Евгений Филенко - Шествие динозавров

- "Мудрость разумного - знание пути своего, глупость же безрассудных - заблуждение". Соломон. Черт с вами. Говорите, что нужно.

- Вопрос в лоб: хотите поработать на будущее?

- Ответ в лоб: не знаю.

- Достойно... Нам нужен историк. Человек независимых суждений. Трезво и критически мыслящий. Разбирающийся в социальной механике. Физически здоровый. Непременно - светлый шатен со специфическим разрезом глаз. Иными словами, нужны именно вы.

- За комплименты спасибо. Особенно насчет здоровья.

- Пойдете на сотрудничество - мы из вас атлета сотворим. Ну, не Брюса Ли, не этого... - он щелкает пальцами, припоминая, - не Шварценнеггера. Чак Норрис вас устроит?

- Ни с кем из названных лиц не имел чести...

- Странно. Упомянутые личности - существенная часть вашей культуры. На стыке двух субкультур - спорта и видео.

- Ни в малейшем соприкосновении с данными субкультурами отроду не состоял.

- Бог вам судья. Кроме того, обещаем массу приключений, а также, что для вас особенно важно - исторических впечатлений. Тут и рабовладельчество, и культы какие захотите.

- На кой мне это ляд, если при возвращении вы все впечатления сотрете?

- Пойдете на сотрудничество - не сотрем. К чему плевать в колодец пригодится воды напиться. Подготовленный специалист на дороге не валяется.

Я залпом выплескиваю в себя содержимое бокала, предупредительно наполненного одной из красоток. Провожаю ее взглядом. Это не остается незамеченным.

- Нравится? - спрашивает Ратмир, щурясь. - Можете потрепать ее по попке. Разрешаю. Навык пригодится... по легенде.

- Кто они вам?

- Прислуга, - небрежно бросает Ратмир. - Итак?

- Согласен.

- Вы сказали не подумав.

- Подумав, подумав. Я вообще быстро соображаю. Все едино сами откажетесь от моих услуг.

- На это не уповайте. На вашу подготовку не пожалеем ничего. Игра стоит свеч. Историк, склад ума, внешность - все одно к одному.

- Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец... Только дозвольте, барин, с родными проститься.

- Не дозволяю. - Видимо, я меняюсь в лице, поэтому Ратмир поспешно объясняет: - Доставка ваша в оригинальной упаковке обошлась нам недешево. Да, недешево: в мире все имеет свою стоимость, и мы еще не отказались от всеобщего эквивалента, хотя обеспечен он не золотом. На прощальные визиты мы ресурсов не имеем. Если вы сейчас вернетесь в свое время - то окончательно. А мы, кажется, пришли к предварительному согласию. С нашей стороны вам гарантируется здоровье и жизнь. И, по завершении миссии, возврат в тот момент времени, откуда вы были нами изъяты.

- И впечатления! - ревниво напоминаю я. - И впечатления.

- Сколько же я должен здесь проторчать?

- На подготовку уйдет примерно полгода. И год - на самое работу.

- Полтора года?!

Геологическая эпоха. Вечность. Без Маришки и Васьки, без мамы и папы, без тещи и тестя, с которыми я неплохо лажу. Без милых моему сердцу архивов. Без папки из фальшивого крокодила, с потайной вытягивающейся застежкой, где главный труд моей жизни: "В.Сорохтин. Механика социальных провокаций. Исследования культов личности". Безо всего на свете.

- Один шанс из пяти миллиардов, - доносится до меня размеренный голос этого беса-искусителя. - Вы единственный историк вашей эпохи, который отправится с особой миссией в собственное прошлое. Взвесьте и прикиньте. Еще можно отказаться. Но нельзя будет ничего поправить. Да - и вы не только не теряете, но и приумножаете сокровища своего опыта. Нет - и все остается как предначертано. Навсегда. И потом - так ли уж вы рветесь назад, в ваше смутное время? В ваш затхлый, запакощенный осенний город? Вы ощущаете себя чужим в том времени и в том городе. Вы не любите их. Круг ваших привязанностей невелик. Жена, сын, ближайшие родственники. - Похоже, он читает мои мысли. - Человечество живет по своим, не слишком праведным законам. А вы всегда старались отойти в сторонку. Чтобы, Боже упаси, не задели вас, не забрызгали грязью...

- Но я туда вернусь, - бормочу я.

- Да, но это будет другой человек. Мы переделаем вас. Вы станете сильнее. Во всех смыслах. Вы научитесь сражаться за место под солнцем и побеждать. Вот вы исследовали теорию интриг и провокаций. Но у вас нет ни сил ни способностей применить ее на практике. Мы дадим вам и силы и способности. Это ценный капитал. И это - наша плата за услугу.

- Кажется, вы все же предлагаете мне расписаться на договоре кровью.

- Отчасти - да. Потому что изменится ваша личность, изменится и то, что принято называть душой. В каком-то смысле вы расстанетесь с нею прежней. Но обретете новую. Не думаю, что вы прогадаете. К тому же... - он приобнимает чернокудрую пери, наклонившую над его бокалом амфору с вином. - Я не дьявол. Я даже не бог. Это вы станете богом - там, куда мы вас отправим. Поверьте: с тем капиталом, что вы здесь наживете, богом быть легко. Проще простого. Карай да милуй, у тебя сила, тебе и вся власть. Такой соблазн! Как удержаться?..

Властным, грубым движением он распахивает прозрачные одеяния на груди красавицы. Та замирает, грациозно изогнув стан, не завершив движения. И я тоже... Ратмир сдвигает шторку, упрятанную между белоснежных персей, извлекает оттуда продолговатую коробочку с циферблатом и экраном. Небрежно тычет пальцем в сенсоры.

- Отбой темпорального дежурства, - говорит он, поднеся коробку к лицу. - Сорохтин согласен...

7

Мерзость. Невероятная, немыслимая, первобытная мерзость. Огромный, жирный, белесый, сочащийся слизью червяк. Нет, скорее мокрица - кольчатое туловище трепетало на десятках коротких сильных лап. Выпуклые слепые бельма, над которыми предвкушающе подрагивали розовые, как у консервированного краба с рекламы антисоветского журнала, суставчатые клешни.

А у меня - ничего. Кроме голых изодранных рук и голых же ног. И всего, что досталось мне от матушки-природы, тоже голого.

Плоская сомовья башка - не меньше метра от глаза до глаза - чутко развернулась ко мне. Видно, унюхала свежую кровь. На жвалах болтались не то слюни, не то сопли... "Яд, - отозвался мой незнаемый гид по этому фантастическому миру. - Клешней тоже следует остерегаться - трупная отрава". Напрочь теряя голову, я метнул обломок в гадину. Клешни вскинулись и хрустко клацнули. Горбыль распался на две неравные половинки. Я попятился. Тварь, цокая кривыми, как турецкие ятаганчики, коготками на лапах, прытко засеменила следом.

Нагнувшись, я сгреб пригоршню щебня и швырнул ей в харю. Дробно застучало, как по жестяному листу. "Топчусь, топчусь по гаревой дорожке..." - в беспамятстве бормотал я, рыская взглядом в поисках чего-либо подходящего для обороны и ничего, ну ничегошеньки не находя. Мы обогнули руины алтаря, двинули на второй круг. "А гвинеец Сэм Брук..." Я споткнулся. Не хватало еще полететь кубарем, трахнуться башкой и отключиться. А может быть, это - избавление? Обеспамятеть и не чувствовать, как эта сволочь нежно куснет за мягкое, ничем не защищенное, впрыснет сколько нужно яду и начнет, смакуя, отщипывать по кусочку...