Михаил Емцев - Три кварка (сборник)

После того как мы изучили его структуру, фермент был проверен на животных, и обнаружилось пока одно очень интересное его свойство. Этот фермент странным образом влиял на взаимодействие второй и первой сигнальных систем. Он как бы отключал мозг животного, и мы его вначале приняли за наркотик. Но потом выяснилось, что введение этого фермента способствует выработке веществ, которые тормозят деятельность коры полушарий головного мозга. Жизнь животного обеспечивается в основном вегетативной нервной системой. Конечно, у разных видов животных этот процесс разобщения протекает по-разному, но конечный результат очень сходен. Животное перестает «думать», оно почти ничего и никого не помнит и переходит на очень примитивный образ жизни. Сигналы мозга и ответные реакции блокируются соединениями, вырабатываемыми ферментом М. Действие фермента во времени подчиняется неправильной периодической зависимости, причем животное в сомнамбулическом состоянии выполняет последний сознательно фиксируемый приказ. Оно действует как бы по инерции, хотя контроль уже потерян. Правда, возможны и новые реакции, все зависит от объекта. Чем выше организация, тем труднее угадать линию поведения.

— Физиологическое влияние фермента, — вмешался Дима (он уже зарядился новой порцией энергии), — дает нам удивительную информацию об особенностях ископаемых животных. Наш фермент, судя по возрасту содержавшей его глины, входил в состав какой-то гигантской древней рептилии. Ты помнишь, как выглядели эти зверюшки, особенно представители класса травоядных? Гигантская гора мышц и ничтожное количество нервной ткани, сосредоточенной в головном мозгу. Влияние мозга на тело было минимальным, вся жизнедеятельность обеспечивалась той нервной системой, которая размещалась вдоль огромного позвоночника рептилии. Животное не успевало подумать, а тело уже реагировало. В таких условиях оценивающая ситуацию деятельность мозга была порой просто вредна. Она мешала действовать. И тогда природа вырабатывает фермент, время от времени отключающий головной мозг. У рептилий, возможно, существовали периоды, когда головной мозг им был прямо вреден, и они тормозили его деятельность с помощью фермента М или других ему подобных соединений.

— Вот тебе пример, как природа ошибается, — подхватил Тукип, — изощренный скальпель эволюции чуть-чуть отклонился в сторону, и… погибла великая цивилизация звероящеров! Оказывается, в борьбе за существование даже на уровне диплодоков не все средства хороши. Эволюция хотела сделать, если только так можно говорить об эволюции, все самым лучшим образом и — просчиталась. Действительно, рептилии с ферментом М выживали лучше, но зато развитие головного мозга у них застопорилось, и они безнадежно отстали от других организмов,

— Братцы, постойте! — закричал я. — Всего слишком много, и потом… неужели вымирание звероящеров зависело от фермента М? До сих пор, насколько мне известно…

— Это одна из причин, — сурово перебил меня Тукин.

— Это одна из гипотетических причин, — еще более сурово добавил Дима.

— В таком случае вы сделали открытие?

— А о чем мы толкуем тебе, балда, уже около часа? И ты участник этого, не будем преувеличивать, не открытия, но интересного научного достижения. Понятно?

— Понятно, — кивнул я. Все время, пока они говорили, меня мучил вопрос, при чем здесь я. Мастодонты, меловая эпоха, ферменты…

И только тогда ко мне пришла догадка.

— Братцы, как вы вводили фермент своим кошкам-мышкам?! спросил я.

— Как? Обычно в кровь, в физиологическом растворе. При сильном разбавлении.

— А через пищеварительный тракт можно?

— Не знаю, — неуверенно сказал Дима, — не пробовали. У нас слишком мало вещества, и удастся ли его синтезировать, еще неизвестно. А что?

— Я ваш фермент проверил на собственной шкуре, — мрачно заявил я. — Вы помните мой органолептический опыт с высушенным экстрактом? Я его тогда нюхнул, и через повреждения в носоглотке или традиционно, через кишечный тракт, ваш фермент мог запросто попасть ко мне в кровь. Не так ли?

— Ну… допустим. И что же с тобой случилось? Ты не особенно изменился. Во всяком случае внешне, — Тукин и Дима с тревогой осмотрели меня.

— Не особенно? Ну, тогда слушайте.

И я рассказал им свои злоключения последних недель.

— Теперь мне понятно, что моя тень — это я сам, — торжественно заключил я, — под действием вашего фермента я откалывал номера, а потом премило забывал о них. То-то я никак не мог найти своего двойника. И не удивительно. Найти самого себя труднее всего.

Мои собеседники довольно долго молчали. А когда они заговорили, я был сильно удивлен. Оказалось, что они не согласны со мной. Они считали, что здесь что-то другое. Возможно, даже психическое расстройство. Я видел, что им неприятно. По-моему, им просто на какой-то миг отказало воображение, и они не могли мне этого простить. Но меня уже не интересовало их настроение. Я нашел причину, и с плеч моих рухнула тяжкая ноша. Я не больной, я не псих, я знаю главную действующую силу таинственных происшествий. Удивление и отчаяние отошли, наступило время трезвой логики и спокойных оценок.

Меня беспокоит другое.

Кончилось ли действие фермента и чего мне ждать от будущего? Или это на всю жизнь? Надеюсь, что нет.

Дима говорил о силах прошлого, притаившихся в недрах земли и ждущих своего часа. Не знаю, так ли это. Меня пока волнуют только те силы, что притаились во мне и ждут. Чего они ждут? И ждут ли?

Но я успокаиваю себя и говорю, что самое страшное уже позади. Позади, потому что я многое знаю и умею. Я умею бороться с самим собой. Это главное.

А впрочем, поживем — увидим.

Только вот еще одно. Незаконченная мучительная операция. Хотя и в ней есть кое-что приятное. Но все же, как мне быть с Татьяной? Ума не приложу…

"Я знаю, что ничего не знаю, — сказал древнегреческий мудрец ученику и очертил маленький круг. — Вот твое знание. Оно невелико, но и невелики границы этого круга с неведомым. А вот что знаю я, — и он очертил большой круг, — но и границы с океаном незнания здесь больше. Наше знание о мире ширится, но вместе с тем мы все яснее понимаем, как мало наше знание".

Учитель геометрии — наш современник — сказал, что круг представляет собой проекцию сферы на плоскость, а прямая с точки зрения геометрии Лобачевского может рассматриваться как отрезок окружности, центр которой лежит в бесконечности. Лучше было бы ему сказать "окружности с бесконечным радиусом". Это уже очень абстрактно, когда центр удаляют в бесконечность. Центр там, где находится в данную минуту человек. Мы привыкли мыслить, что человек всегда находится в центре. А вот радиус может уходить в бесконечность. Из своего центра мы будем мысленно следить, как это происходит.