Семен Слепынин - Паломники Бесконечности

Обворожил нас, околдовал старпом. А вечер-то как закончился! Ну просто апофеозом! Когда за окнами потемнело и фрейлины зажгли свечи, в дверях бесшумно появился Черный Джим. Отвесив всем нам изысканно учтивый поклон, что вызвало всех немалое удивление, он обратился к старпому и прогремел так, что стекла в окнах зазвенели:

— Пора в дорогу, сэр!

— Ой, как он меня напугал! — вздрогнула Аннабель Ли.

Черный Джим смутился. Понизив голос до шепота, он поклонился царице и почтительно произнес:

— Прошу прощения, миледи.

— Поразительно! Он у вас стал джентльменом, — улыбнулась Аннабель Ли старпому.

— Сам не пойму, что с ним случилось. — Старпом развел руками с таким изумлением, с таким ошарашенным видом, что все рассмеялись.

Черный Джим растерянно заморгал глазами, потом повернулся ко мне, своему учителю деликатных манер, и с огорчением спросил:

— Что-нибудь не так, милорд?

Стекла в окнах вновь зазвенели, на сей раз от хохота. Царица и капитан смеялись до слез, от души хохотал старпом. Хохотали даже фрейлины. Я подошел к бедняге Джиму и потрепал его по плечу:

— Все так, дружище. Молодец! Так держать! Старпом и Джим улетели. Черный Джим мог ночевать только в океанских тучах.

Утром, когда мы перебрались в свою летнюю виллу, я узнал, что старпому тоже приглянулся курортный городок. И поселился он не так уж далеко от нас, в отеле «Голубая шхуна».

— Ну что ты морщишься? — спрашивала меня Аннабель Ли. — Приятный и умный человек.

— Не верю я ему. Это дьявол, прикинувшийся ангелом.

— Ну, это чепуха, — улыбнулась Аннабель Ли.

Заходил старпом редко и чаще всего тогда, когда появлялся доктор Зайнер. Он садился рядом с капитаном и с непонятной усмешечкой слушал велеречивого доктора.

— Космические облака! — витийствовал тот, расхаживая по кабинету. — Загадочно мыслящий и дивный продукт работы Вселенной. В этой сокровенной мастерской миллиарды лет действовали неведомые механизмы отбора, селекции и сбора информации.

С упорством маньяка доктор намекал все на ту же конечную тайну. Стоит, дескать, лишь руку протянуть, чтобы сорвать этот созревший плод. И старался он на этот раз не для капитана, а для старпома. Вот кто сейчас нужен ему — эрудированный, а главное — волевой, деятельный человек.

— А ведь соблазнительно? А? — с усмешкой допытывался я у старпома, когда Зайнер ушел.

— Чепуха все это. Я согласен здесь с капитаном полностью.

— Но ведь куш-то каков! — продолжал я подначивать старпома. — Это тебе не роботы пришельцев и власть над несколькими планетами. Овладев абсолютной тайной, получишь абсолютную власть над всей Вселенной.

— Да, куш заманчивый, — усмехнулся старпом и, вздохнув, с горечью сказал: — Эх, художник. Никто не понимает меня. На кой черт мне власть? Насытился я ею, когда был глупым и жестоким вождем. Нажрался До тошноты. Не власть мне нужна. Я хочу понять…

— К чему вся эта кутерьма? — Я ткнул пальцем вверх, имея в виду Вселенную.

— Вот именно! — невесело рассмеялся старпом. — Вспомнил мои слова. Я хочу знать, откуда и зачем этот бред. Кому он нужен? Какой в нем смысл?

Приходил к нам доктор Зайнер еще с одной целью: иногда в кабинете бесшумно возникала Фрида и внимательно слушала.

Зайнер разглагольствовал в такие минуты с особенным воодушевлением, с долин и болот абстракций взбираясь на холмы и вершины поэзии. Фрида с улыбкой внимала нелепым поэтическим потугам доктора, но молчала. Однажды в самый разгар спора она с каким-то отрешенным видом обронила несколько слов. Всего лишь два-три смутных образа, непонятных, быть может, ей самой, но перед нами открылись вдруг такие дали, перед которыми наши умозрительные построения показались детской игрой.

Доктор Зайнер уставился на Фриду, и в глазах его так и читалось: «Знает! Все знает, ведьма!»

— Богиня мудрости! — слащавым голосом воскликнул он. — Посети нас еще раз. Снизойди. Мы изготовили такой приборчик, который все расшифрует, разъяснит нам и тебе самой.

Я пытался отговорить Фриду, но она улыбнулась и сказала:

— Пусть. Наверное, будет интересно и смешно. Но вышло все совсем не интересно и не смешно, а чудовищно глупо. На верхнем этаже университетского здания Фриду усадили перед тем самым «приборчиком», похожим на пульт управления космического корабля. В тот же миг сверху упала решетка с толстыми прутьями.

— Что это значит? — растерялся капитан.

— Это значит, что птичка в клетке, — ухмыльнулся доктор Зайнер. — Знаю, что она живет соками и энергией волшебных облаков. Красавица исхудает в заточении, настрадается, пока не вспомнит. А приборчик уловит ее поэтические смыслоизлучающие метафоры и расшифрует.

— Немедленно освободите! — закричал я.

Фрида рассмеялась, послала мне воздушный поцелуй и затуманилась. Клубящейся сиреневой дымкой она выплыла из клетки, просочилась сквозь окно, поднялась ввысь и слилась с облаком, летевшим как раз в сторону нашего озера. Какой-то подручный Зайнера с мушкетом подскочил к окну, разбил стекло и пальнул, сдуру пытаясь расстрелять облако.

Когда мы были уже на берегу, то самое облако тихо плыло над озером. Оттуда, как из гнезда, выпорхнула сиреневая птица, снизилась и волшебной девой ступила на берег.

— Смешно? — улыбаясь, спросила оца.

— Нет, не смешно, — проворчал капитан.

— Дур-рак! — выругался старпом и послал в адрес Зайнера еще несколько крепких морских словечек.

Он подошел к погрустневшей Фриде и начал утешать ее. «Теперь и этот туда же», — с опаской подумал я. Но нет, никаких глупых иллюзий старпом как будто не питал. Вскоре он вообще потерял к Фриде всякий интерес, да и к нам тоже. Правда, он изредка принимал участие в наших уютных чаепитиях. Но был какой-то кислый, невеселый, и лишь капитан расшевелил его, сказав однажды:

— А как интересно встречаться с новыми людьми, что ни человек, то новая загадка Вселенной.

— Загадка Вселенной? — улыбнулся старпом и с грустной усмешкой добавил: — Хорошо сказано, и живете вы, милые поросята, хорошо, сыто, уютно. Но уж больно скучно. Тоска!

Заходил он к нам все реже и реже. Целыми днями старпом пропадал в таверне «Грязная гавань». Странное название таверны нравилось веселой морской братии.

— Ничего, — смеялись моряки. — Бросим якорь и в «Грязной гавани».

«Грязная гавань» отличалась исключительной опрятностью и чистотой. Полы вымыты, на столах свежие скатерти, цветы. С утра до вечера здесь толпились матросы и офицеры заплывавших к нам кораблей. Старпом пил с ними ром, с грустной усмешкой слушал морские байки. Потом увлекся азартными играми и с ловкостью шулера обчищал карманы офицеров. На эти средства он, видимо, и жил. У нас он перестал бывать совсем.