Ирина Крупеникова - Предел бесконечности (сборник)

Он сел в машину и скрылся в ночи. А она стояла возле подъезда старого многоквартирного дома и прижимала к груди кулон, такой же робкий и прозрачный, как единственная слезинка, скатившаяся по румяной щеке.

— Поймите, молодой человек, я понятия не имею, где сейчас Анастасия! — лысый мужчина в кабинете с табличкой «Главный редактор», говорил резко и нетерпеливо, как будто Глеб только и делал, что мешал ему работать.

В действительности, он строго соблюдал порядки издательства: записался на прием и явился в строго установленное время.

— Тогда скажите, как ее найти? Когда она бывает в офисе?

— Фу-ты-ну-ты. Я ж вам русским языком говорю: тут работают журналисты. А это значит, что на месте никто не сидит.

— Понятно. Я пришел по поводу статей об Алексее Жулавском. Как мне связаться с сотрудником, ведущим эту тему в вашей газете?

Редактор откинулся в кресле с видом уставшего от всего мира человека.

— Оставьте свой телефон. Ей передадут, и она свяжется с вами сама. Обычно у нас делается так.

В его «так» явно звучало — «а теперь катись отсюда и поживее». Заявлять, что у него нет телефона и начинать бесполезный разговор по новому кругу Глеб не стал. Сказав на прощание: спасибо, я последую вашему совету, — он взял за руку Тамару и вышел из офиса.

Ситуация — глупее не бывает. Я начинаю соглашаться с Томой, — Глеб ласково посмотрел на понурившуюся девочку, — когда она твердит, что в больших городах все ненастоящее. Люди тут тоже какие-то ненастоящие.

На улице сновали горожане и машины. Тамара жалась к Глебу, шарахалась от нервозных прохожих и прятала глаза от пестрых мигающих реклам. У него защемило в груди. Проще всего сейчас было вернуться в уютную ласковую деревню, спрятать девочку от пустых взглядов, пошлых людских сквозняков, бетонных громад и нескончаемого потока автомобилей. Спрятать… И навсегда отсечь гигантский пласт жизни, пусть не мягкой и удобной, как пуховая подушка с детскими снами. Здесь, среди каменных углов, под феерией ярких огней, в угаре выхлопных газов варились тысячи человеческих судеб. Здесь изобретали правила существования, продвигали изощренные технологии, рушили и воссоздавали земную природу. Здесь клокотала неотвратимая действительность.

— Вечереет. Домой пора, — вымолвил Глеб.

— Домой? — Тамара вытянулась в струнку. — Но тебе нужно поговорить с тетенькой, которая написала рассказы в газете. Тебе обязательно нужно поговорить!

— Мы попробуем найти ее завтра, — поспешно пояснил парень.

— Хочешь, я посижу в квартире, когда ты пойдешь искать? Хочешь?

Глеб знал, что девочка боится оставаться одна в безликой каменной коробке, которую горожане называли домом. Но сейчас на осунувшемся курносом личике трепетал совершенно иной испуг. Она боялась стать причиной развилки на его пути.

— Мы будем искать вместе, — ответил Глеб и с усилием сдавил в себе раскачивающиеся сомнения.

Оглянулся вокруг. Действительность…

Город, младший сын земли, будто забыл о матери, и отчаянно рвался в небо высотными зданиями, высокопарными идеями и самомнением миллионов одиночек, каждый из которых стремился залезть хотя бы на сантиметр выше коллеги, соседа, брата. Казалось, еще одна ступень, и вся гигантская махина из стекла, бетона и безразличных лиц оторвется от корней и сгинет в холодном космическом пространстве. А старым добрым деревенькам, прилипшим к материнскому подолу, останется только медленно отходить в прошлое, унося в небытие память поколений. И так наступит гибель земли.

Тамара сжалась всем телом от ужаса. Глеб, опомнившись, вытряхнул из головы страшную мысль и бережно обнял девочку.

— Не пугайся, кнопка. Я подумал о плохом, но так не будет. Наша земля никогда не погибнет. Это точно, как то, что я не оставлю тебя одну, ни в квартире и нигде.

Она обвила его шею тонкими ручонками.

— Я хочу научиться ничего не бояться.

— Ничего не бояться нельзя. Так не увидишь опасность. А мы научимся смело смотреть на реальность.

— Ты самый смелый, — прошептала девочка. — И я буду смелой, тогда земля разрешит мне стать взрослой.

Эта тема еще ни разу не звучала в ее речах, и Глеб не сумел скрыть удивления.

— Ты хочешь стать взрослой?

— Да. Хочу. Чтобы тебе всегда было со мной хорошо, — заявила Тамара и, вобрав в грудь побольше воздуха, отважно шагнула в толчею многолюдной улицы.

В сумерках, глядя с моста вдаль, где встречались две огромные реки, казалось, что вокруг простирается океан. Реки, превращенные людьми в многофункциональные водные магистрали, не замерзали. Теплоходы, баржи, рыболовные траулеры сновали туда-сюда круглый год, днем и ночью перевозили грузы и пассажиров. Анна любила это место. Здесь хорошо думалось о вечном. Наплывали стихи, хотя ни одного стихотворения она так и не вспомнила до конца. Теперь появилось новое: она закрывала глаза и представляла Григория. Он ходил по огромным кабинетам, разговаривал, смеялся, шутил. Было немного странно, что всего через два дня после расставания его лицо, облик, движения как бы стерлись из реальной памяти, а на замену пришел неопределенный идеальный образ, который легко подчинялся каждой прихоти фантазии.

Анна отодвинулась от парапета и пошла по пустой пешеходной дорожке дальше. Осталось добраться до трамвайной остановки, сесть в вагон и доехать до микрорайона, где ее ждала пустая холодная квартира. Завтра все изменится. Она отважилась реализовать чек, врученный господином Бурмистровым. Завтра в гараже на Березовской ее будет ждать новая, полностью оформленная машина, на которой она поедет смотреть новую квартиру. Завтра выйдет новая статья, со скрипом дописанная за истекшие дни. Всё новое. И всё завтра. А пока — вперед, на ненавистный трамвай.

Журналистка встала на перекрестке, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Одиночные автомобили проскакивали мимо. Горел свет в окнах многоэтажек, а на улице было пусто и промозгло. Анна поежилась, перешла через проезжую часть и свернула в узкую улицу. Появилось ощущение, что за ней наблюдают. Она оглянулась. Чуть позади шли двое — мужчина и девочка. И больше никого вокруг. Подгоняемая надуманным страхом, Анна ускорила шаг. До проспекта оставалось еще два квартала.

— Глеб, а Глеб, — Тамара подергала его за рукав. — Почему во-он та тётенька нас испугалась?

— Кто ж ее знает? Тут в городе многие друг друга боятся.

— Глеб, а у нее был цветок.

— Как это «был»?

— Ну, почти такой же, как родился у тебя. Только очень-очень слабенький. И он почти совсем завял.

Глеб внимательно посмотрел в спину женщины впереди, но ничего особенного не заметил: ни «тепла», ни «холода».