Сергей Синякин - Лебеди Кассиды (сборник)

— Что это?

— Игра, — односложно сказал Строгое, с видимым интересом наблюдая за позициями на доске,

— Для меня это слишком сложно? — хмыкнул звездолетчик.

— Это сложно для любого каратианина. Для землянина эта игра вообще недоступна. Вы слишком медлительны для нее.

Худов промолчал.

Они снова двинулись по коридору.

— Просмотрел вас Техком, — подумал вслух звездолетчик.

— На Карате подобрался коллектив единомышленников, и это позволило нам сохранить тайну. Мы понимали, что Техком наложит запрет на разработку, едва только узнает о ней.

— Жаль, что своевременно не узнал.

— Неделю назад на Кольцо ушла первая группа, — сообщил каратианин. — Полагаю, что освоение Кольца уже началось.

— Исторический день?

— Для нас? — уточнил Строгое. — Пожалуй. Но разве для Федерации это не будет событием?

— Для жителей Федерации вы уже оказались событием, — сообщил Худов. — И событием тревожным. Группа ваших первопроходцев посетила Землю. Никто из них не удосужился сообщить о событиях на Карате. На Земле некоторые решили, что началось массовое вторжение Иноразума.

Каратианин остановился.

— А я еще думал, почему Эвервиль включил в первую группу уроженцев Земли, — прогудел он. — Досадный промах. Мы этого не учли. И что на Земле?

— О реакции Федерации вы можете судить по телеграмме, что принята пространственной станцией Карата. Увлекшись перестройкой, вы несколько запустили свои общественные дела.

— Спасибо, — поблагодарил Строгое, продолжая движение. — Твоя информация уже доведена до всех жителей Карата.

— Телепатия? — Худов даже приостановился.

— Не совсем так, но похоже. Ты не волнуйся, наша беседа конфиденциальна, — сказал каратианин. — И мысли твои я не читаю, мне это не под силу.

Они опять замолчали, и молчание это было достаточно долгим, чтобы каждый успел подумать о своем.

— Хотел бы я знать, что вы сохранили в себе от человека, — подумав вслух Худов.

— Все, — сказал Строгое. — Даже память, какую бы боль она нам ни причиняла. Не считай нас за бесчувственных антробиоров, это лишь внешняя схожесть. Может ли знать воробей, каково на душе у аиста?

— Трудно представить, — отозвался Худов. — Честно говоря, я не вижу в тебе человека. Я вижу в тебе чужака.

— Это первое впечатление. Ко всему непривычному можно привыкнуть. Когда ты улетаешь?

— Завтра. Я задержался всего на сутки, чтобы увидеть тебя.

— Ты меня увидел, — сказал каратианин. — И что ты испытал? Отвращение? Удивление?

— Скорее страх, — признался Худов.

— Почему же страх?

— Ты не понял? Мы все — земляне, каратиане, альарцы — все мы составляем единое человечество, ставшее галактическим. Мы живем не только рядом, но вместе. И вдруг я увидел вас — изменившихся и оттого удаляющихся.

«Как ему объяснить, — с отчаянием подумал Худов. — Я никак не могу четко сформулировать свои мысли. С появлением внеземных поселений история человечества стала историей Мира, в котором рождение и смерть звезд, движение планет имеют значение для развития общества.

История прошлого была историей человеческих войн, смерть в ней шла рука об руку с научными открытиями. История галактического человечества стала историей Вселенной, и виток развития в ней обусловливается не войной Карла Великого с сарацинами, не походами Александра Македонского против персов, но борьбой человечества за каждый мегаметр пространства, обусловлен каждым новым открытием, позволяющим человечеству лучше осознать свое место в Мироздании. Несомненно, что каждая планета Федерации уже имеет собственную историю, собственных гениев, но все они до сих пор вливались в единую культуру и историю человечества, превращаясь из маленьких планетных речушек в стремительный галактический поток.

В истории земного человечества были гении, которые вошли в пантеон галактической культуры: Аристотель и Сократ, Маркс и Ленин, и Спартак, и Ньютон, и Менделеев, Гете и Бах, Моцарт и Суинберн, Уитмен и Шекспир, и Пушкин, и Маяковский, и Толстой, и Кеплер, и Галилео Галилей, и Джордано Бруно, и тысячи других гениев Земли вышли вместе с человечеством в галактический мир, чтобы навсегда заселить его. Музыка Чайковского и Бетховена звучала под изумрудными небесами Кассиды, в пепельно-серых ущельях Троньери и над океанами Нереиды. Расселились среди звезд академические Рафаэль и Риньери, темпераментный Пикассо, блестящий Гоген, фантастический Джанини, задумчивый Ренуар. Вместе с первопроходцами в гермокуполах на опасных планетах селились и жили Гарибальди и Че Гевара, Корчагин и Овод, неугомонный Д'Артаньян и насмешливо простодушный Гулливер, педантичный Робинзон и Прекрасная Незнакомка, и превратившийся в миф Геракл, и сотни других, пришедших из глубины веков и вставших над пропастью, чтобы защитить человеческое в человеке, вставшем на звездный путь.

Культура — это нервная система человечества. Мы все думаем, как изменится человек, выйдя на просторы Галактики. Разделится ли человеческая культура на десятки многопланетных культур, связанных между собой лишь общностью земных корней, или сумеет сохранить свою целостность? Самая главная задача человечества — не распасться на группку изолированных миров, связанных между собой лишь общими задачами галактической экспансии и обменивающихся добытыми знаниями.

Главное — остаться вместе».

Худов обрадовался, поймав наконец то, что ускользало от него весь разговор.

«Чем дальше мы уходим к звездам, тем больше мы должны думать о Земле…»

Серое существо слушало его не перебивая.

— Ты прав, что перестройка организма неизбежно повлечет за собой и социальные изменения, — сказал Строгов. — Они уже начались, и мы не в силах остановить их. Мы приобретаем свободу действий, и в этом наше преимущество. Будет ли это преимущество значительнее наших потерь? Но смысл в движении, я уже говорил это. Время покажет, что мы потеряли, делая этот шаг.

— Жена с тобой? — спросил Худов и тут же пожалел о своем вопросе.

— Идет! — напряженным голосом сказал Линьков.

Ионобуер завис в пространстве, помигивая бортовыми огнями, и к нему медленно приближался «псевдокальмар».

Группа контакта находилась в ионобуере. Нервы всех были напряжены, и волнение каждый пытался скрыть за шуткой.

«Псевдокальмар» приближался. Идин, уже облаченный в скафандр, стоял в шлюзе, ожидая команды. Ему передали дешифратор.

— Оружие? — спросил Линьков.

— Спайдер у вас. — Идин скрывал волнение.

— Будь осторожен. — Линьков выразительно глянул на товарища.

— Все будет нормально.

Люк бесшумно закрылся за контактером. Линьков торопливо вернулся к пульту.