Михаил Емцев - Зеленая креветка и другие рассказы

Они опять зашумели и замотали головами.

"Так, мистер Пирсон, оказывается, вот они какие, африканские особенности", — подумал я.

Экзотика спадала, как шелуха с луковицы. С горькой, но здоровой, ядреной луковицы.

— А Танге, Билля Ленгстона, Фавзи Ашляка, Роже Дюверье и Ндулу вы знаете? — назвал я имена рабочих, которые сбежали в первый раз еще тогда, в Капоэта.

— Роже Дюверье знаю, — важно кивнул головой старик, — но он не из Джубы. Этот большой негр с севера. Роже не побоится Красного… Но он мог сбежать, если ему вместо полутора фунтов заплатили два. Никакого рабочего достоинства. А остальных людей я не знаю, они не из Джубы.

Я молча поблагодарил старика и поднялся. Многое для меня стало ясно,

— А Махди? Вы, конечно, знаете Махди? Махди побоялся бы Красного? — спросил я.

Рабочие зашумели. Старик что-то сказал им, и они зашумели сильнее. Глаза засверкали, ноздри раздулись и затрепетали. Старик кивал головой и прицокивал языком.

— Нет, — сказал, поворачиваясь ко мне, — Махди не побоялся бы даже ифрита. Он сам ифрит, этот Махди. Его боится вся Капоэта… Но зато он боится… своей тени, которая приходит к нему во время сна.

Старик опять что-то пробормотал по-нилотски. Рабочие рассмеялись. Нахмуренные лица разгладились.

— Спасибо вам! — Я поклонился.

— И вам спасибо, — с достоинством ответил старик.

Рабочие почтительно приблизили ладони ко лбам.

— Я могу вам помочь набрать новых рабочих! Тоже за полтора фунта в день! — крикнул старик мне вдогонку.

Я обернулся:

— Спасибо. Я обязательно прибегну к вашей помощи. Через некоторое время! А сегодня я еду в столицу.

— А что у вас за работа на Оберре? Собираете коллекции?

— Нет. Ищу petrolleum.

— Petrolleum?

— Ну да, oil.

— Oil?

— Вы не знаете, что такое oil?

Старик помотал головой.

— Petrolleum… Не знаю, как вам объяснить. Черная горючая жидкость. Из нее делают бензин.

— Да, нафта.

— О! Нафта!

— Зачем всем так нужна нафта? Русси тоже нужна нафта?

— Нужна. Я ищу ее для вас.

— Для нас?

— Да. По просьбе правительства вашей республики.

— О! Это совсем другое дело. Так вы приходите. Обращайтесь прямо ко мне. Я достану вам хороших рабочих, которые не покинут вас. Даже за четыре фунта в день! — Старик засмеялся.

— Спасибо! Мир вам.

— И вам мир. Приходите.

…Я раздумал ехать в столицу. Действительно, на что мне было жаловаться? Меня обманули? Увлекли на неверный путь? Опутали липкими нитями заговора? Но в том-то и беда, что формально решения принимал я один.

Я был орудием чужой воли, слепым орудием. Мне только казалось, что решаю я. На самом деле все мое поведение было кем-то тщательно запрограммировано. Но программист остался в тени, а робот действовал. И этот робот — я. Значит, все правильно и за все придется ответить мне. Каждый мой шаг — это документ в полевом журнале, документ, скрепленный подписью робота…

Я попытался припомнить события последних месяцев. Звено за звеном восстановить в памяти цепь причин и следствий, опутавшую мою волю, мое право выбора.

Сначала была встреча в аэропорту… Мужественный, сдержанный англичанин с лицом Стенли… Мальчишка жадно расспрашивает, удивляется баобабам, тает от музыки экзотических слов: «Капоэта», «пальма-дум», «бери-бери»… Так Пирсон получает ключ к электронной схеме робота, нехитрой схеме восторженных эмоций разомлевшего под африканским солнцем щенка. Два-три контрольных опыта, и он убеждается, что ключ действует безотказно. Потом парализуется защитное реле. Мощный импульс экзотики — и самопрограммирующееся устройство выведено из строя. Теперь робот будет действовать по чужой программе. Нужно только ее задать…

Тень пальмовых циновок, чаша забвения с манговым соком… И «случайно» забытая книжка, которая «случайно» раскрывается как раз на описании болот Оберры. Теперь электронному мозгу, получающему чужую информацию, будет казаться, что он сам ее выдает.

Контролирующие устройства тоже можно обмануть, Нарочно не обосновывая свой совет, Пирсон рекомендует искать нефть в Капоэта, а не на Оберре. Контроль замечает лишь эту нарочитую необоснованность, а сигнал предпрограммирования и фотоэлемент узнавания замыкаются на уже имеющейся информации о болотах Оберры. "Нет, — думает жалкий автомат, — уж лучше Оберра. Там приключения, опасности… Правда, нефть там можно не найти, но ведь и в Капоэта ее тоже нет. Раз так, лучше Оберра"… Затем следует страшный электрошок в виде поездки по реке и бесед о корчащихся в лужах сомах.

Плавятся предохранители, выходит из строя автоблокировка. Думающая машина превращается в машину недумающую, в обычный автомат. Его можно разобрать на гайки — он не взбунтуется. Он выслушивает расистский вздор, и его красные лампы не мигают. Он жаждет одного — информации. А уж она-то имеется в избытке. Сначала робкие намеки, потом все смелее и смелее. На сцену выходит конгамато. Выдуманный или реальный — не все ли равно, — он тоже сыграл свою роль. Ах, как не потрясти тут антенной на черепе! Красный птеродактиль! Какой парадокс! Красный, именно красный, а не бурый, не пегий, не рыжий. Воображение поражено. "Нет, я так его и не встретил, но уверен, что он существует". — "Конечно же, существует, — радуется робот, — и какой вы честный, мистер Пирсон; могли бы сказать, что видели своими глазами, но правда есть правда… Не видели, но верите. И я верю! Я верю даже больше, чем вы. Теперь я всему поверю. Вы же такой честный…"

Дубль 147. Кошка играет с мышью. "Не ходите на Оберру, там бармалей". А мышке плевать. Она ужасно храбрая. Она ужасно умная, эта электронная мышка, она обязательно пойдет на Оберру. "Ах, мистер Пирсон, я знаю, вы поступили бы точно так же! Вы не советуете, но ваши глаза говорят обратное, они поощряют смельчака на подвиг".

Всего этого вполне достаточно, но мистер Пирсон не хочет рисковать. В самом деле, кто их знает, этих русских… Так несчастный кибер «случайно» находит в "любезно предоставленных" документах «забытую» сейсмограмму. Эврика! Водонефтяной контакт! Где? Ага, вот экспликация! Оберра! "Ну, я так и знал, я был прав". — Робот чувствует себя Дираком и Гейзенбергом.

"Ах, тут нефть, мой мальчик, — закатывает глаза мистер Пирсон, — это, конечно, другое дело… Но вы все равно не ходите на Оберру. Там серый волк, он вам бо-бо сделает".

Но робот, подняв хвост трубой, несется в болото. Еще минута — и он сделает величайшее открытие. Посадит в клетку красного птеродактиля. Заодно, играя, он откроет крупнейшее нефтяное месторождение и осчастливит одну из экваториальных стран… "Право, пустяки, мне это совершенно ничего не стоило… Мой приятель Тряпичкин… Сорок тысяч одних курьеров…"

Но вторая линия не казалась столь ясной. Я не мог понять, зачем понадобились Пирсону эти комедии с бегством рабочих. Впрочем, в первый раз это он мог сделать, чтобы еще раз блистательно услужить мне и завоевать доверие. А во второй… А во второй раз я сам видел какое-то диковинное чудовище. Махди мог воспользоваться этим обстоятельством и сорвать экспедицию. Но зачем? Зачем? Наверное, чтобы оттянуть время. Возможно, Пирсон опасался, что я скоро пойму бесперспективность работ на Оберре и переключусь на другой район. Боюсь, что он меня переоценивал. Я бы еще год крутился в этом жарком болоте.