Еремей Парнов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 25

Обычно пишут: «на Земле затаили дыхание». Конечно, затаили. В Москве было около пяти часов пополудни, когда в контрольно-вычислительный центр поступила информация об отделении спускаемого аппарата. А там, на Марсе, мягкая посадка уже закончилась. И «Марс» должен был посылать первую телеинформацию. Если удалось…

Долгие двадцать одну минуту летели в космической пустоте сигналы, переданные со спускаемого аппарата. Ретранслированные мощной аппаратурой орбитального отсека, они неслись к Земле, оповещая ученых, что посадка прошла успешно! Можно представить себе, сколько всего передумали за эти двадцать минут ученые и конструкторы, годы готовившиеся к этому событию и предусмотревшие, кажется, все, кроме злосчастной бури — надо же ей было случиться так не вовремя!

Но двадцать минут оттикало, и примерно в 17.10 по московскому времени в Центр поступили долгожданные первые кадры. Теперь сомнений не было: удалось! Даже внезапное прекращение телепередачи, продолжавшейся считанные секунды, не омрачило радости ученых. Главное все-таки свершилось. Было доказано, что такое — возможно.

Так была написана первая строка «марсианских хроник».

Еще не раз в сторону Красной планеты стартуют автоматические станции, потом полетят пилотируемые корабли, и можно не сомневаться, что до конца столетия телезрители на Земле будут наблюдать едва ли не самую волнующую страницу хроник — высадку людей на Марс. Но то, что сделала в ноябрьские дни 1971 года эта «троица» автоматов, было самым нелегким делом. Потому что — впервые…

Запомним этот месяц — ноябрь семьдесят первого, первый месяц «марсианских хроник».

А вот ровно за тридцать лет до этого — месяц в месяц! — произошло событие, которое вряд ли зафиксировано в анналах специалистов-ареологов, но которое тем не менее имеет самое непосредственное отношение к марсианской теме: в литературу пришел писатель, с чьим именем отныне и всегда будут связаны сами эти слова — «марсианские хроники».

Это уже вторая хроника, хроника создания книги. Начало ее почти точно совпадает с дебютом ее автора. О них — об авторе и о его книге — наш рассказ.

В ноябре 1941 года в американском научно-фантастическом журнале «Сверхнаучные истории» появился рассказ «Маятник», написанный профессиональным писателем Генри Хассе в соавторстве с дебютантом. Имя последнего — Рэй Брэдбери — если и было кому знакомо, то разве что лос-анджелесским любителям фантастики: вот уже три с половиной года долговязый, постоянно улыбающийся парень в очках редактировал неофициальный печатный орган местной Лиги научной фантастики. В «Футурии Фантазии» (так назывался журнальчик, печатавшийся на мимеографе и украшенный иллюстрациями талантливого художника Ханнеса Бока) публиковались в основном новички. Тогда еще новички Роберт Хайнлайн, Генри Каттнер и сам бессменный редактор журнала.

С осени 1941 года ведется официальная писательская биография Рэя Брэдбери. Факт появления посредственного — даже по меркам той поры — «любительского» рассказа в профессиональном журнале удивления не вызывает. Во-первых, соавтором был профессионал (который, что скрывать, попросту переписал рассказ заново). А во-вторых, молодой автор два года бомбардировал редакции своими произведениями. Благодаря его недюжинной энергии — 52 рассказа были написаны за один год, 1941-й, по рассказу в неделю! — что-нибудь да должно было со временем проскочить…

Странно другое. После первой публикации — год с лишним полнейшего штиля. При такой-то работоспособности… Но примечательно то, что уже второй из опубликованных рассказов Брэдбери — из марсианской серии.

Вот как это было тогда, сорок лет назад.

Как только вышел «Маятник», Рэй тут же перерыл папки со старыми рассказами, выискивая вторую «цель». Выбор его пал на написанный пару лет назад и почти затерявшийся в подшивках «Футурии Фантазии» рассказ под названием «Трубач». Это история марсианского «гаммельнского крысолова» (помните, тот, что, играя на флейте, увел из города детей?), последнего представителя высокоразвитой цивилизации, некогда правившей Марсом. Герой ведет на бой с инопланетными агрессорами полудиких «жителей холмов». Набат, скликающий воинство, — это труба героя, а захватчики — откуда бы вы думали? — с Земли!

Удивительно все-таки, как рано проявилась в творчестве Брэдбери эта особенная, только одному ему присущая «марсианская» нотка. Тема Марса и его обитателей, раз возникнув, потом уже не покинет писателя, даст рождение едва ли не лучшей его книге и прославит его имя во всем мире. Ведь если образ марсиан-агрессоров нерасторжимо связан в нашем сознании с именем Уэллса, то обратная картина первым делом вызовет в памяти имя Рэя Брэдбери. Вряд ли он мог предугадать это тогда, в начале сороковых, перечитывая рассказ и обдумывая, куда бы его пристроить…

Но — все по порядку. Итак, в один из летних дней 1942 года Рэй зашел в квартирку, на которую совершал набеги и ранее. Место было знакомое: именно здесь, в двух шагах от угла улиц Нортон и Олимпик, начинающий писатель зарабатывал себе на жизнь, торгуя с лотка местной газетой. Юноша прекрасно знал и хозяев — писателя-фантаста Эдмонда Гамильтона, который тогда уже ходил в «королях космической оперы», но не гнушался помочь новичкам, и его друга, литературного агента из Нью-Йорка, Джулиуса Шварца. Шварц страстно любил фантастику и на советы не скупился. К нему-то и направился Рэй со своим «Трубачом».

В помещении было душно, а на улице нещадно палило солнце. Убежав с солнцепека в тень, Шварц и Брэдбери уселись прямо на тротуаре и с головой погрузились в работу. Шварцу рассказ «показался», но молодому автору были поставлены жесткие условия: фактически требовалось все переписать заново. Брэдбери долго не упрямился, и работа закипела. Продолжалась она несколько часов кряду, а короткого перерыва едва хватило на то, чтобы проглотить «гамбургер» (круглая аппетитная булка, разрезанная по экватору, а внутри — котлета, листок салата, долька помидора или маринованного огурчика, кетчуп и тому подобная вкуснота), запив его бутылкой подслащенного «солодового» молока…

В результате рассказ был выправлен до неузнаваемости и, по мнению Шварца, смотрелся недурно. Захватчиков-землян он решительно убрал, заменив их на более «нейтральных» агрессоров с Юпитера. Мягкие пастельные описания призрачных марсианских городов (а они были, эти города, в первой редакции рассказа!) уступили место энергичным, крепко сколоченным фразам. Заиграл сюжет, настроение уступило место грубо-вещественному действию. Словом, теперь рассказ был «что надо».

Еще наступит время, и уже не Брэдбери придется подделываться под среднестатистические стандарты книжного рынка, а сами законодатели — редакторы и издатели — будут с руками отрывать брэдбериевские рассказы. Какими бы непривычными они ни казались на первый взгляд… Пока же юным автором владеет единственное стремление — напечататься, и он не сопротивляется «давлению».