Октавия Батлер - Дикое племя

— Ты будешь наблюдать, Доро? — спросила она. — Это то самое, что ты хотел видеть.

Он сосредоточил на ней все свое внимание. Она начала потирать руки. Эти руки были похожи на птичьи лапы: высохшие, костистые, с удлиненными пальцами. Пока он смотрел, руки начали полнеть, становились нежными и мягкими, похожими на руки молодой девушки. Плечи начали распрямляться, впалая грудь стала округлой и высокой, а бедра округло расширились, растягивая покрывавшую их материю, так что ему захотелось немедленно раздеть ее. Наконец она прикоснулась к своему лицу, разглаживая морщины. Тут же исчез старый шрам под левым глазом, а кожа лица стала гладкой и упругой. Женщина превратилась в настоящую красавицу.

И вот она стояла перед ним, во всей своей двадцатилетней красе. Легонько кашлянув, она сказала мягким молодым голосом:

— Ну как, этого достаточно?

Некоторое время он мог только молча смотреть на нее.

— Это действительно ты, Энинву?

— Как есть. Сейчас я такая, какой могла бы быть всегда, если бы не старела и не скрывала свою внешность от других. Этот облик возвращается ко мне легко. Другие достаются гораздо труднее.

— Другие?

— Ты что же, думаешь, что это единственно возможный? — С этими словами она начала придавать своему телу иную форму. — Частенько я принимаю облик диких зверей, чтобы пугать людей, когда те намерены убить меня, — пояснила она. — Тогда я становлюсь леопардом и отгоняю их своим шипеньем. Они верят в подобные вещи, но очень не любят быть свидетелями подобных превращений. Еще я становлюсь священным питоном, и уж тогда-то ни один из них не осмеливается напасть на меня. Облик питона всегда приносил мне удачу. Однажды нам был необходим дождь, чтобы спасти урожай батата, и вот все то время, пока я была питоном, дождь непрерывно шел. Все наши люди решили, что мое волшебство было для них вполне полезным, и надолго оставили мысли о том, чтобы убить меня.

Она говорила это, продолжая изменять форму тела, принимая облик невысокого, хорошо сложенного мускулистого мужчины.

Теперь Доро без колебаний решил снять с нее одежду. Он попытался сделать это медленно, чтобы она могла понять его намерения. Но сразу же почувствовал ее силу — она поймала его руку и, без всяких лишних усилий, едва не сломала ее. Затем, когда он сдержал свое удивление и справился с реакцией на боль, она сама развязала и сняла свою одежду. Еще несколько секунд его внимание было занято болью, а не формами ее тела, и все же несмотря на это он сразу увидел, что она действительно была настоящим мужчиной.

— И ты можешь стать отцом ребенка?

— Временами, но только не сейчас.

— И они у тебя есть?

— Да, но только одни девочки.

Он рассмеялся, покачивая головой. Женщина превзошла все его ожидания.

— Я удивляюсь, как это твои люди оставили тебя в живых, — сказал он наконец.

— Ты думаешь, что я позволила бы им убить меня? — с удивлением спросила она.

Он снова рассмеялся.

— Что ты предпочитаешь, Энинву? Останешься здесь вместе с ними, чтобы убеждать каждое новое поколение оставить тебя в покое, или отправишься со мной?

Она вновь надела свою одежду и только потом внимательно взглянула на него. Ее слишком ясные глаза смотрелись весьма обманчиво на этом мужском лице. — Это то, чего ты хочешь? — спросила она. — Чтобы я ушла с тобой?

— Да.

— Так вот, значит, какова истинная причина твоего появления здесь.

Ему показалось, что в ее голосе слышится страх, но все же чувствовал, что она не слишком напугана. Она была очень сильной. Она могла вынудить его убить ее. Видимо, поэтому он и заговорил открыто и честно.

— Я позволил своему инстинкту завести меня сюда, потому что все люди, когда-то преданные мне, были уведены в рабство, — сказал он. — Я пришел в их деревню, чтобы увести с собой в более безопасное место, а нашел… только то, что осталось от работорговцев. И тогда я побрел назад, не заботясь о том, куда ведут меня собственные ноги. И когда они привели меня сюда, я был удивлен и в первый раз за многие дни обрадован.

— Мне почему-то кажется, что твоих людей частенько забирают у тебя из-под носа.

— Это не кажется, так и есть на самом деле. Вот почему теперь я собираю их всех поближе друг к другу, на новом месте. Там мне будет легче их защищать.

— Я всегда защищала себя сама.

— Я знаю. Ты будешь очень ценной для меня. И я думаю, что точно так же ты сможешь защитить и других.

— Так значит, я должна оставить своих людей, чтобы защищать твоих?

— Ты должна покинуть их, чтобы в конце концов оказаться рядом с теми, кто похож на тебя.

— Уйти с тем, кто убивает людей и как в саван заворачивается в их тело? Мы совсем не походим друг на друга, Доро.

Доро только вздохнул, и взглянул на ее дом — небольшое прямоугольное строение, круто наклоненная крыша едва не касалась земли. Стены дома, как и окружавшие двор, были сделаны из красноватой глиной. У него возникла непонятно откуда взявшаяся мысль, связанная с этой красной глиной: он ее уже встречал в домах индейцев на юго-западе Северо-Американского континента. Но воспоминания заглушила мысль о том, найдется ли в доме хоть какая-нибудь постель, пища и вода. Он был таким уставшим и голодным, что едва ли мог вступать сейчас в спор с этой женщиной.

— Дай мне поесть, Энинву, — сказал он. — Тогда у меня вновь появятся силы, чтобы уговорить тебя покинуть это место.

Она удивленно взглянула на него, а затем рассмеялась. Правда, смех получился какой-то напряженный. Ему показалось, будто ей не хочется, чтобы он оставался в ее доме, ел и пил здесь. Она вообще не хотела, чтобы он оставался рядом с ней. Она верила всему, что он рассказал о себе, и очень боялась, что он действительно может уговорить ее отправиться с ним. Она хотела, чтобы он ушел, — во всяком случае, одна ее часть совершенно определенно этого хотела. Но можно было сказать почти с уверенностью, что существовала еще другая ее часть, которая была заинтригована и хотела узнать, что может случиться, если она все-таки покинет свой дом и уйдет с этим чужеземцем. Она была чересчур непоседливой, чересчур живой. Благодаря своему складу ума она всегда умудрялась попадать в различные неприятности. Так было сейчас — и то же самое, видимо, ожидало ее и впредь.

— Хотя бы кусочек батата, Энинву, — сказал он, улыбаясь. — Я ничего не ел сегодня.

Он был уверен, что она его накормит.

Не говоря ни слова, она вышла в другое, еще меньшее сооружение и вернулась, держа в руках два крупных батата. Затем она провела его на кухню и предложила сесть на расстеленную шкуру — видимо, учитывая то, что из одежды на нем была лишь одна набедренная повязка. По-прежнему оставаясь в облике мужчины, она выпила вместе с ним немного пальмового вина, заедая его орехами колы, и только после этого занялась приготовлением пищи. Кроме батата у нее под рукой оказались овощи, копченая рыба и пальмовое масло. Она быстро раздула огонь из тлеющих углей в очаге, составленном из трех больших камней, поставила на него глиняный котел с водой, затем принялась чистить батат. Порезав его на кусочки, она бросила их в кипящую воду, чтобы они стали достаточно мягкими. Так делают все люди ее племени. Она могла бы приготовить суп из овощей, масла и рыбы, но это потребовало бы больше времени.