деле сработала четко: сразу исказила ближнее пространство, будто закрыла шторкой барьер — вспышка ушла в сторону. Ослепнуть не успели.

…Потом просматривали, прокручивали в проекторном зале лаборатории МВ молниеносные видеокадры. На них различили, что ком попал именно в светило, желто-белый карлик класса G, типа нашего Солнца; оно сразу разбухло, засияло электросварочно, потом и вовсе шаровой молнией; и планеты, кои до этого были неразличимы, стали хорошо заметны — точечные вспышки. Те, что дальше, позже ближних. Их насчитали двенадцать.

Этот ЗПВ был молод, прожил только первый миллиард лет; вряд ли на тех планетах успела развиться жизнь.

…сразу за проходной люди оказывались не на Земле

чем выше, тем космичней. Космично светились обычно темные предметы

Космично звучали искаженные голоса, гудели и лязгали машины

В день текущий 24,3785 ноя Или

25 ноября в 9 ч 5 мин сек Земли

в 416-й день Шара

в 98-й день (106-я гал. мксек) Дрейфа М31

25+ 54 ноября 12 часов на уровне 144

на 9,0434 сутки от Момента-0

— осмысливали, думали, приходили в себя. В трензале и около бассейна. Не спеша и со вкусом. Обычный трензал и обычный бассейн — только на стене светило меняющимися на глазах числами Шторм-циклов, К-времен по главным уровням, Дней Шара и Дрейфа М31 большое табло; внизу его были указаны и девятые с дробью сутки от Момента-0, только без пояснений словами, чтоб не вызывать лишние вопросы у посещающих это хорошее место непосвященных: что за момент такой?

Они были у себя — и они были во Вселенных. Двух сразу.

— …Безумие опыта в том, что мы запросто нарушили ход естественных ход процессов на немыслимом прежде уровне: звездном. И просто так, попробовать.

— Это все Имярек. Не нужно было его с Катагани-товарной забирать. Пусть бы сцеплял вагоны.

— А то бы вы сами не дозрели! До всего того же, а то и больше. Смешно слушать. Нет, серьезно.

На сей раз и Имярек был здесь в плавках, сидел на краю бассейна, спустив ноги в воду. Он был блекл и худ, лопатки торчали.

…………………………

— Мы зажгли сверхновую. Так ли они возникают, а, Бармалеич? От аннигиляций?

— Не знаю. Этого никто не знает и не узнает…

— А кто узнает, тот не скажет. Не успеет.

— Слушайте, мы же исполнили то, чего никакие вселенные никогда не делают: переместили вещество из одного миропроявления в другое! Через десятки миллиардов лет.

— Не делают, потому что вселенным это не нужно. Что им те вещества!

…………………………

— Ведь двенадцать же планет. Система побольше Солнечной.

— Да на них еще ничего не было. И вообще, там все прочие миры давно кончились, сменились уже сотни Шторм-циклов. Вон видишь…

— Так то без нас.

— Помните, месяц назад мы гутарили здесь о возможности захвата власти на Земле. Теми еще Ловушками, слабенькими. И о том, на кой черт она нам нужна. Так теперь ведь мы можем покорять и иные миры. Даже не только в Солнечной, где и покорять нечего, по всей ближне-звездной окрестности. То есть все, что видим как яркие звезды, — наше…

— Ого!

— Не ого, а точно, он прав. Ты разве не понял: раз можем так держать в НПВ— луче ком вещества, то ведь и антивещества тоже. А раз так, то и некасаемо к стенкам Ловушек вывести его из МВ в нашу Вселенную. И направить куда хотим, как на ту звезду с планетами. Шару теперь мы это сделать не дадим, раз поняли, — но сами-то можем. Такой вспышкой, уничтожив один ЗПВ, можно привести в ужас и покорность целую звездную область Галактики.

Это говорил Миша Панкратов, сидя на велостанке; качал ноги. НетСурьез глядел на него с интересом и большой симпатией:

— Ты сказал.

— Ну, и на кой черт, скажите на милость, нам это надо? — вступил Буров, вылезая из бассейна и обтирая свое несколько полноватое тело полотенцем. — Воевать с аль-де-баранами из-за прекрасных аль-де-баранок, сиречь аль-де-овец?

— Аль-де-баранесс!.. — вставил кто-то.

— Да не один черт, ведь их нет, скорее всего, ни тех, ни других. Мы же обыкновенные люди. Вот у меня старенькая мама, она очень не любит, если я дома не ночую, сама не уснет до утра. У Мишки здесь дети — и они важней для него любой власти, разве нет? Бармалеича вот из доцентов расстригли…

— …нам в директора!

— Зачем нам такая благодать! Лично мне не нужна власть не только в Галактике, но и в пределах нашего района Катагани. А никуда не денешься: есть.

— …бессмысленное могущество. Ненужное могущество.

— Нелепое могущество…

— Вы напрасно считаете, что первые в таком интересном положении, — вмешался полковник (ныне шеф безопасности Института) Волков; он несмотря на седины не только на голове, но и на груди был мускулист, поджар, широкоплеч; упражнялся на коне, а теперь сел на него. — Нет. Ведь так и накопили с двух сторон, в Штатах и блаженной памяти Советском Союзе, ядерных зарядов на ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ уничтожений всего живого на планете! Вот такие же обыкновенные люди: тот семьей озабочен, тот карьерой, тот заработком… Те знали, что мы производим, мы знали, что те производят — и гнали. Понимали, что нескольких сотен боеголовок с такой начинкой вполне достаточно, — а делали тысячи. Смысла никакого, гатили в это многие миллиарды… И ни у кого не хватило ума и смелости сказать: вы что, очумели? Куда столько, зачем? Хватит!

— Н-да-с, сравненьице! Обыкновенными-то, значит, быть не очень чтобы того… — высказался Климов, лежа на краю бассейна.

— И вот этот ваш тезис «Нам это не надо, значит, ерунда, значит, никому не надо», — продолжил Волков. — Явно это не сказано, но подтекст такой. Да, вам это не надо. Вы даровитые ребята, делаете интереснейшее — ваша жизнь полна. Но есть страшное количество серяков, чья жизнь без власти или без денег… или, на худой конец, известности — пуста. Им все это ох как надо. Так что эти знания необходимо беречь от чужого глаза. Чтоб нигде и никому!.. Иначе те серяки подомнут, отнимут — и таких бед «во имя неважно чего» наворотят!..

Полковник помолчал, оглядел всех.

— Я в последний день жизни Валерьяна Вениаминовича даже поругался с ним, настаивал: мол, надо сообщить о свойствах НПВ по начальству, засекретить… мол, пространственная бомба может быть, так далее. Это перед Шаротрясом и еще до Ловушек Михаила Аркадьевича. Такой верноподданный дурак был. Верноподданный предателям. Пец, спасибо ему, меня крепко осадил. Понимал, чуял. Вот и нам так надо. Чтоб нигде никому.