Роберт Шекли - Машина Шехерезада - шесть историй

Они решили сойти с дороги, потому что на ней встречалось слишком много соблазнов, слишком много людей, жаждавших рассказать свои истории, и слишком много людей, жаждавших втянуть их в чужие истории. Очень трудно было избежать насыщения рассказа ненужными деталями, и отклонения носились над миром, как огненные злые духи, оставляя за собой горький привкус и обугленные водоросли. Продолжать идти по дороге было бы сложнее, хотя, возможно, интереснее. Но, к счастью для детей, они могли пойти кратчайшим путем. Путь этот лежал через долину Совокупности, а затем по лесу Нуэво Дефинитио. Брат с сестрой пошли было по главной тропке, но тут же снова остановились.

– Знаешь, – сказал Сингар, – мне это не нравится. Места тут тоже называются слишком интересно. Нет ли какой-нибудь другой дороги, поскучнее?

Вид у Дири сделался задумчивый, и мысль, вызванная к жизни ее видом, легко воспарила над головой в облике сияющей паутинки с переплетенными нитями – вспыхнула, переиначила свой узор, потом опять переиначила, и опять, пока наконец не застыла в форме мысли или диадемы. Дири была очень рада этому, поскольку иначе у нее могло и вовсе не возникнуть никакой идеи.

– Есть другая дорога! – воскликнула она.

– И где она?

– Закрой глаза, – велела Дири.

Сингар закрыл глаза.

– А теперь открой.

Открыв глаза, Сингар увидел, что они стоят на широком проспекте, ведущем прямо к воротам прекрасного города. Большая надпись на одном из ближайших домов не оставляла сомнений в том, что они и впрямь очутились в Джайпуре.

– Как ты это делаешь? – спросил он у Дири.

– Не задавай вопросов, если не хочешь услышать ответ, – сказала Дири. – Пойдем лучше поищем Ахава.

И они вошли в город – воистину прекрасный, дивный город, богатый широкими улицами и проспектами, орхидейной растительной жизнью, брызжущий множеством фонтанов, – словом, настоящий праздник для чувств. Даже запахи в нем были приятные, поскольку механические устройства, установленные на оживленных уличных перекрестках, разбрызгивали в воздухе редкостные духи и эссенции. Сингар и Дири, очарованные всей этой красотой, не забыли, однако, про купца Ахава, и первым же прохожим, у которого они о нем спросили, оказался, по случайному совпадению, не кто иной, как брат Ахава Шлюмбелло Исказитель, и он объяснил им все с большой точностью и вежливостью и даже проводил их немного, дабы убедиться, что они не собьются с пути. Правда, он не задал ни единого вопроса о том, зачем им понадобился Ахав. Но ни Сингару, ни Дири тогда не показалось это странным, и уж тем более зловещим, хотя немного позже сей факт обретет особое и, можно сказать, решающее значение. А пока они свернули за угол и увидели прямо перед собой...

– Извини, пожалуйста, – сказал Герн.

– А? – вздрогнул от неожиданности Мартиндейл.

– Я сказал «извини, пожалуйста».

– А-а. Послушай, я не знаю, чего ты хочешь, но нельзя ли попозже?

– Почему? – не понял Герн.

– Потому что этот господин рассказывает мне историю.

– Какой господин? – спросил Герн.

– Старый господин с бородой, вот же он! – Не увидев перед собой рассказчика, Мартиндейл оглянулся. Но, к своему удивлению, не обнаружил старца ни сзади, ни сбоку. Рассказчик как сквозь землю провалился, канул, сгинул, пропал из виду. Если он вообще тут был.

– Он рассказывал мне свою историю, – объяснил Мартиндейл. – Ты, должно быть, спугнул его. Возможно, если ты уйдешь, он вернется.

– Боюсь, у нас нет времени, – сказал Герн. – Меня послал за тобой Радикс. Нам пора идти.

– Ладно, – согласился Мартиндейл. – Быть может, я найду его позже.

Сказал он это совершенно без всякого умысла, не подозревая о том, что слова его будут иметь решающее значение, и не в каком-то невообразимо далеком будущем, а скоро, очень скоро.

Мартиндейл встал и пошел за Герном в волглую тьму лесной декорации. В этом не было ничего особенного, если не считать некоторых затруднений. Лесная декорация не ожидала столь быстрого появления действующих лиц и не озаботилась подготовить им надлежащие виды для обозрения. Такая халатность была против правил, и декорациям все время внушали, чтобы они не распускались до эскизности. Декорация быстренько позаимствовала несколько визгов и писков, пригодных на все случаи жизни, а также парочку совиных уханий из претенциозной постановки «Золушки», потом нашла запах прелой листвы, щедро обрызгала им воздух и, наконец, поспешно украсилась бордюрчиками из веток и листьев. Выглядела она совершенно двухмерной, поскольку все прочие измерения с нее сняли из-за нехватки реквизита. Но эта голая двухмерность ничуть не смущала декорацию: дело-то было ночью, в конце концов.

Вскоре Мартиндейл с Герном подошли к небольшому круглому зданию с лохматой кровлей, где Радикс устроил себе походный командный пункт. Римлянин сидел на табуретке за тростниковым столиком, служившим ему одновременно и столом, и потайным убежищем, и порою советчиком. На лбу у Радикса блестела испарина. Помимо нее в его внешности не было ничего – или почти ничего – достойного упоминания.

– Мартиндейл? – сказал Радикс, вроде как оторвав, но не совсем, свой взор от стола. – Ты как раз вовремя. Кое-кто хочет встретиться с тобой.

– О ком вы говорите? – встревожился Мартиндейл.

– Не волнуйся. Это просто парочка симпатичных римлян.

– Но зачем они хотят со мной встретиться?

– Не знаю, – сказал Радикс. – Просто из вежливости, быть может.

– Но откуда они узнали, что я здесь?

– Слухи разносятся быстро, – ответил Радикс, легонько хлопнув по столу ладонью.

– Я не хочу их видеть, – сказал Мартиндейл.

– Перетопчешься, – заявил Радикс. – Боюсь, мне придется прибегнуть к несколько грубоватым выражениям в данной ситуации, сохраняющей до поры, до времени присущую ей загадочность. Но, надеюсь, это не возбраняется, если учесть настоятельность обстоятельств и характер редактируемого материала. Меня наделили предварительным пониманием происходящего. Думаю, это все, что я могу сейчас сказать. Я не уполномочен давать вам какие-либо объяснения – очевидно, они объяснят вам все сами.

– Что объяснят? Ей-богу, Радикс, вы говорите загадками.

– Сдается мне, – вмешался Герн, – это была моя реплика, старичок.

– А мне не сдается, – сказал Мартиндейл. – Думаешь, я уж и карточку-шпаргалку прочитать не в состоянии?

– Пожалуйста, – сказал Радикс, – будьте умничками и побеседуйте с ними. Хорошо, Мартиндейл?

– Ладно, – нехотя согласился Мартиндейл.

– Вот и славненько. Пожалуйте вон в ту дверь.

Мартиндейл вышел за дверь. Он сразу заметил перемены, происшедшие в деревне. Местные жители, учуяв, что происходит что-то особенное, решили устроить праздник. Поскольку в селение прибыли важные персоны, туземцы тут же открыли ресторан, ибо рестораны привлекают туристов, а туристы – вещь, несомненно, хорошая. Предприимчивые устроители празднеств уже подумывали о рекламной кампании и спорили о том, под каким лозунгом ее провести. И, точно этого было мало, повсюду лихорадочно понатыкали уйму цветов.