Сергей Синякин - Злая ласка звездной руки (сборник)

Крымов бы его всю оставшуюся жизнь слушал, лишь бы не отвечать. Во рту пересохло, и уже зрел резкий вопрос, который, несомненно, стоил бы Александру Урановичу дальнейшей карьеры и положения в обществе, если бы он не сдержался, стиснув зубы.

— Я понял, — сказал он. — Сейчас соберу команду, определимся, и я вам доложу.

— Да не доклады мне нужны, — с легким недоумением и досадой сказал Президент. — Решение уже принято, так? Действовать надо. С начальником Генштаба свяжись, с заместителями покойного. Надо — еще одного назначьте, специально для решения проблемы. Или вместо него.

— Делаем все возможное, — сипло сказал Крымов.

— А я вас не ограничиваю, — сухо сказал Президент. — Как говаривал один из моих предшественников, делайте и невозможное. Мне сегодня уже Буш звонил, интересовался. Я думаю, что американские наблюдатели, которых мы допустили в Михайловку, ему докладывают все, что знают, и эти доклады нас рисуют не в лучшем свете.

— Ясно, — сказал Крымов. — Будем действовать!

И вздохнул.

— Не вздыхай, — посоветовал Президент. — Думаешь, мне легко? У самого сердце кровью обливается. Однако мы должны все сделать сами. В противном случае… Ведь ты не думаешь, что нам позволят распространить заразу по всему миру?

С утра в пригородах погибли две автомашины. Одна из них — санитарный фургон, на нем вывозили двух стариков, с которыми нашел общий язык какой-то ученый из комиссии РАН — вспыхнула на дороге уже в пределах видимости. Сейчас она еще продолжала чадить, хотя было непонятно, что там может гореть столько времени. Кроме нее, сожгли бронированную машину разведки. Ее командир успел сообщить о нападении, после этого связь с экипажем БМР прервалась, и надежд на то, что ее экипажу удастся вырваться из города невредимыми, было мало.

По лагерю поползли слухи, что Сферу устанавливали над городом пришельцы, оставив в Михайловке невидимых лазутчиков, которые и совершают нападения. Заговорили о том, что все жители заражены неизвестной космической болезнью, занесенной пришельцами. Кунжаков этим слухам не особо верил, но некоторое облегчение от того, что рядышком нет пацанов из того ночного наряда, в котором он отпустил этого самого Старикова, старший лейтенант милиции все-таки испытывал. Вложили бы они его, и попробуй тогда доказать, что ты не верблюд!

Но рассказ водителя казался Кунжакову куда более правдоподобным. Огнемета «Осы» в действии он никогда не видел, но резонно предполагал, что именно так ее снаряды и выглядят — огненными стрелами, несущимися в твою сторону.

Тем более правдоподобным этот рассказ казался еще и потому, что утром водителя, рассказавшего Кунжакову о прапорщиках из спецгруппы и своих подозрениях, нашли около крайних палаток со сломанной шеей. Сразу же пошел разговор о том, что убит был водитель в пьяной разборке с контрактниками, кого-то из них даже арестовали за это преступление и увезли на дознание в Царицын, и только Кунжаков не верил всем этим разговорам, он хорошо знал, что водитель Николай спиртного вообще никогда в жизни не употреблял. И застолий он не любил, особенно тех, что могли закончиться безобразной пьяной дракой.

Памятуя о словах уже мертвого водителя, Кунжаков исподтишка наблюдал с самого утра за палаткой, в которой расположились бойцы специального отряда, потому и заметил, что они еще до подъема покинули палатку и ушли в кукурузные заросли. У каждого за спиной был объемистый рюкзак. Судя по напряженной походке мужиков, груз они с собой несли капитальный. А вот обратно они вернулись налегке. И рюкзаки их спины не горбили. Интересно все это было, так интересно, что холодок по спине Кунжакова пробегал. Не дай Бог, заметят эти супермены пристальное внимание милиционера к их персонам, лежать ему поутру, как водителю Николаю, со свернутой набок головой. Придушат ведь, как куренка!

А по лагерю уже пошли разговоры, что скоро все закончится, что военные по приказу ихнего министра готовят на Михайловку массированную атаку. Вроде бы только одно военных и удерживало, что в результате этой атаки может пострадать гражданское население.

Только старший лейтенант Кунжаков в это не верил. Когда это было, чтобы военных удержало от демонстрации своей мощи гражданское население? Сам старший лейтенант был в свое время в Татарстане, своими глазами видел, как армия с этим гражданским населением обращалась. Как фанаты «Спартака» с болельщиками, скажем, воронежского «Факела» она с ними обходилась!

Если сейчас армия сама провокациями занималась, то все это значило лишь одно — решение об атаке на город было принято на самом верху, и интересы гражданского населения при этом в расчет не принимались. Может, правительству даже лучше было, чтобы от этого самого населения остались только светлые воспоминания. Но если все было именно так, то из министра явно делали козла отпущения. И еще одно было интересно старшему лейтенант Кунжакову — это сколько же надо было заплатить или пообещать прапорщикам из спецназа, чтобы они за такое черное дело взялись? Сам бы Андрей на подобные дела ни за какие деньги не подписался бы, уж это он знал твердо. Это же вообще надо было души не иметь, а если и иметь, то такую черную, что по сравнению с ней деготь молоком покажется.

А на северной окраине уже слышался рык тяжелых танков. На расположенный поблизости аэродром тройками заходили тяжелые самолеты, сразу видно, не перехватчики, которые способны гоняться в небе за чужими самолетами, нет, заходившие на посадку серебристые птицы предназначались для того, чтобы бомбить наземные цели, и бомбить весьма и весьма эффективно.

Дураком надо было быть, чтобы не понять происходящего. Как ни крути, готовилось серьезное преступление. И участвовать в нем у Кунжакова не было ни малейшего желания. На кой черт ему это было нужно! Если будет налет на город, то обязательно придется кому-то за это отвечать. Нет, Кунжаков понимал, что он слишком мелок для того, чтобы ответственность взвалили на него или ему подобных. Но чувство собственного достоинства у него все-таки было! Если тебя пытаются макнуть мордой в дерьмо, а ты этого не жаждешь, ты имеешь право сопротивляться.

Протестовать было глупо. Возражать государству — все равно что идти с дубиной на мамонта или саблезубого тигра. Кунжаков был еще довольно молод, но в жизни видел многое, а еще больше читал. Поэтому он хорошо знал, чем кончаются попытки телят бодаться с дубом. Хорошо, если тебя вышлют за пределы страны или вынудят куда-то уехать. Совсем неплохо, если тебя посадят. Но это для людей известных. С теми, кто широкой общественности неизвестен, все проще и вместе с тем сложнее. Гораздо вероятней, что ты просто исчезнешь. Или тебя застрелят, а потом средства массовой информации будут раздувать слухи о твоей причастности к организованной преступности. Всем известно, что тех, кто с такой преступностью не связан, киллеры просто так не убивают. Они убивают тех, за кого им платят деньги.