Людмила Фатеева - Знай свое место

- Да, - кисло отозвался Алекс на собственные мысли. - Правда, дозу пришлось увеличить, как доктор прописал.

Музыкант вытащил из кармана крошечный сверток, развернул и сделал две тоненькие дорожки. Втянул ноздрями поочередно и тыкнул пальцем в кнопку автоответчика.

Хорошо, он откинулся на подушки. Девки, снова девки. Девки без конца. И вечные попрошайки-прихлебатели. Друзья. Алекс криво усмехнулся. Друзья и подруги. Господа селитеры и мисс аскаридочки. Как меняется смысл! Да и черт с ними. Продюсеры, адвокаты, жены бывшие, настоящие, будущие, врачи, приятели все тянут с него сколько могут. Кто что. Оставили бы в покое, дали бы подумать, сосредоточиться.

- Ну сколько можно сосредотачиваться, Алекс, - словно наяву услышал он голос продюсера. - Тебя и так долго не было. Работай, работай, в тебя столько вложено.

И он работал, пахал, если быть точным. Он старался быть честным в музыке. Он порвал сотни струн, чтобы хоть на йоту приблизиться к тому, что было влегкую сделано в первом альбоме. Вот тогда была Музыка. Он только приехал в этот огромный город. И этот город родил в нем первые сочинения. Черт возьми! Как он играл на первом концерте! Как волшебно послушна и неистова была гитара, подчиняясь его настроению, полету души, парению тела. Как врывались в головы тексты, как взрывали они все представления о том, какими должны быть песни. Песни приходили к нему ночью, сами, без всяких усилий с его стороны. Но как сложна была огранка! Но в этих муках рождались шедевры. Что теперь от них осталось?

Прошел год, от мальчика, очаровавшего страну, стали ждать и требовать нового. Все казалось - вот, сейчас оно придет. Это чудное состояние невесомости, откровения. Но вдохновение застыло в нем, словно зависло на одной ноте.

- Надо отдохнуть, - значительно сказал тогда продюсер. - И поддержать имидж.

Отдохнул Алекс на всю катушку. До сих пор вспоминать мерзко. Он словно отдавал дань собственной дури. Денег было слишком много. Похмелье затянулось еще на год. Тогда продюсер взял его за шкирку и вытащил из дерьма. Но отмыть добела и вернуть музыканту первоначальный запах не получилось. В перерывах между загулами Алекс пытался творить. Для промывания мозгов знающие люди посоветовали кокаин. Первое впечатление: помогло. Средство найдено! Алекс вновь заблистал на сцене с новым альбомом. Но прослушав на свежую голову свои творения, он помрачнел. И надолго закрылся от всех в доме на втором этаже в самой дальней комнате. Второй концерт был жалкой тенью первого только в совершенно сумасшедшей обработке. Тени тех же тем, просто в другом настроении. Шикарные аранжировки, великолепная техника исполнения, непревзойденный саунд. В каждой композиции темы разливались широко как океан. Но были мелкими как лужи. Пройдет короткое время, и все поймут, что их одурачили. Но он же их не дурачил! Он обманул только себя!

Алекс в ярости строчил песню за песней. Под кайфом казалось, что вот оно! Новое, совершенно неизведанное, искреннее, разноцветно искрящееся! Но вся мишура слетала, на суд публики выносилась изрядно постаревшая, потрепанная, побитая молью копия первого альбома. "Та же Дуняшка, только в другой одежке". Одежки, правда, были очень стильные. Получался заколдованный круг. Настоящее должно рождаться в муках. Но разве не страдал он? Не мучился? Хорошим куском жизни заплатил он за свои сочинения. Но они того не стоили.

Бывало, снилась ему по ночам Музыка. На стене выступали строки песен. Но как ни старался запечатлеть их в памяти, даже листок с ручкой специально держал под кроватью, ничего не запоминалось. С пробуждением видения исчезали под звонкий женский хохот.

- Купить меня хотел? За полста деревянных?- слышалось ему. Но лица своей рассерженной Музы Алекс не увидел ни разу. Не желала она ему показаться. Алекс подозревал, что чем-то когда-то ее успел обидеть, но вспомнить этого момента не мог. И не мог ничего исправить.

- Я схожу с ума, - бормотал Алекс, - зажав голову ладонями.

Вскочив посреди ночи, он торопливо заправлялся кокаином и мучил гитару.

Нынешний альбом казался ему настоящим. Он успевал захватить и удержать часть видений, быстро записывал и вроде бы получилось. Но почему же он боится прослушать его сейчас? Хотя, сейчас не получится трезво оценить: кокаин делал свое дело. Разве только завтра? Да почему же завтра? И чего он так боится? Песни приняты на ура. Народ доволен, продюсер не скривился, как в прошлый раз. Алекс поставил компакт-диск. Все нормально, успокаивал он себя, но руки все-таки тряслись мелкой дрожью.

В потолок ударила первая звуковая волна. Алекс замер, приподнявшись на подушках. В зеркале отразилась его жалобная физиономия, словно умолявшая: "Ну, пожалуйста, ну пусть все будет как надо".

Жалостное выражение скоро сменилось недоумением. Недоумение - злобной гримасой. На второй песне Алекс вцепился себе в волосы, и дикое отчаянное "А-а-а-а-а!..." заставило телохранителей с бешеной скоростью примчаться к хозяину.

Музыкант катался по полу среди разбросанных разорванных зубами подушек, сметая на своем пути вазы, массивные канделябры, мелкие безделушки и дорогую аппаратуру.

- Вон! Все вон! - заревел он. - Пошли вон!

Телохранители на цыпочках удалились. За дверью они позволили себе переглянуться и пожать плечами - "Чудо в перьях!". Но их это не касалось. Зато могло заинтересовать хозяина номер два.

- М-м? вопросительно глянул один на другого.

- Угу, - отозвался второй. Достал телефон и позвонил продюсеру.

- Але, босс, тут такое дело, - телохранитель Алекса в двух словах изложил суть проблемы.

- Ждите меня, с места не сходите! - завопил продюсер. - Головой за него отвечаете!

Телохранители никуда и не думали уходить. На одной работе получать две зарплаты - где еще такое найдешь?

Алекс умолк. И замер в позе эмбриона. Он долго лежал, словно боясь разбудить кого-то или чего-то. Потом поднял голову. И заплакал.

- Ну, где ты? - хрипло обратился он к стенам. - Ты этого хотела?

Он внимательно оглядел комнату. Всклокоченный, в разодранной рубашке, с окровавленными щеками, в слезах, он походил на безумца.

- Ты так меня наказываешь? Хочешь насладиться в полной мере или тебе достаточно извинений? Прошу простить! - дурашливо выкрикнул Алекс. - Был не прав! Готов загладить свою вину! Ну где же ты?!

Он вскочил. Забегал, отдергивая шторы, падал на колени перед диванами, заглядывал под них. Не обнаружив никого на первом этаже, Алекс вскарабкался по лестнице на второй. Пошатнулся, сшиб рукой собственную скульптуру во весь рост. Он не вздрогнул от грохота падения осколков. Только тупо смотрел, как усеивают пол белые куски гипса.

Музыкант устало сел на верхнюю ступеньку. И вдруг на пару мгновений он вспомнил Горск, Шишкинский свет картины солнечного дня, автобусную остановку, невыразительную, но чем-то очень магнитную девушку, свой идиотский кураж и ее странные речи.