Михаил Михеев - Школьный уборщик

Побледневший Квазик стирал с лица жирные хлопья сажи.

Подойдя к нему, ТУБ протянул обломок стабилизатора.

— …двигатели… слабые… — сказал он.

Ребята восторженно смотрели на ТУБа во все глаза. И только Квазик молча повернулся к нему спиной.

Квазику попало. Но не очень.

За него заступился Алешкин.

Все хорошо, что хорошо закончилось, и Алешкин в какой-то мере был даже доволен: по вине Квазика ТУБ сумел показать себя с самой лучшей стороны. История получила огласку, и смотреть ТУБа приходили целые делегации. Популярность его росла.

Росла и его известность за пределами Космогородка.

Это было и хорошо, и плохо.

Скоро сюда прибудет Инспектор Комиссии.

Но пока в школе все шло как нельзя лучше. До начала занятий оставалось пятнадцать дней, затем четырнадцать, тринадцать.

И тут ТУБ начал падать.

Он не падал на ровном месте. Он падал на лестнице ни с того, ни с сего… и вдруг сто пятьдесят килограммов метапластика катились по лестнице, оставляя на ступеньках выбоины.

Алешкин знал, что в нормальной обстановке ТУБы не падают. Очень много устройств следит за его равновесием. Чтобы сбить с ног ТУБа, нужно, по меньшей мере ударить его бульдозером.

— Почему ты упал? — спрашивал его Алешкин.

ТУБ простодушно посверкивал на него видеоэкранами и показывал на ступеньку.

— …запнулся… — отвечал он.

— Но где ты там запнулся? Ступенька же гладкая?

ТУБ этого не мог объяснить.

Алешкин проверил автощетки, выскакивающие из-под ступенек. Нет, за них запнуться было невозможно. Он забрался под лестницу, там тоже было все в порядке.

Может быть, подводила поврежденная нога?

Алешкин забрал ТУБа домой и там придирчиво и скрупулезно проверил всю нейропроводку, но тоже ничего не нашел. Повреждение могло находиться где-то в командных цепях киберлогики, но об этом Алешкин не хотел даже и думать. В киберлогику ему дороги не было.

Потом Алешкин вернулся в школу и целый день гонял ТУБа по лестнице.

Вверх!.. Вниз!.. Вверх!.. Вниз… а сам сидел на табурете и внимательно следил за ногами ТУБа. За все время испытания тот ни разу не ступил неуверенно, даже не покачнулся.

Алешкин приказал ему держаться за перила при спуске. Это был далеко не лучший выход из положения, но ничего другого Алешкин придумать не мог.

Он понимал, что над роботом нависла угроза — с поврежденными цепями киберлогики его использовать, и тем более в школе, уже будет нельзя.

Бухов вызвал Алешкина по видео.

— Что это у тебя там? — спросил он. — Твоя уборщица на лестнице падает.

— Кто тебе сказал?

— Да вот, сынок сообщил.

— Ничего особенного. Случайно свалился пару раз. — Не хотелось огорчать Бухова, раскрывать истинное положение вещей; ведь ему придется отвечать за выдачу неисправного автомата.

Бухов его понял.

— Знаешь, — сказал он с обидой. — Мы же с тобой вместе на Венеру летали.

Конечно, Бухов был прав. Алешкин потупился и покраснел.

— Падает, — сказал он. — Все исправно, а падает.

— Значит, киберлогика?

— Не знаю. — Алешкин помолчал. — Проверить не могу, тестер нужен с обратной связью. Ты не смог бы его на заводе достать?

— Как же я достану? Контрольный прибор. Что я там скажу?

— Скажешь что-нибудь.

Достать тестер было трудно, даже Бухову. ТУБ ходил, держась за перила. Алешкин ждал и нервничал.

Так прошло еще два дня.

Вход в оранжерею находился под самым окном комнаты преподавателей, кабинет директора был рядом, и Алешкин услыхал знакомый грохот, как будто по ступенькам скатился пустой грузовой контейнер.

Вконец расстроенный Алешкин тут же прибыл на место происшествия.

От дверей в оранжерею вели всего три ступеньки, просторные и широкие ступеньки — на них не смог бы упасть даже ребенок. Но ТУБ упал.

«Почему он не удержался за дверь?»

ТУБ стоял как обычно, опустив руки и доверчиво уставившись на Алешкина синими огоньками. Он был вымазан землей и чем-то зеленым, непонятным. У его ног валялся разбитый цветочный горшок — от редкостного кактуса осталась только кучка зеленоватых слизистых хлопьев.

«Вот почему он не удержался, бедняга, руки у него были заняты, он нес этот кактус».

Надо отдать должное Евгении Всеволодовне, она стойко переносила свалившееся несчастье, только молча пошевелила ногой остатки знаменитого кактуса и пошла прочь в глубину оранжереи.

Конечно, Космика была тут же.

Она понимала величину беды, и в то же время ей так хотелось заступиться за своего незадачливого друга.

— Он же не нарочно, — сказала она. — Он, наверно, и сам ушибся.

— ТУБ, иди за мной, — сказал Алешкин.

— Ему попадет? — спросила Космика.

— Нет, не попадет, — успокоил ее Алешкин.

Не мог же он сказать ей горькую правду о будущем неисправного робота.

В дверях оранжереи появился Квазик. Должно быть, он еще ничего не знал, вид у него был довольный, он поздоровался с Алешкиным.

«Вот кто обрадуется, если придется убрать из школы ТУБа…» — подумал Алешкин и сурово заметил Квазику:

— Где это ты так выпачкался? Посмотри, весь в грязи.

— Да это так… — ответил Квазик и достал из кармана платок.

Алешкин и ТУБ прошли мимо него. Квазик спустился к Космике.

— Это кто же кактус раздавил?.. Опять тот комод упал. Я же говорю, что его нельзя в школе держать. Ненормальный, еще задавит кого-нибудь.

— Уйди с моих глаз! — сказала Космика.

Теперь ТУБ стоял дома у Алешкина. Оставить его в школе уже было опасно. Отправить к Бухову, чтобы тот отослал его, вместе с актом, на завод, Алешкин просто не мог. Настроение у него было препротивное, он сердился на себя и не мог понять, что привязывало его к этой неодушевленной конструкции. «Язычество какое-то, идолопоклонство!» — ругал себя Алешкин, однако лучше от этого ему не становилось.

Но вот приехала Мей.

Он ничего не сообщил ей про ТУБа, вначале хотел сделать сюрприз, а потом вообще нечего было сообщать… А она ждала его там, ведь он обещал… Конечно, он мог бы приехать на несколько дней, и приехал бы, но тут как раз ТУБ начал падать.

Алешкин увидел Мей из окна, жена только что свернула с аллеи на дорожку к коттеджу. Она шла строгая и насупившаяся… и такая милая, и он смотрел на нее радостно и взволнованно. Конечно, он знал, что она скажет: да, да! Он такой невнимательный, он о ней не думает и не думал никогда…

И он будет слушать с восторгом все ее обвиняющие слова, такие ласковые от английского произношения.

Вот она подошла к крыльцу, и он потерял ее из виду.

Сейчас она войдет в подъезд, и там ее встретит ТУБ…

Алешкин услыхал ее восклицание на английском языке, — когда Мей волновалась или радовалась, она всегда переходила на английский язык…