Ирина Крупеникова - Семь стихий мироздания

В кабине повисла напряженная тишина. Грег и Гор хотели отпустить в адрес кузена еще одну колкость, но, заметив, как серьезен Белый князь, придержали шуточку при себе.

— Ты понимаешь, насколько это рискованно? — спросил Оливул.

— Понимаю. Но ты классный экзистор. Они моргнуть не успеют, как ты вставишь меня в Игру.

— Для реализации этой затеи я должен буду построить Экзистедер.

— А какой смысл скрываться? Мы дважды почти что наступали на хвост Кочевникам.

— Ты не пойдешь туда один.

— Как скажешь!

Ви-Брук старался выглядеть невозмутимым, но ликование так и рвалось наружу.

— Я с тобой! — оживилась Юлька.

— Нет, — остановил Оливул, — мы будем играть: ты, Грег-Гор и я, — и обратился к Гаюнару. — Данила.

— Без проблем. Мы уже были напарниками, — Гаюнар кивнул на Доная, — почему бы не повторить?

— Это будет Игра, — мрачно напомнил Белый князь. — Ты должен стать ее частью.

— Я готов, Бер-Росс.

— Серафима! — Юлька первой заметила бесшумно вошедшую в кабину управления Каляду. — Есть конкретный план!

— Я слышала, — капитан приблизилась к инженерной линии, возле которой собралась команда, и устало присела на деактивированный блок. — План неплохой, но, друзья мои, мы опять забываем, что за нами стоят Семь Стихий. Не лучше ли использовать данную нам уникальную силу, вместо того, чтобы применять хорошо известные врагу методы?

— Стихии больше защита, чем оружие, — возразил Оливул. — Возможности их использовались в экстремальных условиях, и всегда под эгидой Экзистедера: Вода спрятала Юлию в Белом Мире, Смерть, Жизнь и Твердь показали себя в Мире Дымиуса, Пэр призвал Воздух опять же в области активной Игры. Воздействовать на земные отображения Стихий мы можем так или иначе, но экзистор легко нейтрализует последствия, как любое явление или предмет.

Каляда спорить не стала.

— Пусть так. Сколько времени остается до конечного пункта?

«Около часа, — сообщил Пэр и торопливо спросил. — Серафима, ты узнала что-нибудь про кристалл?» Капитан нахмурилась.

— Я выяснила, что он не является ни посланием, ни средством транспортировки Кочевников, ни каким-либо оружием. Я бы назвала его «Мир на ладони». Это своеобразный контейнер, в котором заключено иное пространство. Природу и характеристики его точно я пока не определила, однако, в силу обстоятельств зная особенности границ нашей Структуры, я предполагаю, что в кристалле заключено подобие заструктурного Нечто. Однако с какой целью друг или враг преподнес нам такой подарок, сказать не могу. Придется ждать появления новых деталей этого ребуса… Каковы наши дальнейшие действия, Оливул?

— Необходимо выбрать объект, на котором мы сконцентрируем экзорный потенциал. Экзистедер, другими словами, — ответил Белый князь. — Причем он должен быть хорошо знаком всем троим: Юлии, Грег-Гору и мне.

«Крылатый Волк! — воскликнул Пэр. — Только Крылатый Волк может стать таким объектом».

Силу Созидания собрали на центральном терминале аналитической системы звездолета, и Юлька с Грег-Гором занялись «притиркой» своих потоков. Оливул понаблюдал за их тренировкой некоторое время, а потом подозвал Гаюнара, чтобы детально ввести его в курс предстоящей операции. Донай расхаживал по кабине, время от времени вставляя уместные и неуместные реплики. Увлеченные подготовкой Игры друзья не заметили, как минул предоставленный в их распоряжение час, и предупреждение капитана — внимание, входим в Надмирье — было воспринято в первый момент как разрубивший тишину резкий сигнал гонга.

Команда поспешно заняла свои места.

— Данила, ты видишь след Кочевников? — спросила Каляда.

Гаюнар сосредоточенно вглядывался в черную даль. Ему потребовалось несколько минут, прежде чем среди сполохов Надмирья он выделил мутную полосу угрожающей пустоты.

— Есть, — тихо сообщил он. — Пэр, принимай координаты… Пэр, вводи координаты!

Штурманский пульт оставался мертв.

— Пэр, — позвала Серафима, — ты нужен в кабине управления.

Никакого ответа.

Бер-Росс развернул свое кресло к центру зала.

— Капитан, датчики показывают, что Пэра нет на борту корабля.

Данила похолодел.

— Кристалл до сих пор в лаборатории? — сдавленным голосом спросил он.

Каляда встала и, не глядя на пульт, включила селектор.

— Юля, займи место пилота. Данила, идем.

Таинственный камень в простеньком штативе стоял на пустом столе, и никаких признаков Пэра поблизости не наблюдалось.

— Это единственное место, куда он мог провалиться без следа, — проговорил Данила, как завороженный, рассматривая матовую пирамидку.

Серафима быстро кивнула и, присев на табурет, осторожно придвинула к себе штатив. Пилот затаил дыхание: женщина-сенсор искала сознание его друга.

— Он внутри, — сказала она, наконец. — Позови его, Данила.

Пилот осторожно прикоснулся к камню.

— Пэр, ты слышишь меня? Вернись к нам, Пэр.

Он оглянулся на капитана, та знаком велела ему продолжать.

— Братишка, хватит валять дурака, просыпайся и вылезай. Я начинаю за тебя волноваться. Где ты? — Даниле показалось, что он каким-то образом коснулся друга; опасаясь потерять вдруг возникшую связь, он воскликнул: — Пэр! Ну же! Выбирайся оттуда, Пэр!

Над столом заклубился зеленоватый туман. Поменяв с десяток причудливых форм, он вдруг принял вид странной четырехногой конструкции.

— Пэр?

Гаюнар хотел дотронуться до друга, но Серафима предупредила.

— Подожди. Он не пришел в себя, но сознание его активно. Мы видим ассоциативные воспоминания.

Меж тем фигура, которую изобразил призрак, пришла в движение. Подобно крыльям птицы, над четырехножником возникли и медленно поползли вверх две плоские поверхности. Второго взмаха, прочем, не последовало. Просуществовав всего несколько секунд «картинка» расплылась, и Пэр плавно опустился на пол. Данила приблизился к нему и внутренне вздрогнул: раньше ему приходилось додумывать портрет призрака, ибо черты того оставались размытыми и нечеткими, будто прикрытыми густой вуалью; теперь же линии бровей, скул, носа и губ стали настолько естественными, что, казалось, сними зеленую пленку и увидишь обычное человеческое лицо.

Гаюнар аккуратно отнес друга в кают-компанию и там положил на диван. Пэр очнулся спустя несколько минут, но еще долго не мог понять, где находится. Лишь ощутимый сенсорный укол Серафимы привел его в чувство окончательно.

«Я, кажется, что-то натворил?» — выговорил он, увидав рядом с собой встревоженных Серафиму и Данилу.

— Удивительная проницательность, — проворчал Гаюнар. — Зачем ты полез в кристалл?

«Там было нечто иное. Мне подумалось, я могу его понять».

— Что ты ощущал? — спросила Каляда.