Урсула Ле Гуин - Город иллюзий (сборник)

— Это символы языка, на котором книга была написана первоначально, пять или шесть тысяч лет назад, — язык Желтого Императора, моего предка. Так ты потерял свою книгу по дороге? Тогда возьми мою. Но я уверен, что ты потеряешь и ее; следуя Пути, теряешь свой путь. О горе! Почему ты всегда говоришь только правду, Опал?

— Не знаю.

По сути, хотя Фальк постепенно и пришел к твердому решению, что никогда не будет лгать, независимо от того, с кем говорит или насколько невероятной может выглядеть правда, он не знал, почему именно пришел к такому решению.

— Пользоваться оружием врага означает играть по его правилам, — сказал он.

— О, враг давным-давно уже выиграл свою игру. Значит, ты уходишь? Ну что ж, иди. Сейчас самое время отправиться в путь. Но я задержу на некоторое время твою спутницу.

— Я обещал ей помочь найти соплеменников, Герцог.

— Ее соплеменников? — Суровое, испещренное морщинами лицо повернулось к гостю. — А за кого ты ее принимаешь?

— Она из Странников.

— Ну, тогда я — зеленый орех, ты — рыба, а эти горы сделаны из сушеного овечьего помета! Придерживайся и дальше своих правил, говори правду — и услышишь в ответ тоже правду. Набери фруктов из моих цветущих садов, перед тем как двинуться на запад. Опал, напейся влаги из моих бесчисленных колодцев в тени гигантских папоротников. Разве я не правлю королевством чудес? Миражи и пыль ждут тебя на западе вплоть до самой границы тьмы. Скажи, что удерживает тебя возле этой женщины — вожделение или верность?

— Мы многое пережили вместе.

— Не верь ей!

— Она помогла мне и вселила надежду. Мы — товарищи по несчастью. Мы доверяли друг другу… Как я могу разрушить это доверие?

— Вот глупец, о горе мне! — воскликнул Герцог Канзаса. — Я дам тебе десять женщин, которые будут сопровождать тебя до самой Обители Лжи — с флейтами, лютнями, тамбуринами и противозачаточными пилюлями. Я дам тебе пять дюжих молодцов, вооруженных ракетницами. Я дам тебе собаку… по правде говоря, я считаю, что только такое живое ископаемое, как собака, может стать твоим подлинным другом. Кстати, знаешь, почему вымерли собаки? Потому что они чересчур доверяли людям. Иди в одиночку, человек!

— Я не могу.

— Что ж, поступай как знаешь. Здесь игра уже закончена. Герцог встал, подошел к трону у серебристого круга и уселся в него. Он даже не повернул головы, когда Фальк попытался произнести слова прощания.

Поскольку в его памяти слово «гора» ассоциировалась с образом одинокой вершины, Фальк думал, что стоит им добраться до гор, как они доберутся и до Эс Тоха; он не понимал, что им предстоит еще вскарабкаться на крышу континента.

Горы вырастали кряж за кряжем; день за днем двое путников взбирались все выше и выше в заоблачные высоты, а их цель, расположенная к юго-востоку, будто лишь отдалялась. Среди лесов, стремительных потоков, на вздымавшихся выше туч снежных или гранитных склонах им то тут, то там попадались маленькие деревеньки или стойбища. Зачастую они не могли обойти их, поскольку другой тропы не было, тогда спокойно проезжали мимо на своих мулах — щедром даре Герцога, и никто не чинил им препятствий. Эстрел сказала, что горцы, жившие на пороге владений Сингов, были людьми осторожными, предпочитавшими не досаждать незнакомцам, но и не приваживать их, по возможности уклоняясь от встреч.

Апрельские ночи в горах очень холодны, и поэтому для путешественников стало большим облегчением, когда однажды они остановились на ночлег в деревне. Деревушка была крохотная, всего четыре деревянных домика у шумного ручья, несущего свои воды по дну каньона в тени огромных иссеченных ветрами пиков, но с названием — Бесдио; Эстрел как-то останавливалась в ней много лет назад, когда была еще девочкой. Обитатели Бесдио, двое из которых были такими же рыжеволосыми и светлокожими, как и сама Эстрел, обменялись с ней несколькими короткими фразами. Они говорили на том же языке, что и Странники. Фальк так и не научился этому языку, поскольку всегда говорил со своей спутницей на галакте. Эстрел что-то объясняла, указывая на восток и на запад; горцы сдержанно кивали, не отрывая от нее глаз, и лишь изредка искоса поглядывали на Фалька. Задав пару вопросов, они накормили путников и без лишних слов пустили их переночевать, но сделали это столь холодно и безразлично, что Фальку стало немного не по себе.

Хлев, в котором им предстояло провести ночь, был, однако, теплым, согретым живым теплом скота, коз и птицы, что теснились здесь, в мирном, полном запахов и шорохов сотовариществе Эстрел осталась поболтать с жителями деревни в одном из домов, а Фальк тем временем отправился на сеновал, соорудил там роскошное двойное ложе из сена и расстелил спальные принадлежности. Когда пришла его спутница, он уже почти спал, но все-таки пробормотал сквозь полузабытье:

— Хорошо, что ты пришла. У меня какое-то смутное беспокойство.

— Здесь не только мой запах!

Эстрел впервые с момента их встречи отпустила нечто похожее на шутку, и Фальк взглянул на девушку с некоторым недоумением:

— Похоже, ты счастлива, что мы уже совсем неподалеку от Города, не так ли? Хотел бы я разделять твои чувства.

— А почему бы мне не радоваться? Там я надеюсь отыскать свое племя. Повелители мне обязательно помогут. Да и ты найдешь там то, что ищешь, и будешь восстановлен в своих правах.

— Восстановлен в правах? Мне казалось, что ты считаешь меня одним из Выскобленных.

— Тебя? Никогда! Неужели ты и впрямь веришь в то, что именно Синги влезли в твои мозги? Ты упомянул об этом как-то раз, еще в прериях, но я тогда не поняла тебя. Разве ты можешь считать себя Выскобленным или просто обычным человеком? Ты ведь родился не на Земле!

Нечасто она говорила столь убедительно. Ее слова утешали Фалька, совпадая с его собственными надеждами, и в то же время он был несколько озадачен, поскольку прежде Эстрел долгое время была подавлена и молчалива. Затем он заметил у нее на шее кожаный ремешок, с которого что-то свисало.

— Они дали мне амулет, — промолвила девушка.

Похоже, в нем и заключался источник ее оптимизма.

— Да, — подтвердила она, с удовольствием глядя на кулон. — Мы с ними одной веры. Теперь у нас все будет хорошо.

Фальк слегка улыбнулся, но был рад, что это утешило ее. Погружаясь в сон, он чувствовал, что Эстрел лежит, глядя в темноту, полную запахов и спокойного дыхания животных. Когда перед зарей прокукарекал петух, он наполовину проснулся и услыхал, как девушка шепчет молитвы над своим амулетом на неизвестном ему языке.

Они вышли, избрав тропу, что вилась к югу от грозных вершин. Оставалось пересечь лишь один горный кряж, и четыре дня путники взбирались все выше и выше. Воздух становился разреженней и холодней, небеса отливали темной синевой, а кудрявые облака, нависавшие над оставшимися далеко внизу высокогорными лугами, ярко сверкали в ослепительных лучах апрельского солнца. Когда Фальк и Эстрел наконец достигли перевала, небо потемнело, и на голые скалы и рыжевато-серые обнаженные склоны повалил снег.