Октавия Батлер - Дикое племя

Наконец остававшийся до сих пор невидимым пришелец вышел на узкую тропинку и начал открыто приближаться к ней: он полагал, что уже достаточно долго за ней шпионил. Она взглянула на него так, будто только сейчас его заметила. Чужеземец был широкоплечий, приятной наружности, выше среднего роста. Он был такой же чернокожий, как и она, черты лица были грубыми, но это не умаляло его красоты, которую подчеркивала обаятельная улыбка. Он был молод — не более тридцати, так ей показалось. Слишком молод, чтобы представлять для нее угрозу. Но тем не менее в нем было что-то неуловимое, внушавшее ей беспокойство. Возможно, как раз эта открытость, с которой он теперь появился перед ней — после того как долго подбирался тайком. Кто он? Что ему нужно?

Когда незнакомец приблизился, он заговорил, и его слова заставили ее смутиться. Это была чужая речь, ей совершенно незнакомая. Но при этом было у нее странное ощущение, что этот язык ей близок и поэтому должен оказаться понятным. Она выпрямилась, скрывая столь несвойственное ей беспокойство.

— Кто ты? — спросила она.

Он слегка вскинул голову, как бы прислушиваясь к ее словам.

— Но как же мы сможем разговаривать? — продолжала она. — Ведь ты, должно быть, пришел сюда из очень дальних мест, если твоя речь так отличается от нашей?

— Да, из очень дальних, — ответил он на ее родном языке. Он говорил с легким акцентом, который напомнил ей о том, как говорили люди в пору ее настоящей молодости. Это очень ей не понравилось. Все в этом человеке ее беспокоило.

— Итак, ты можешь говорить, — сказала она.

— Я вспоминаю. Прошло много лет с тех пор, когда я разговаривал на твоем языке. — Он подошел ближе, внимательно глядя на нее. Наконец он улыбнулся и покачал головой. — Нет, ты нечто большее, чем просто старуха, — заметил он. — Возможно, что ты вообще не старуха.

Она в смятении отпрянула назад. Как он мог знать хоть что-то о том, кем она была на самом деле? Как он мог догадаться, лишь увидев ее и услышав несколько сказанных ею слов?

— Я стара, — заговорила она, стараясь скрыть свой страх за внешним раздражением. — Я гожусь тебе в бабки! — Она вполне могла быть отдаленным предком его бабки, но об этом она предпочла умолчать. — Кто ты?

— А я вполне мог бы быть твоим дедом, — просто ответил он.

Она отступила еще на шаг, из всех сил стараясь контролировать подступающий страх. Этот человек был совсем не тем, кем казался. Его слова походили на смешной вздор — но, вопреки всему, они содержали в себе не меньший смысл, чем ее собственные.

— Успокойся, — сказал он. — Я не собираюсь обижать тебя.

— Кто ты? — повторила она свой вопрос.

— Доро.

— Доро? — Она еще дважды произнесла это странное имя. — Что это за имя?

— Это мое имя. Среди моих людей оно означает «восток» — то направление, откуда появляется солнце.

Она инстинктивно поднесла руку к лицу.

— Это, должно быть, шутка, — сказала она. — Кто-то решил посмеяться.

— Тебе лучше знать. Когда в последний раз ты пугалась шуток? — Она не могла припомнить. В этом он был прав. Но имена… Это совпадение было как знак. — Так ты знаешь, кто я? — спросила она. — Ты пришел сюда, зная об этом, или?..

— Я пришел сюда из-за тебя. Я не знал о тебе ничего, кроме того, что ты весьма необычна и находишься здесь. Именно ощущение твоего присутствия заставило меня так далеко уклониться от своего пути.

— Ощущение?

— У меня было чувство… Люди, столь необычные, как ты, каким-то образом влекут меня к себе, можно сказать — зовут меня, несмотря на большие расстояния.

— Но я тебя не звала.

— Ты есть, и ты отличаешься от остальных. Этого вполне достаточно, чтобы привлечь меня. А теперь расскажи, кто ты?

— Должно быть, ты единственный человек в этой стране, который не слышал обо мне. Меня зовут Энинву.

Он повторил ее имя, взглянул вверх, соображая что-то. Солнце, вот что означало ее имя. Энинву — солнце. Удовлетворенный, он кивнул.

— Наши люди были оторваны друг от друга в течение многих лет и разделены большими расстояниями, Энинву, но каким-то образом им удалось дать нам такие хорошие имена.

— Как будто заранее предполагали нашу встречу. Скажи, Доро, а кто твои люди?

— В мое время они назывались Каш. Они жили на земле, находящейся далеко к востоку от этих мест. Я родился среди них, но уже многие годы не живу с ними и даже не вижу их. С тех пор, когда я в последний раз был среди них, прошло раз в десять больше времени, чем срок твоей жизни. Я расстался с ними, когда мне было тринадцать лет. Сейчас мои люди — это те, кто предан мне.

— Теперь ты заявляешь, что знаешь мой возраст, — заметила она. Да ведь этого не знают даже мои люди.

— Не сомневаюсь, ты переезжаешь из селения в селение, чтобы помочь им забыть об этом. — Он огляделся по сторонам, увидел неподалеку поваленное дерево и, подойдя к нему, присел. Энинву последовала за ним почти наперекор своим желаниям. Насколько этот человек смущал ее и пугал, настолько же он заинтриговал ее. Ведь с тех пор, когда с ней последний раз случилось что-то необычное, чего не должно было происходить, прошло очень много лет. Тем временем человек заговорил вновь.

— Мне нет необходимости скрывать свой возраст, — сказал он, — однако некоторые из моих людей считают более удобным не помнить о нем, поскольку они никогда не смогут ни убить меня, ни стать такими, как я.

Она приблизилась к нему и пристально взглянула на него с высоты своего роста. Он, без всякого сомнения, совершенно отчетливо заявлял о себе как о таком же могущественном долгожителе, каким была и она. За все прожитые годы ей ни разу не доводилось слышать о себе подобных. Много лет назад она отказалась от мысли встретить таких людей, смирившись со своим одиночеством. Но сейчас…

— Продолжай, — сказала она, — у тебя есть что рассказать мне.

Он наблюдал за ней, пристально глядя в ее глаза — с тем же любопытством, которое остальные люди пытались скрывать от нее. Люди говорили при этом, что ее глаза напоминали им глаза ребенка: их коричневый цвет был слишком глубоким и ярким, а окружавшая его белизна была слишком чистой. Никакая взрослая женщина, и уж конечно старуха, не могла бы иметь такие глаза. Так говорили люди. И они избегали ее взгляда. Глаза Доро были самыми обычными, но он мог смотреть на нее так, как это делают только дети. Он не испытывал страха и, вероятнее всего, не испытывал и стыда.

Она вздрогнула, когда он взял ее за руку и потянул вниз, чтобы она присела рядом с ним. Она могла очень легко освободиться от его прикосновения, но не сделала этого.

— Я прошел сегодня очень много, — сказал он. — Вот это тело нуждается в отдыхе, если я и дальше буду пользоваться им.

Она задумалась над его словами. Вот это тело нуждается в отдыхе . Что за странная манера говорить.