Андрей Столяров - Идущий в огне

Малдер уже подумывал, что именно так все и сложится, но тут впереди, где деревья, вроде, были немного реже, раздался сдавленный крик, а затем еще один крик и глухой, сопровождаемый треском веток, продолжительный шум, словно что-то тяжелое покатилось с откоса.

Он едва успел затормозить, схватившись за тонкий ствол сосенки. В сильном луче фонаря внезапно открылась довольно глубокая котловина. Три больших плоских камня образовывали ее дно, и на этих камнях, как гусеница, ворочался лежащий Танака; руки у него были раскинуты, словно их держал кто-то невидимый, а голова — то поднимающаяся, то падающая — колотилась о землю.

— Вот он!.. — закричал Восберг, выскакивая из-за спины Малдера. — Что вы стоите? Ему ведь нужна наша помощь!..

Малдер схватил его за плечо и удержал на краю котловины.

— Что вы делаете? Пустите!

— Не подходите к нему, — резко сказал Малдер.

— Пустите меня!

— Ни в коем случае!

— Ради бога! Как вы можете на это смотреть?..

Хорошо еще, что второй вулканолог отстал. Малдер сжал Восбергу руку и вывернул ее за спину.

— Он там умрет!.. — шипел Восберг, все-таки пытаясь освободиться.

— Не подходите, прошу вас!..

— Больно!..

— Не подходите!..

Оба они замерли на краю котловины, потому что другой луч фонарика в это мгновение скользнул по ее плоскому дну. Скалли все-таки догнала их, несмотря ни на что. И в голубоватом, чуть-чуть размытом круге, легшем на камни, стало видно, что Танака выгнут всем напря женным телом, словно гусеница. Но вот напряжение точно сломалось, человеческая фигура обмякла, а из вздутия на горле» вдруг выскочила заостренная, будто копье, уступчатая деревянная палка, закачалась из стороны в сторону, видимо, распрямляясь. Раздался легкий хлопок — это наконечник ее округлился и лопнул. Облачко плотной взвеси заискрилось над неподвижным Танакой. Секунду оно еще держалось, переливаясь в воздухе, а потом, как пыль, осело на дно котловины.

— Что это?.. — Малдер от неожиданности даже выпустил из рук притихшего Восберга.

— Это то, от чего, вероятно, погиб Эрик-сон, — медленно, словно во сне, не отводя глаз от дна котловины, ответила ему Скалли.

Через двадцать минут еще теплое и точно отяжелевшее в смерти тело Танаки, вытянувшись лежало в прозрачном хирургическом боксе посередине лаборатории, и сосредоточенная, серьезная Скалли, надев халат и просунув руки в пластиковые гибкие рукава, исключающие возможность непосредственного контакта с материалом, разворачивала пленку, в которую это тело было обернуто.

Малдер нависал над ней, как судья, которому требуется немедленный приговор. \

— Ну что там? — нетерпеливо спросил он. — Ты что-нибудь понимаешь? С чем мы имеем дело?

Скалли, однако, не торопилась. Она сначала взяла соскоб с древесного выроста, пробившего горло Танаки; соблюдая множество предосторожностей, перенесла препарат из бокса на круглый предметный столик под бинокуляром, отрегулировала контрастное освещение, минуты три изучала материал, поводя микровинтами, чтобы видеть его со всех сторон, и лишь потом вынесла заключение:

— Без более совершенного оборудования я ничего сказать не могу.

— Тогда к чему все это?

— Мне нужно время, чтоб разобраться, Малдер…

— Ну, по крайней мере, хоть какая-нибудь теория у тебя есть?

— Судя по всему, это нечто вроде грибка, растущего в определенных условиях.

— Ты можешь сказать, к какому он принадлежит виду или откуда он взялся?

— Думаю, что ни один биолог ответить не сможет. Судя по всему, это совершенно новый, пока не известный науке вид. Посмотри сам… Она немного отодвинулась в сторону. Малдер прильнул к окулярам и увидел полупрозрачные, будто из студня, овальные вытянутые коробочки. Они были заполнены такими же полупрозрачными зернами с тоненькой оболочкой. Это напоминало коробочки созревшего мака.

— Что это означает?

— Ты, Малдер, сейчас видишь споры. Я отскребла их с верхней, вырвавшейся наружу части гриба. Эта ужасная штука, которая там торчит, по-видимому, споронос. Кажется, одна из спор проросла у Танаки внутри. До тех пор, пока она не достигла определенного состояния, ее видно не было и она внешне ничем не проявляла себя. Но она незаметно вызывает изменения в теле хозяина. В том числе и такие, которые отражаются на его психическом состоянии. Эти изменения, видимо, очень серьезные. Особенно в тканях легких, во всем дыхательном тракте и в горле…

— Так вот почему у него в легких песок…

— Вы нашли у него в легких песок? — немедленно переспросил Восберг.

Он стоял рядом с Джесси, которая, поглядывая на бинокуляр, кусала мизинец.

— Еще при первом просвечивании. Причем — довольно много песка.

— Откуда он мог взяться?

— Песок — это окись кремния, отход жизнедеятельности грибка, — сказала Скалли. — Отход жизнедеятельности организма, основанного на кремниевом метаболизме.

— Не существует организмов, основанных на кремниевых соединениях, — сказал Восберг. Он обнял Джесси за плечи и прижал к себе.

— Мы тоже раньше полагали, что нет. Теперь пришлось убедиться в обратном. Правда, пока в этой картине отсутствует решающее доказательство. Мы не провели анализа тканей и не установили структуру грибка. К сожалению, это возможно сделать только в специальной лаборатории.

Малдер показал на Танаку:

— А может быть, это и есть решающее доказательство? По крайней мере, мне этого вполне достаточно.

— Значит, Дэниэл был прав, — безнадежным голосом сказала Джесси.

— Он что — знал про грибок? Он нашел его в образцах, которые огнеход притащил из кратера? Джесси — так?

— Наверное…

— Во всяком случае, нам он этого не говорил, — поспешно перебил ее Восберг.

— Может быть, он сначала и сам в это не верил? Нашел что-то загадочное и решил ис следовать его в одиночку. Считал, что пока не стоит пугать других членов команды?

— Тогда это объясняет многие его странности. Его нелюдимость в последнее время и его раздражительные припадки, когда с ним просто невозможно было общаться.

— Но ведь, пожалуй, не только это?

— Наверное, нет…

— В грибах часто содержатся вещества, стимулирующие нервную деятельность, — сказала Скалли. — Правда, эти вещества, по большей части, опасны для человека. Отвар мухоморов, например, вызывает галлюцинации. В некоторых плесневых грибках имеются наркотические соединения. Доктор Трепкос мог находиться под их воздействием.

Малдер вдруг выпрямился.

— А как же мы? Выходит, мы тоже заражены?

— Пока трудно сказать, — избегая смотреть на кого-либо, ответила Скалли. — Инкубационный период, длится, по-видимому, около месяца. Чтобы сказать что-то определенное, нужны дополнительные исследования. — Она повернулась к Восбергу. — Когда погиб Эриксон?