Тимур Литовченко - До комунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать

— Ни Юра, ни ты особой сообразительностью не отличались: ни прежде, ни теперь.

При чем здесь Юра, которого она и не знала никогда?..

Гость снисходительно ухмыльнулся и охотно пояснил:

— Ты к пусюнчику при том же, при чем куколка к гусенице, а бабочка — к куколке. В прошлый раз ты была Юрой. Так что знала ты его о-о-очень хорошо.

У нее точно “крыша поехала” от бессонницы! Светлана рванулась, чтобы вскочить с кровати, бежать в соседнюю комнату, расталкивать бабу Надю, звать на помощь... чтоб хоть что-нибудь сделать, лишь бы не сходить с ума покорно!.. Однако так и осталась сидеть. В закипающих от бессонницы мозгах рождалось непонятное веселье, разливалось в голове, сползало вниз по телу.

Так она была мужчиной! Не совсем еще мужчиной, правда, но неокрепшим юнцом. Жила в протараканившейся коммуналке с фанерными перегородками. Училась в одном классе с дядей Игорем...

Значит, она про себя расспрашивала!

Про себя видела сны!!!

Светлана повалилась на кровать, зябко съежилась, обхватила свою несчастную больную голову и истерически захохотала. Такое с ней было лишь однажды: их самых первых приняли в комсомол, пять человек из класса, и все девчонки, отличницы, ни одного мальчишки; они собрались дома у Алки Соболевой, накупили лимонаду, но Алька сказала, что подобное событие надо отмечать покрепче и вытащила из холодильника початую родителями бутылку “сухого”; и вот они налили себе по стакану “Дюшеса”, капнули туда всего по одной-единственной капельке вина, бросили свои значки (как в кино бойцы бросали в котелки со спиртом ордена и медали) и выпили. Обмыли . Как они тогда опьянели! И от чего? От капельки “сухарика” в лимонаде! В тот раз Светлана была такая же до сумасшествия легкая, бесшабашно-веселая. Только теперь ей вдобавок жутко . Не от того, что Миша читает мысли, а скорее потому, что она как-то сразу ему поверила; вот и возникло столь странное сочетание жути и веселья...

Стоп!!! Если Миша так хорошо знает ее мысли, не значит ли это, что он... Порожден ими же?!

— Нет.

Светлана недоверчиво посмотрела на белую фигуру и еще раз ущипнула себя. Миша вновь усмехнулся.

— Проверяй, не проверяй, а я есть. Мыслями твоими я не порожден, а вызван . То, что я знаю их наперед, вовсе неудивительно: человек быстрее думает, чем говорит, а ощущает быстрее, чем думает. Я тоньше человека. Со мной вообще можно не разговаривать, не думать — только чувствовать . Но раз тебе неудобно, я... буду ждать твоих слов, — он с видимым безразличием пожал плечами. Светлана уставилась на низкий потолок и вяло подумала: видимо, у нее маразм, но не старческий, а усталостно-женский . А этому белому она ни слова не скажет, пока он не исчезнет с глаз долой. Ни единого словечка. Ни сейчас, ни потом...

— А кому говорить-то, если я уйду! — с иронией заметил Миша. — Но что ж делать, не хочешь говорить, скажу я. Да, тебе тяжело. А ведь презренный нигилист является на помощь по первому зову, где бы он ни был и чем бы не занимался. Вспомни! Это же с тобой было. С тобой!!!

Светлана напряглась...

— Ну же!

И она действительно вспомнила . И эти четыре сна, в одно мгновение воскресшие в памяти живо и объемно, во всех подробностях, и многое другое; и провалившись в воспоминания с головой поняла: в самом деле, было с ней . Не с каким-то там незнакомым Юрой — с ней . Черт возьми, какая досада...

— Эх ты, помощничек, — сказала она потолку бесцветным от переутомления голосом. — Где ж ты раньше был? Позволил мне бабой стать... Ну да, самой натуральной бабой: спасаюсь черт-те от чего в глухомани, ребенок, стирка, мужа нет, что с ним — неизвестно, не сплю ночи напролет, маюсь... беспредел . Чего ж ты раньше не помогал?

Светлана покосилась на гостя. Миша вытянулся на стуле и заложил руки за голову.

— Начну с конца, — сказал он менторским тоном, но вдруг всем телом подался вперед и с болью в голосе принялся отчитывать Светлану: — Тебе помогали! Помогали. Что Борух Пинхусович обещал? Напомнить, если забудешь . И напоминали, целых четыре раза напоминали! Что, мало? Да сколько же можно тогда!

Или не так помогали, а? Чего ты ждала, чего, я спрашиваю? Чтоб сразу молочные реки в кисельных берегах? Не бывает так, пусюнчик! Юра сам вызвался идти, сам напросился . Его, то есть тебя, предупреждали по-хорошему: не сможешь ты ничего, не ходи, поднимись хотя бы во второй мир . Не пожелал. Стал тобой, не изменив себе. А чего Юра всегда хотел? Чтоб его опекали, чтоб присматривали за ним, неразумным дитятей, чтоб все за него делали. Взялся идти предупреждать людей — иди, но не требуй же, чтоб мы выполняли за тебя твою работу!

Светлана тут же сообразила: точно, это ж если Юра превратился в нее, значит, она должна была рассказать всем о предстоящей катастрофе! Не какой-то там незнакомец, а именно она...

— Я... ты не об этом, — попробовала слабо защищаться. Миша издал презрительный звук вроде: “Пфсссс!” — и продолжал с удвоенной энергией:

— Нет, все дело именно в этом! Испугалась правды? А вот она, правда-то, — гость пощелкал пальцами, и в правой ладони словно бы затуманилось облачко толченого стекла и блеснула крошечная искорка. — Ты женщина, так. Что же здесь удивительного? Никто из нас не знает, кем станет по возвращении наверх . Одного лишь не бывает: чтобы вернулся дух без тела. Помнишь, ты так считала?

Уловив мгновенное недоверие во взгляде Светланы, Миша пояснил:

— Я не вернулся еще, я гость. И потом, только из преисподней можно выходить наверх раз в год, а из второго мира — хоть каждый день! Видишь, до чего жестоко ты ошибся? Поднялся бы к нам и посещал бы землю, когда хотел...

Ладно, я про возвращение . Был когда-то некий страшный антисемит, который в следующий раз стал евреем. Вот это номер! Вот это я понимаю! Кстати, сюжет о расисте, о ку-клукс-клановце, который в один далеко для него не прекрасный день становится негром, используется в Америке весьма широко и даже у Беляева встречается. Но что с тебя взять! Сама назвала себя бабой, а куда бабе книжки читать за тазиками и кастрюльками... Отчитала свое в школе, и хватит.

А конкретно с тобой все просто. Расист становится негром, антисемит — евреем воспитания ради . Юра умер до срока, так как забыл, хуже того — не пытался узнать о Бабьем Яре, помнишь? Но у него оставалась еще одна слабинка: не умел пусюнчик заботиться о других, хотел, чтоб только о нем заботились да хлопотали. Вот он и стал тобой! У тебя дочка, — Миша как-то странно посмотрел на Аленьку. — Ты не можешь не заботиться о ней, учишься заботиться, хочешь того или не хочешь, потому как женщина не может не заботиться! С другой стороны, для мужчины Юра был слабаком как внешне, с точки зрения мускулов, так и внутренне, духовно. Тут уж тебе просто нельзя не стать женщиной! В общем, все это дваждыдвачетыре .