Владимир Владко - Фиолетовая гибель

Он заранее предвидел, что эти слова вызовут протест Коротышки, знал и готовился к возражениям. Но такой бурной реакции он не ожидал. Джеймс сначала побледнел, потом покраснел, будто вся кровь прилила к его лицу, которое стало вдруг пунцовым от возбуждения. Он заговорил, перебивая сам себя и уже не слушая Клайда, который временами пытался вставить хотя бы слово в поток его гневных излияний.

— Ты… ты хочешь сжечь плесень? Уничтожить ее? Уничтожить, даже не узнав, что она собой представляет? Да знаешь ли ты, что… что это значит?.. Нам посчастливилось открыть то, что совершенно не известно науке. Это… это колоссально! И вместо того чтобы исследовать нашу космическую находку, сжечь ее! Клайд, опомнись, что ты сказал! Это… это ужасно, я не нахожу слов, Клайд!.. Ведь ты сказал «сжечь плесень и вернуться к спокойной отпускной жизни». Да кто ты такой? Клайд Тальбот, к мыслям которого я всегда прислушивался, или Фред Стапльтон, которому все безразлично, если дело не сулит прямой выгодной сделки? Как ты можешь говорить о возвращении к спокойной отпускной жизни, когда мы должны — понимаешь, должны! — сообразить, в чем загвоздка плесени? Боже мой, сжечь то, что может принести совершенно неизведанные для науки результаты! О Клайд!

— Но, Джеймс… — попробовал остановить его Клайд и тотчас же вынужден был махнуть рукой: Коротышка не желал слушать ничего.

— Ты только подумай, — доказывал Джеймс, — если бы Флемминг, вместо того чтобы продолжать опыты с плесенью, которая прославила его имя открытием пенициллина, прекратил их только потому, что эта плесень губительно действовала на какой-то организм, что было бы тогда? Человечество просто не узнало бы, что такое антибиотики, понимаешь? Если бы Эдисон не производил эксперименты с лампочкой накаливания сотни и тысячи раз, а бросил их из-за первой неудачи, кто рассказал бы миру об электрическом освещении?.. Нет, нет, Клайд, я не узнаю тебя! Как ты мог сказать такое? Сжечь нашу плесень! Ты…

— Коротышка, я…

— Не говори больше ничего! Если ты боишься заходить в мою палатку, не надо! Я сам буду следить за действием плесени. Вот так, только на минутку гляну, и все, и уйду, мне ведь не нужно быть там долго. А потом мы увезем ее, я сам упакую плесень в банки. Но надо знать, на что она способна, пойми это! И тогда я покажу ее ученым, которые займутся экспериментами по-настоящему… ну, в серьезных лабораторных условиях.

— Так я же и хотел…

— Ты ничего не хотел, кроме того, чтобы уничтожить нашу плесень! Нашу космическую плесень, наше изумительное открытие! Да как ты мог подумать о таком? Как ты не подумал, что я просто не позволю тебе подойти к палятке! Вот так, стану перед входом и не позволю, понял?..

Джеймс Марчи действительно уже стоял перед входом в сьою палатку в угрожающей, совершенно не похожей на него позе. Он широко раскинул руки, словно защищая вход от вторжения; его голубые глаза воинственно блестели изпод очков, сдвинувшихся на один бок. Коротышка готов был на все! Клайд Тальбот понял, что потерпел поражение.

— Ладно, — примирительно сказал он, — мы еще потолкуем об этом.

Джеймс снова хотел было вскипеть, но не успел: они услышали голос Фреда Стапльтона, который кричал:

— Братцы-кролики, а ведь завтрак-то готов! Бросьте болтать, идите насыщаться. Еще успеете поговорить: омлет готов и кофе кипит!..

Мэджи наслаждалась. Ей нравилось сегодня решительно все: и торопливые приготовления к отъезду; и легкий завтрак на скорую руку; и смешной маленький шофер такси, который вез ее на аэродром и все допытывался, куда и зачем она едет в Бойси, штат Айдахо, этот захудалый административный центр, где и повеселиться-то нельзя да и вообще нечего делать порядочному горожанину; и быстрый, стремительный полет на многоместном реактивном самолете, большинство пассажиров которого направлялись дальше на Сиэтль, штат Аляска, а в Бойси сошло всего несколько человек; и наконец, неторопливая поездка на маленьком автофургоне. Как ловко получилось, что ей удалось перехватить того самого шофера, который отвозил Фреда и его друзей куда-то на заброшенную поляну в лесу около самых отрогов Скалистых гор! «Вам повезло, мисс, — сказал шофер, — иначе бы вы ни за что не нашли их. Додумались тоже — отдыхать в такой беспросветной глуши! Ну, мое дело простое: сказали вези, я и отвез. Да и с вами тоже, мисс, хоть я и не понимаю, чего уж вам-то делать там».

Мэджи вежливо промолчала. «Если бы я сама знала, что я буду делать там, и зачем вообще я еду», — подумала она. Ее ближайшая приятельница, Люси Уинклер, только руками всплеснула, узнав об этой затее. «Тратить половину драгоценного отпуска для такой ерунды, — возмущенно сказала она, — это ни на что не похоже, Мэджи! Что он, жених твой, что ли? Да и в этом случае молодые люди берут девушку в поездку, заранее уговорившись с нею. И не куда-то там в пустыню, а в приличный мотель, и не вместе с приятелями, а только вдвоем, чтобы было весело и приятно». Люси говорила еще много всяких других очень серьезных и невероятно убедительных вещей. Свернувшись, по обыкновению, клубочком в кресле и внимательно глядя своими синими глазами на метавшую обличительные громы и молнии Люси Уинклер, Мэджи не слышала и половины ее слов. Она думала: «Все это так, и ты совершенно права, дорогая Люси, и мне незачем ехать туда, в какую-то айдахскую глушь, где их, может, и не найдешь… Только, Люси, милая, ведь ты не любишь, а я люблю! Ты такая правильная, что даже и не знаешь, как любят. И поэтому я и не хочу доказывать тебе ничего, все равно ты не поймешь. Да, да, мне взбрело в голову, и я, как ты говоришь, шальная и сумасшедшая, и все это неправильно, но ведь я люблю, и это самое главное, и тут уж никуда не денешься, и я хочу ехать. Ты говори, пожалуйста, говори, мне это даже приятно, потому что чем больше ты будешь распекать меня, чем большей сумасбродкой назовешь, тем это будет лучше, и я еще больше захочу поехать к Фреду: ведь я его, значит, и вправду очень сильно люблю, если решаюсь на такую глупость. Вот и все».

Люси вдруг остановилась и замолчала, уставившись с изумлением на приятельницу. Затем она уперлась левой рукой в бок и, наставительно грозя Мэджи указательным пальцем правой, внушительно произнесла:

— Я вижу, что вы даже не слушаете меня, мисс Мэджи Бейкер. Вы заняты собственными мыслями, вот что. Поэтому я скажу тебе только одно: ты глупая, взбалмошная девчонка. Делай как знаешь, я снимаю с себя всякую ответственность!

Мэджи улыбнулась, вспоминая презрительный гнев, который был написан на лице Люси Уинклер при этих уничтожающих словах. Она наклонила голову к открытому окну кабины. Остро пахнувший сухой лесной травой ветер словно только и ждал этого движения. Он тотчас же взъерошил ее бронзовые густые волосы, перепутал их пряди и переложил их так, как не сделал бы самый искусный парикмахер, стремящийся создать ультрамодную космическую прическу. Мэджи снова улыбнулась при этой мысли. Подняв обе руки, она попыталась привести в порядок волосы и покосилась на шофера.