Эдгар Пенгборн - На запад от солнца

ПОЛ: Мне кажется, доктор Штерн, что руководство Турции не вполне принадлежало к сторонникам постепенности. После 1960 потребовалось еще тридцать лет, но, принимая во внимание объем проблемы, это было быстро. Только люди, обладающие огромной моральной смелостью и хорошим умом, могли решиться на такие действия. Они не были фанатиками, они не были приверженцами одной-единственной идеи. Им приходилось искать и находить разумные компромиссы; приходилось проводить преобразования по частям; проявлять твердость в одних вопросах и гибкость в других, а терпение — во всех. Но с того самого момента, как они взялись за эту задачу, они ни на минуту не прекращали усилий. И к 1990 году они получили здоровое государство, готовое к вступлению в Федерацию в качестве полноправного члена.

СЛЕЙД: Да, это было быстро. Я полагаю, вы изложили вашим здешним друзьям земную историю?

ПОЛ: Мы пытались. Я не знаю, можем ли мы поставить себе больше, чем четыре с плюсом. Предмет чересчур обширен, а все, чем мы располагаем — это наша несовершенная память. Вдобавок, мы заняты сейчас тем, что творим историю здесь, на Люцифере. И эта задача для нас имеет первостепенную важность.

РАЙТ: У нас даже книг нет! Капитан, когда вы водили нас по кораблю, мне было очень трудно удержаться от того, чтобы не украсть линзу и пригоршню этих микротекстов…

СЛЕЙД: Друг мой! Почему же вы сразу не сказали? Все, что вы захотите. Библиотека поступает в полное распоряжение ваших здешних друзей. Какой смысл везти ее обратно на Землю, если они могут ей воспользоваться?

РАЙТ: Я… простите… Я просто не знаю, что сказать.

СЛЕЙД: И, кстати сказать, доктор — пока я снова не забыл. Уже после вашего отлета, году примерно в 2060, было усовершенствованно новое лекарство, которое дает возможность вполне сносно переносить ускорение. Я не знаю подробностей, но Нора может рассказать вам точнее. Что-то, связанное с расслаблением мышц. Я так понимаю, что даже для людей, которые уже старше оптимального возраста…

РАЙТ: Минутку, прошу прощения… Я не могу вернуться на Землю, капитан Слейд. Ваше предложение очень великодушно, но я не могу его принять.

СЛЕЙД: О, простите меня, я считал это само собой разумеющимся…

РАЙТ: Мое место здесь. Здесь моя работа и мой народ.

ТЕЙРОН: Я знала. Я знала!

РАЙТ: Что, дорогая? Я не понимаю.

ТЕЙРОН: Ох, мне нужно было промолчать. Ты должен был решить сам, док. Но ты сам сказал, что не покинешь нас!

РАЙТ: Нет, конечно. Конечно, я вас не оставлю. Мой дом здесь.

СЛЕЙД: Но…

СПИРМЕН: Бесполезно спорить с эмигрантами. На новой родине трава всегда зеленее.

ПОЛ: Иначе и быть не может, капитан. По крайней мере, для доктора Райта и для меня. И я уверен, что моя жена, когда вернется, скажет то же самое.

РАЙТ: В некоторых аспектах, капитан, расстояние между Землей и Люцифером больше, чем количестве световых лет между нашими солнцами.

СЛЕЙД: Прошу меня извинить. Я просто не ожидал такого поворота, только и всего. Я должен привыкнуть.

СПИРМЕН: Меня можете считать нейтральным, капитан Слейд. У меня на Люцифере нет своего места. Еще одна утопия. Идеализм вопреки очевидным фактам. Красивая выдумка, которая рано или поздно потерпит крах из-за отсутствия серьезного руководства.

ПОЛ: Если только не найдется сильный лидер, который возьмет власть и сделает на этой основе империю?..

РАЙТ: Пол, не надо.

СПИРМЕН: Комментировать не стану.

ШТЕРН: Позвольте не согласиться с вами, мистер Спирмен. После того, как я увидела этот прекрасный остров; домашний скот и замечательных белых олифантов: плантации и дома; самое главное — великолепную школу… И услышала безупречный английский, на котором наши люциферианские друзья излагают свои, вполне зрелые, рассуждения… Теперь я считаю, что доктор Райт и его друзья самые настоящие реалисты. Конечно, у меня предвзятое мнение. Я сильно настроена в их пользу, потому что… ну, во время двенадцати лет полета я не раз мечтала о том, чтобы самой совершить что-то подобное. Поэтому я чувствую себя здесь так, словно вернулась домой. Я врач, мистер Спирмен. До того, как меня избрали для участия в экспедиции, я заведовала клиникой. Во время интернатуры я работала в службе скорой помощи одной из главных больниц Мельбурна. Я видела более чем достаточно назовем их так: очевидных фактов. И вот здесь я увидела мир и спокойствие, здоровых и хорошо развитых детей, ухоженные сады. Увидела, как дорожат эти люди друг другом, какую огромную работу они проделали, разработав законы и заложив фундамент будущего общества… Это все тоже очевидные факты, не так ли?

РАЙТ: Человек ни хорош, ни плох. Он и хорошо, и плох одновременно. Но в его силах склонить чаши весов в одну из сторон.

ШТЕРН: Вы совершенно правы, доктор. Даже слишком правы. Мне кажется, я поняла, почему вы хотите остаться здесь. Очень хорошо поняла.

СЛЕЙД: Я не стану вас уговаривать. Я просто считал само собой разумеющейся совсем другую точку зрения. Это было глупо с моей стороны. Позвольте мне быть только слушателем в вашем разговоре.

ЭЛИС: И позвольте мне наполнить вашу чашу, капитан. Вы от нас отстаете, капитан.

МИНЙААН: Большой кувшин пуст. И когда это мы успели?

МЬЮЗОН: Портрет толстой леди, спешащей прочь с другим большим кувшином в руках.

ПОЛ: Мы вам заранее чрезвычайно признательны, леди.

МЬЮЗОН: По-моему, это ты допила последние капли.

НИЗАНА: Нет, не я. Не может такого быть…

ШТЕРН: Существуют ли существенные физиологические отличия?

РАЙТ: Ничего особо существенного. Небольшая разница в химическом составе крови, в форме ступней и кистей рук. У наших друзей есть задний мозг в позвоночнике — возможно, именно этим объясняется их лучшая мышечная координация. И, знаете, доктор, мне часто хотелось, чтобы человеческая раса Земли, которую мы здесь называем черинской, имела больше места в черепе для возможного роста лобных долей мозга.

ЭЛИС: Я очень высокого мнения о ваших лобных долях, доктор Кристофер Райт. Я имел случай заметить, что иногда большой череп занят совершенно никчемными мыслями.

ШТЕРН: Как бы то ни было, вопрос интересный.

ПОЛ: Давайте назовем это комбинацией мозгов как таковых и мыслей, которыми они заняты.

ПЭКРИАА: Почему вы не хотите подождать, пока Мьюзон вернется?

САЛЛИ МАРИНО: Это, наверное, глупый вопрос… Разве вам не пришлось тяжко трудиться? Ну, у вас же практически не было технических средств. Все это… масляные светильники, например… Конечно, у вас не было другого выхода, кроме как вернуться к примитивным приспособлениям. Вы и так совершили чудеса, начав по сути с нуля. Вот что я пытаюсь спросить: не отнимают ли усилия, направленные на выживание, столько сил и времени, что это… ну… совершенно изматывает вас?