Людмила Фатеева - Знай свое место

- Долой условности. Твоя жилплощадь, мои деньги. Должна же я платить за койку и уют санузла? Идет? И не стесняйся, бери все самое вкусное, невзирая на цены. И мясо, мясо.., много мяса, разное!.. - Я захлебнулась слюной и не смогла дальше продолжать, только развела руки как могла широко - мол, вот столько мяса.

Пока хозяин ходил за продуктами я, осмелев, нашла в шкафу длинную майку и освободилась от полотенца. А через полчаса мы уже сидели за столом и уплетали за обе щеки. Мы оба могли бы участвовать в чемпионате по обжорству - так лихо мы уминали. Прошло немало времени, прежде чем я немного затормозила и заметила, что мой визави не съел ничего мясного, хотя на столе благоухала буженина, истекала слезой свежести изумительная ветчина, радовали глаз карбонат и прочие мясные изыски.

- Ты что, вегетарианец? - осведомилась я.

- Угу, уже давно. Не пью и не курю к тому же.

- Крылышки не растут?

Он только усмехнулся уголком рта. И тут я вспомнила, что так и не знаю его имени.

- Ты, кстати, не представился? Или я забыла?

Тут он поперхнулся.

- Так мы не знакомы?! А я-то думал, что у меня склероз начинается, людей узнавать перестал. Совсем не помню твоего лица. Вернее, не могу сообразить, кого напоминаешь. Народу-то много всякого бывает. А каким же ветром тебя занесло ко мне?

- Мне рассказал про тебя один знакомый. Что ты написал замечательную песню, - тщательно подбирая слова, заговорила я, - весьма близкую ему по духу. Что-то про летучих мышей. Сказал, что у тебя тут запросто - заходи, кто хочешь, сиди, сколько хочешь - и интересно, лишь бы только не шуметь и не мешать, когда ты занимаешься музыкой. Ну, я и пришла.

Хозяин обсасывал листик салата.

- Действительно интересно. Я эту песню никому еще не показывал.

Разговор выруливал на скользкую дорожку.

- Ну, не знаю, - замялась я. - И все-таки, как к тебе обращаться?

- Меня Шурой зовут. А что запросто, так это да. А тебе жить негде?

- Угу, - пробубнила с набитым ртом. - Я должна предупредить заранее, проглотила я огромный кусок ветчины, - я сбежала. Меня ищут. Не хотелось бы, чтобы нашли. Если хочешь, я сейчас уйду. Только доем вот этот кусочек, и еще тот, и вон тот...

- Да ладно, - махнул рукой Шура. - Кто здесь только ни жил. Надеюсь, ты не родственница Джеку-потрошителю? Брать у меня нечего, на убийцу ты не похожа.

Тут уже чуть не поперхнулась я, совсем психика расшаталась. Покосилась на запыленный телевизор - видно, его давно не включали. Городских газет по этому адресу тоже явно не выписывали. Это меня вполне устраивало. Я торопливо засунула в рот шматок копченого мяса и неопределенно замотала головой. Пусть понимает, как хочет.

- Главное, не мешай. Я работаю, в основном по ночам. Так что, придется подстраиваться, - продолжал Шура. - И терпеть мои музыкальные художества. Иногда бывают гости. Не часто, но много и шумно. Насчет спать - можно вытащить раскладушку (только не знаю, цела она?). А можно и вместе на кровати. Но гарантировать, что в последнем варианте останусь равнодушным не могу - крылья еще не выросли, - ехидно закончил он.

- Обойдусь раскладушкой, - беспечно заявила я. - Перед тобой крайне неприхотливый человек.

- Ага, - лениво заметил Шура, - только мяса пожрать губа не дура. А это, между прочим, убитые животные.

Везет мне в последнее время на знакомых. Из крайности в крайность: то вампир, то вегетарианец. Славная бы получилась у нас троица - если еще прибавить меня, бывшего киллера. Мои прежние знакомые мужского пола не отличались особыми какими-то качествами. Попросту говоря, я снимала подходящих мужиков, когда природа требовала свое - чтобы психика была на уровне и руки не тряслись в ответственный момент. Прочных отношений я ни с кем не строила хлопотно это, и ко многому обязывает.

Вообще-то, было свинством с моей стороны не предупредить радушного хозяина о моем щекотливом положении. Но я не была уверена, что Шуре нравятся люди моей специальности, даже если они молодые не лишенные остатков привлекательности женщины. Я, конечно, собиралась рассказать ему, но не сейчас. Пусть первое знакомство оставит приятные ощущения.

Шура задумчиво доедал соевый сыр. А я почувствовала блаженную тяжесть сытости. Потянуло в сон. Заметив, что я засыпаю прямо за столом, Шура предложил устроиться пока на его кровати.

- Извини, я люблю спать с комфортом, поэтому насовсем кровать не уступлю. До утра поспи, а завтра я раскладушку разыщу в кладовке.

Я благодарно улыбнулась. Предлагать дважды не потребовалось. Кровать действительно оказалась очень уютной. "Надо спросить про картины. Почему они в квадратах?", - ни к чему мелькнуло в голове. Но тут же все пошло рябью, затуманилось, я рухнула на постель и тут же заснула.

5.

Шура смотрел на спящую гостью. Как же так? Откуда она здесь? Снова игра проклятого воображения? Или кому-то сверху показалось мало? Он ущипнул себя за руку. Больно. Надавил на глазные яблоки по совету незабвенных братьев Стругацких. Ирина не исчезала и не раздваивалась. Так же мирно сопела на кровати. Да и просыпался ли он сам вообще? Может быть, сон до сих пор продолжается?

Этот сон он помнил всегда. Даже не просто помнил, а тщательно хранил в ближайшем легкодоступном слое подсознания. Как предупреждение, как стоп-сигнал и красную тряпку одновременно. В зависимости от настроения. Жил он все это время в реальном Мире или однажды проснется все еще студентом или школьником-раздолбаем, авторитетным хулиганом с уважаемой до дрожи горскими пацанами грозной Кочегарки?

Тот сон, казалось, длился годы, десятилетия. Со школьной скамьи и до зрелых лет. И проснулся Шура (если проснулся, конечно) только после того, как сам попросил об этом. Ему показали два варианта жизни. Даже позволили пройти оба пути. До конца. Выбирай, Музыкант.

Шура вернулся тогда с очередного парковского вечера, где его команда регулярно "ставила толпу на уши" своими экспериментальными экзерсисами, весьма прилично ударенным по голове. Во время танцев, как это обычно водится, на танцплощадке началась разборка с мордобитием. Пьяных озверевших парней прибежал растаскивать дежурный наряд милиции, которым тоже досталось. Шура, со сцены, не придумал в этот момент ничего лучше, как повесить на микрофонную стойку включенный "мешочек со смехом" (редкая вещица по тем временам была). И под истеричные вопли идиотского хохота, пересыпающихся смешочков, хрюкающих повизгиваний, утробно-размеренного "ха-ха-ха", поочередно сменяющих друг друга, Шура врезал задорно по струнам во всю дурь своего самопального жестокого фуза нечто настолько психоделическое и неподобающее ситуации... Гитара заорала голосом невесть как очутившегося на американских горках мастодонта. Команда, естественно, Шурин почин подхватила "громко и гордо". Получавший в этот момент по мордам милицейский наряд "при исполнении" понял однозначно - над ними публично издеваются. На "пятачке" драчуны удивленно перестали молотить ближних и валялись со смеху. Только милиционерам было не до веселья. Для спасения достоинства стражей порядка оставалось только одно средство, не раз испытанное в борьбе за чистоту и нравственность молодежи: подкрепление.