Михаил Емцев - Зеленая креветка и другие рассказы

И в ту минуту, когда со дна колодца поднялось и просочилось к нему в душу отчаяние, он увидел еле заметное углубление в стене. Цепляясь одной рукой за лестницу, он сунул в отверстие лампу и заглянул туда. Но порыв ветра задул огонек, и Орфей оказался в кромешной мгле. Тогда он бросил лампу и, нащупав руками отверстие, осторожно ступил. Сделав несколько робких шагов, он опустился на пол и пополз, руками ощупывая путь. Так дополз он до лестницы, которая спирально подымалась куда-то вверх.

Пока он карабкался по ступеням, чувство времени покинуло его. Он перестал сознавать, давно ли находится в подземелье. Иногда ему казалось, что очень давно. Почти всю жизнь.

Но где-то далеко вверху забрезжил свет. Сначала бессильный и чахлый, болезненно-зеленоватый, как плесень на стенах пещер, он с каждой новой ступенью становился все белее и ярче. Лестница привела Орфея к бронзовой решетке, за которой была широкая галерея, поддерживаемая кариатидами, держащими в руках хрустальные лампы.

Орфей зажмурился от яркого света и толкнул решетку. Бронзовые створки медленно раскрылись, и он пошел вдоль галереи между двумя рядами символических фресок. В каждом ряду он насчитал по одиннадцати алебастровых досок. Вырезанные на них фигуры и иероглифы были расцвечены золотом и яркими красками.

Я не обидел ни мужа, ни жены, ни ребенка.

Рук моих не запятнала кровь.

Я не ел нечистой пищи.

Не присвоил чужого имущества.

Не лгал и не выдал великой тайны.

Я достоин быть здесь,

прочел Орфей, когда его глаза немного привыкли к свету.

В конце галереи его ждал жрец — хранитель священных символов.

— Ты выдержал первое испытание, и я приобщу тебя к тайнам, запечатленным на этих стенах. Но сперва подкрепись немного. — Жрец дал ему горсть фиников и чашу с холодной водой. Орфей молча поблагодарил его и присел на каменную ступеньку. — Под каждой из этих таблиц, — сказал жрец, — ты увидишь инкрустированные ониксом знак и число. Эти двадцать два символа изображают двадцать две первые тайны эзотерической науки. Это абсолютные принципы, ключи к той великой мудрости и власти, которую дает сосредоточение воли. Думай о вечности, и ты постигнешь смысл священных символов.

Орфей допил воду и поднялся. Жрец пригласил его пройти вдоль фресок.

— Принципы запечатлятся в твоей памяти благодаря их соответствию с буквами священного языка и с числом, отвечающим каждой букве. И числа и буквы выражают троичный закон, который находит свое отражение в мире божественном, в мире разума и в мире физическом.

Подобно тому. как палец, ударивший по струне теорбы, [3] Вид лютни. пробуждая одну ноту гаммы, заставляет звучать и все близкие ей тона, так глаз твой, созерцающий число, и голос, произносящий букву, и ум, сознающий все ее значение, вызывают силу, которая отражается во всех трех мирах.

Они подошли к таблице, на которой был изображен верховный жрец в белом облачении с золотой короной на голове и скипетром в левой руке.

— Белое облачение означает чистоту, золотая корона — свет вселенной, скипетр — власть. Это А, которой соответствует единица, — абсолютная сущность, из которой происходят все существа, и единство чисел, и человек — вершина земных существ… Я разрешаю спросить меня, если тебе не все понятно.

— Я понял твои объяснения, мудрый наставник. Мне неясно только, как знание тайной азбуки поможет мне проникнуть в мир теней.

— Не зная азбуки, ты не сможешь постигнуть великих наук, дающих власть и над страной мертвых. Перейдем теперь к следующей таблице.

Орфей вслушивался в монотонную, зачаровывающую речь хранителя священных символов, смотрел на бесстрастные лики богов. Его сознание было темно, как подземные коридоры. Только иногда вдруг вспыхивал какой-то огонь, рассыпающийся голубыми и розовыми искрами идей, образов, странных соответствий. Тогда ему начинало казаться, что он близок, необыкновенно близок к пониманию внутренней сути вещей. Что вот-вот оборвется темная завеса, из-за которой хлынет всепоглощающий свет.

— Запомни, что означает корона магов. Она символизирует людскую волю, которая, соединившись с волей божественной, вступает еще в этой жизни в круг силы и власти над всем сущим и всеми вещами.

Орфея вновь охватил мрак. Он хотел сказать жрецу, что все понимает и стремится лишь узнать, как именно можно соединить свою волю с божественной. И вдруг он подумал, что жрец ничего не сможет ответить ему на это. Жрец и сам не знает этого. Он в плену у мертвого знания, ключ к которому давно утерян. Ведь и в греческих храмах говорят о всетворящей воле, но никто не может вызвать ее из внутренней сущности мироздания. В древности египетские и халдейские жрецы могли творить чудеса, теперь остались только таблицы, которые никого не могут научить. Впрочем, и раньше, возможно, жрецы тоже ничего не умели. Это только миф, только красивая и манящая легенда. Они знают о стране мертвых больше, чем о соседних с Египтом Ниневии или Сидоне, но никто из них не хочет умереть раньше срока. Цепляются за жизнь, будто их ждет Эреб, а не свет Озириса. Да и бессмертия, которое иногда даруют боги героям, ни один из магов еще не сумел добыть… Неужели все это только страшный самообман, неведение богача, чье золото превратилось в золу! Но он же видел ее, Эвридику! Она приходила, когда он заснул, надышавшись серных испарений ада. Это же был не просто сон! Он чувствовал ее дыхание, и она говорила с ним. Говорила!

"Ради меня ты не боялся ада. Искал ты между мертвыми меня. И я пришла к тебе. Пришла, твой зов услышав. Знай, я живу сейчас не в огненных пещерах. Эреб — обитель мрака — мой удел. Кружусь я меж землею и луной. Немые и холодные пространства и зыбкая граница двух миров. И плачу я.

Плачу, как и ты, Орфей…»

И Орфей испугался. Он поддался чувству сомнения. Сомнение — это ржавчина. Она разъедает железо, но не смеет тронуть благородный металл. Его сердце из железа. Только слепая вера может укрепить его. Если он не обретет в этом храме великой мудрости, то навсегда потеряет Эвридику. А он позволил себе думать о чем-то другом, кроме тайного смысла букв и чисел, дал волю сомнению, ослаб в вере. Только бы жрец не заметил его слабости.

— Итак, запомни, освобождение духа — вот высшая цель, закончил жрец объяснение. — Теперь подойди сюда. — Он указал ему на толстую колонну, сделанную в виде цветка лотоса.

Когда Орфей подошел, жрец коснулся колонны рукой, и она раскрылась.

— Войди.

Орфей вошел в углубление, и колонна тотчас же закрылась. Он опять оказался в полной темноте. Пол под ним начал падать, и он почувствовал, что летит куда-то вниз. Наверное, мудрый жрец все же почувствовал, что он не крепок духом, и решил вышвырнуть его из храма, как гнилой плод, который не даст ни услады, ни зеленого побега. Но только Орфей успел это подумать, как падение прекратилось. Перед ним был узкий коридор, в конце которого полыхало пламя.