Александр Рубан - Каникулы Творца

…в страшной жаре, от грохота, звона и треска — и, ещё не проснувшись как следует, подумал, что вот лишь одну ночь из семи провёл он в бездумном весельи, как то подобает благородному рыцарю, да и та ночь — последняя… Королевский дворец пылал, подожжённый с четырёх сторон. Звонко лопались от жары цветные стёкла в высоком витражном окне, с грохотом рушились балки, шипело драгоценное вино на покоробленном и обуглившемся драгоценном паркете.

Облачась во что попалось под руку, нахлобучив шлем и застегивая на бегу пояс с мечом и драконьим когтем, Новый Рыцарь протаранил плечом дверь и сейчас же захлопнул её за собой, успев увидеть, как полыхнул и стал рушиться на обширное ложе шёлковый балдахин. Во внутренние закоулки дворца огонь ещё не проник — полыхало снаружи, но дыму и здесь было порядочно. Уже на четвёртом прыжке пришлось присесть, чтобы заглотить порцию кислорода и оглядеться. Опочивальня Принцессы была заперта, и лишь высадив дверь ударом меча, Рыцарь заметил ключ, торчавший снаружи… Пламя с радостным воем дохнуло в лицо от распахнутого окна.

Скатываясь по дымящимся ступеням с галереи в пиршественный зал, на полшага опережая смерть, он всё еще видел, как вспучивается перед его глазами паркет, с натугой и скрипом поднимает дубовую спинку пустого принцессова ложа… Кажется, пустого. Будем надеяться, что пустого. Незачем думать, что оно могло быть не пустым, что ничтожной доли мгновения не хватило Рыцарю Зари, чтобы погибнуть вместе с Её Высочеством… или нескольких мгновений не хватило ему, чтобы выхватить девочку из горящего ложа: на его глазах оно провалилось вниз, в кулисы тронного зала, а сам он едва устоял на краю изрыгающего искры и дым провала.

Отчётливо сквозь рёв пламени потрескивали каменные стены дворца и беззвучно обваливались куски галереи, но лестница, по которой сбегал Рыцарь, была, к счастью, цела. Лишь на последних ступенях он поскользнулся и зацепил ногой лежавшего ничком человека. И сразу подумал, что это первый человек, которого он видит после пробуждения, если не считать, конечно… Но принцессово ложе было пустым. Ясно, пустым. Принцесса ему даже не померещилась. А этот человек, первый и, похоже, единственный в горящем дворце, был мёртвым. Аристарх перевернул его на спину, убрал с лица слипшиеся от крови волосы. Это был Придворный Фортификатор, дальний родственник Дворецкого, появившийся в сказке лишь для того, чтобы быть убитым. Кровь натекла у него из горла, из глубокой треугольной раны под кадыком. В груди, вбитый по самую крестовину, торчал кинжал милосердия. Старый, с пятнами ржавчины на простой железной рукояти. И подсунут был под крестовину обрывок пергамента с корявыми, наспех, буквами: «Смерть поддраконникам!»

Где-то снаружи отчаянно ржали кони.

От дыма слезились глаза и щекотало в носу, струйки пота текли из-под шлема, неудобные длинные волосы липли к плечам.

Особенно сильный протяжный каменный треск наверху заставил рыцаря поднять голову. Сквозь слои дыма, проткнутые косыми лучами из окон, ничего нельзя было разглядеть, но Аристарх понял, что если не поторопится, то каникулы его закончатся преждевременно, да ещё и придётся мучительно поумирать. Это было совсем ни к чему.

Высокие, обитые надраенной медью, двустворчатые двери, ведущие из пиршественного зала на крыльцо, были заперты. Он разбежался и ударился в них всем телом. Треснуло, ахнуло, взвизгнуло, правая створка сорвалась с петель и упала плашмя на мраморные ступени. Рыцарь по инерции съехал с неё, как с горки, докатился, теряя шлем и путаясь в ножнах, до земли и в следующую секунду стоял с обнажённым мечом наготове.

Парадный двор был пуст. То есть, безлюден.

Метались и жалобно ржали на привязи чьи-то кони, но белого, сивого и вороного среди них не было. Багряк, увидев хозяина, рванул повод зубами, освободился, подбежал и встал рядом, косясь на пожар и вздрагивая всей кожей. Новый Рыцарь обнял его левой рукой за шею, похлопал ладонью по холке.

Сзади обрушилась кровля дворца. Аристарх не оглянулся.

Багряк пронзительно ржанул, высвободился из объятия и присел на передние ноги, подставляя спину. Рыцарь Зари с удивлением обнаружил, что конь его осёдлан и что к седлу приторочены доспехи. Старые доспехи Нового Рыцаря, оставленные им в Мёртвом ущелье. «Ладно, это потом…» — подумал он и сказал Багряку:

— Потом, — и вложил меч в ножны. — Сначала осмотримся.

Багряк послушно поднялся.

Ведя его в поводу, Новый Рыцарь обошёл догорающий дворец. На хозяйственном дворе пылали ещё две постройки, в том числе кухня. И нигде ни души. Лишь электрический свет драконьего огня пробивался из полуподвального окна Алхимика.

У крепостной стены Аристарх обнаружил еще одного человека. Это был давешний часовой. Он по-прежнему спал в обнимку со своей алебардой — теперь уже вечным сном. Листок пергамента с надписью «Смерть поддраконникам!» был наколот на острое навершие его шапки.

И были следы на песке — мимо трупа, к воротам из парка. Много следов. Тяжёлые сапоги королевской охраны. Острые каблучки фрейлин. Чьи-то большие босые разбитые ступни. И маленький полузатоптанный след детской ноги. Или девичьей.

Новый Рыцарь закрылся правой ладонью от высокого уже солнца и посмотрел на восток, где возвышалась скала Чёрного Замка. Белые столбики дыма подпирали там чистое небо, но не это было самое интересное. Над дорогой, перед последним её видимым отсюда поворотом (к Мёртвому ущелью) клубилась пыль, и, вглядевшись, он различил три блестящие точки. Пыль вздымалась за ними. Всадники достигли поворота, но не свернули, а поскакали дальше, к Живому ущелью. Или ещё дальше, к пустыне, прочь из охваченного огнём и враждой королевства.

— Догоним? — спросил Аристарх, и Багряк заржал радостно и призывно, с готовностью подгибая передние ноги. — Нет, не догоним, — сказал Аристарх. Разве что налегке. — И стал решительно отвязывать притороченные к седлу доспехи. Под ними обнаружился аккуратно свёрнутый алый атласный плащ. Золочёная пряжка была на месте, прочно пришитая крупными мужскими стежками.

Он был в седле и застёгивал на груди пряжку плаща, когда хлопнула позади дверь и отчаянный голос Алхимика прохрипел: — Подождите!

Аристарх оглянулся.

Пятясь, Мудрец выволакивал что-то длинное и тяжёлое из своего подвала, и, когда выволок, Новый Рыцарь увидел, что это был громадный двуручный меч — тускло-жёлтый, с зеленоватыми извилистыми разводами.

— Это ещё не окончательное решение, хрипел Чародей, с натугой волоча меч по песку и спотыкаясь о разбросанные доспехи. — Это ещё далеко не булат, но обычную сталь он уже разрубит. Мне бы ещё недельку, но кто же мог знать… Возьмите, рыцарь, я не смогу поднять его!