Иван Шишкин - Случайный попутчик.

– Вы сказали, мой Король: не бойся ошибиться…

– Тебе нужна, как всегда, бумага с моей подписью, Верховный Прокурор, лорд Барк? – грустно спросил Король. – А если у нас будут потомки и они прочтут этот мой эдикт, что они подумают о нас с тобой?

– Главное, чтобы у нас были потомки, мой Король. Потому что, если чуги победят, то ни у Барка, ни у его Короля потомков не будет совсем. Кого же нам тогда бояться?

И вот скоро последний поворот дороги по предгорью и откроется вид на порт Дикка и его крепостная стена.

"Вот здесь я бы навалил целую гору больших камней, – медленно проезжая в повозке через сужение дороги между широких высоких скал, подумал лорд Барк, – чтобы враг застрял здесь. Застрял, но что дальше? Враг разберет, растащит эти камни, и продолжит свой путь по дороге к крепостной стене. Почему так качает повозку?"

Лорд Барк выглянул из окна и удивился: у повозки на пути лежал неровный фундамент сооружения. Широкий и длинный, он перекрывал сужение дороги. Лорд Барк приказал остановить повозку, вышел, осмотрелся и понял простой замысел строителя: новая крепостная стена прильнет к скалам, и врагу достанется только узенькое пространство единственной дороги для штурма стены. Крепкой и высокой стены, другую и не стоит строить. Или врагу придется ломать скалы. Работа на год. Почему ему ничего об этом не писал будущий, однако еще не возведенный мечом Короля во дворянство его друг, лорд Диккар, Резидент? Что происходит в порту Дикка?

Принцесса сидела на супружеской кровати и смотрела на заснувшего Кадета с новым для себя чувством. Почти материнским. Хотя, конечно, если сейчас она не удержит ментограмму, готовую сорваться в полет, обязательно возникнет совсем не материнское чувство: Каддет немедленно проснется, протянет свою теплую сильную руку, опрокинет ее на ложе, и начнет дразнящее-медленно прокладывать горячими нежными губами сложную линию от ее правой ключицы через левую грудь к левой ключице и оттуда – на правую грудь, сладко-больно прихватывая соски и толкая груди по пути, а затем его губы, не прерывая линию, спустятся до пупка и, раздувая в пупке пожар, закрутят вокруг него тройную сужающуюся спираль, а кончик ехидного языка при этом пощекочет в глубине пупка, обрывая ровный ритм дыхания. Пощекочет – и стремительно ринется вниз, обовьет бедро, зубы чуть прихватят ягодицу – какой повезет! – а язык широким мазком длинно и медленно-дразняще пройдется по позвоночнику, пересчитывая каждую косточку, до самой шеи, навестит ухо и линия закончится на уголке губ… а в это время его нежные чуткие пальцы взбудоражат сокровенное на ее задрожавшем теле… Если сейчас она не удержит ментограмму, она сейчас снова превратится в нечто, с жадностью поглощающее, ловящее и хватающее каждое движение и сотрясение его могучего и неутомимого тела, нечто, парящее вне мира и людей. До мучительно-сладкой долгой и повторяющейся смерти. Не сейчас, Каддет устал.

Принцесса была счастлива. Она была счастлива как женщина. Сама замечала, как от этого меняется ее тело – немного вширь раздались бедра, увеличились груди, пополнели ноги и чуть-чуть – руки. Но вопреки этому ее шаги стали легче и стремительней, а тело – невесомей, сильней и выносливей. Недавно она почувствовала себя готовой к материнству, внутренне созрела. Каждый раз, когда Каддет оставлял в ней частицу себя – она чувствовала взрыв его вулкана и бросок ослепительно-горячей лавы – это вызывало в ней чувство их общего торжества, но одновременно – и чувство победы над Кадетом ("Вот так!" – заговорщицки хихикал Неспящий), и каждый раз после этого принцесса ждала знаков зародившегося ребенка. Но пока знаков не было.

Принцесса не сравнивала себя с прежней. Просто та была совершенно другая девушка, горделивая и самоуверенная, пекущаяся о своем достоинстве принцессы Гигар. Та – умерла. Нет, ее убили! Теперь она другая, и даже еще не закончила свое развитие, предупреждал Неспящий. И сейчас принцесса была счастливым человеком. Теперь, когда Каддет с утра уходил из дома в порт, в каменоломни, на строительство новой крепостной стены, в мастерские, в Гавань, на суда или в лавки, принцесса не тосковала и не тревожилась. Это прошло. Между ней и им возникла, как подсказывал Неспящий, стойкий и постоянно открытый канал связи, и присутствия этой связи было достаточно. Она просто в любое мгновение знала, что с Каддетом. Не ЧТО с ним происходит, а что он в полном благополучии. День она заполняла домашними заботами – но их было так мало!, помощью Сластене в ее мастерской, посещением Баку в Конюшнях, упражнениями с оружием под строгим надзором Валея в крошечном заднем дворике дома. Валей, брат по Долгу!… Послание матери у него на спине написано ее рукой и ее ножом, и навсегда, на всю его жизнь. Глубоко и неискоренимо от прежней принцессы Гигар в Принцессе осталась и жила только жажда мести. Но Кадет сказал: "Месть должна сначала унизить и лишить Императора достоинства и власти, а потом убить его тело, любимая. Только тогда она будет полной, и ты успокоишься. И мы сделаем это".

Когда однажды в конце весны взволнованный Глава порта внезапно появился в их доме и начал горячо упрашивать Каддета заняться укреплением защиты порта от врагов, обещая безграничные привилегии для господина Великого и Могучего Вождя и его жены на территории порта, и Каддет дал согласие, Неспящий Горный Орел торжественно проклекотал: "Это шаг к исполнению твоей мести Императору!". О, Каддет!…

Счастливый день ее жизни всегда заканчивался вечерней прогулкой на Баку, в сопровождении Кадета по порту от Конюшен до сторожевой башни над Гаванью. И неповторяющимся по красоте закатом.

Она не приобрела друзей, кроме Сластены, но вежливого и почтительного отношения к ней окружающих хватало, чтобы она не чувствовала себя одинокой днем. Постепенно, чтобы ни у кого не возникало никаких вопросов и ненужных подозрений, принцесса как бы освоила гиккейский. Это упростило ее жизнь вне дома. Ее знали и приветливо встречали у булочника, мясника, зеленщика, гастронома, на Торговом Рынке – она была знатным, выгодным и постоянным покупателем. "У нас Принцесса покупает!" – хвастались торговцы: это было свидетельство лучшего качества для товара и лавки. Она не беспокоилась о деньгах – после того, как много дней назад капитан Диннел привез со Срединных Земель длинный тяжелый ящик – четыре матроса едва внесли его в дом – а Каддет с Монахом вскрыли его, – совсем не беспокоилась после того, как увидела в ящике толстый слой рассыпчатого темного золотого песка. "Это наше – сказал Монах, обведя их всех трех рукой. – Твой муж, Принцесса, хорошо умеет находить золото. Но не умеет с ним обращаться. На Гиккее, по крайней мере. У него на все одна цена – Империал! Так что держи кошель подальше от его рук. Это я тебе, девочка, как знающий его человек, говорю". И вообще, деньги в доме появлялись будто сами по себе. Кадет приносил Империалы, высыпал ей в руки, целовал в нос и назидательно говорил: "Принцесса! Азартные игры до хорошего не доведут! Это наш доход из "Игрального дома", или "Принцесса, новые технологии приносят новые деньги. Стекловары хорошо заработали" или "Жена! Всякий честный труд должен быть оплачен. Наши корабли приносит неплохой доход".