Иден Филлпот - Рыжие братья

Марк оставил его завтракать, но за завтраком итальянец продолжал проявлять крайнее возбуждение и тревогу. Он просил Брендона захватить с собой "пару полицейских", но Брендон отказался.

- Это всегда успеется. Сначала мы попробуем схватить его сами. Я ничего не хочу предпринимать, пока не повидаю мистера Редмэйнеса в "Вороньем Гнезде" и не услышу его мнения. Если Роберт Редмэйнес попытается теперь найти убежище в доме брата, это значит, что он дошел до последнего предела нужды и страданий.

В девять часов итальянец ушел. Брендон тотчас же направился на полицейский пост, взял револьвер и стальные наручники и приказал подать автомобиль. Констебль занял место за рулем, и, прощаясь с инспектором Дамареллем, Марк велел ему ждать телефонного звонка в течение утра. Пока же, прибавил он, дело должно оставаться в полной тайне.

Автомобиль Марка вскоре обогнал Дориа, возвращавшегося домой. Ветер утих, и утро было ясное и холодное. Внизу под скалами шумело море, но успокаивалось, и к полудню можно было ждать тихой погоды.

Все подозрения Марка исчезли, когда он увидел перед собой Дженни и ее дядю. Дженни заметно нервничала, дядя мрачно молчал. После рассказа Марка о ночной встрече их последние сомнения рассеялись; теперь было совершенно ясно, что на ферме Брука не могло быть никого иного, кроме Роберта. Где он теперь и зачем появился этих местах?

По-видимому, несчастный вернулся из Франции или Испании, не в силах больше скрываться от погони, и ждал теперь случая, чтобы повидать брата.

- Он, по-видимому, не решается явиться к вам, не обеспечив предварительно своей безопасности, - заметил Брендон.

- Он прав, что пришел сюда, потому что никого, кроме меня и брата Альберта, у него нет на свете, - мрачно сказал Бендиго. - Если бы он знал, что Дженни не питает к нему злобы, он не боялся бы явиться, но он, вероятно, не допускает мысли, что добрая христианка может простить его. Впрочем, он, может быть, не знает, что она здесь. Я говорю так, словно он в здравом уме, но я сильно сомневаюсь.

Марк внимательно разглядывал большую карту местности, решая, откуда лучше начать поиски.

- Я думал о вас и о миссис Пендин, - произнес он. - Вы, конечно, не хотели бы, чтобы вокруг дела поднялся шум. Если бы нам удалось поймать его без помощи полиции, это было бы самое лучшее. Когда я видел его лицо, оно произвело на меня впечатление полной усталости и отчаяния. Возможно, что он сам отдастся в руки расположенных к нему людей. Поиски нужно начать в двух направлениях: вдоль берега, изрытого пещерами, и в лесу, где я его встретил этой ночью.

Бендиго Редмэйнес вызвал Дориа и спросил:

- Лодка готова?

Узнав, что лодка может быть подана в любое время, он предложил:

- Я просил бы вас, если можно, произвести розыски в течение первых суток нашими собственными средствами. Если нам не удастся взять его, тогда, конечно, придется прибегнуть к помощи полиции. Сегодня мы сами могли бы осмотреть берег и лес. Среди нас только трое знают его в лицо - я, Дженни и вы; предлагаю отправить Дженни и Джузеппе в моторной лодке вдоль берега, а нам с вами отправиться в лес. Впрочем, если хотите, можно сделать наоборот.

Брендон размышлял. Ему казалось, что больше вероятности найти беглеца в лесу.

- Если ваша племянница не боится, что может начаться буря, я, пожалуй, согласен, чтобы она вместе с Дориа отправилась на разведку вдоль берега. А мы отправимся в лес.

Полчаса спустя моторная лодка отчалила от "Вороньего Гнезда".

Дженни Пендин, сидя на корме и вооружившись биноклем, осматривала берег, взрытый пещерами и подземными ходами.

После ее отъезда Бендиго надел плащ, закурил трубку, вооружился тяжелой палкой и отправился вместе с Брендоном на полицейском автомобиле в лес. Доехав до того места, где ночью сыщик видел Роберта Редмэйнеса, они оставили машину и пошли пешком.

Бендиго всю дорогу говорил о племяннице. Брендон слушал его с искренним вниманием.

- Она теперь на перепутье, - говорил моряк. - Я наблюдал за ней. В ней живет любовь к мужу, который, должен вам сказать, оставил глубокий след в ее характере. Но также нет никакого сомнения, что любовь Дориа растет, - а его любовь такого рода, что часто заставляет женщин сдаваться и даже идти навстречу. Думаю, что теперь моя племянница чувствует к нему расположение и внутренне сама стыдится своего чувства... в глубине души ей стыдно, что шесть месяцев спустя после страшной смерти мужа ее мысли заняты другим человеком.

Марк спросил:

- Когда вы говорили, что ее муж оказал заметное влияние на ее характер, что, собственно, вы хотели сказать?

- Он научил ее разуму. Глядя не нее, вы никогда бы не подумали, что она из рыжих Редмэйнесов, - одна из наших, - горячих, пламенных, вспыльчивых. Она была такой, когда была девушкой. В ее отце все черты Редмэйнесов были выражены сильнее, чем во всех нас, и он целиком передал их дочери. Она была самовольной, упрямой и смелой девчонкой. В школе ее обожали, потому что она вечно издевалась над школьными правилами и порядками; из одной школы ее даже выгнали за шалости. Вот какую Дженни я помнил, когда ко мне явилась вдова Майкеля Пендина. И я увидел, что Майкель Пендин, какой бы он ни был, научил ее здравому смыслу и терпению.

Может быть, конечно, здесь имели значение и годы, и пережитый опыт, а самое главное, неожиданная страшная смерть мужа. Во всяком случае, все эти вещи, вместе взятые, потушили в ней былое пламя и надломили дух. Будем надеяться, временно...

Конечно, временно. В глубине души я думаю, она осталась все та же, несмотря на спокойствие и внешнюю выдержку. В ней было слишком много жизнерадостности, чтобы Пендин или кто-либо другой могли убить ее за какие-нибудь четыре года. Майкель был, по-видимому, мрачный и угрюмый тип, но какой бы сильной волей он ни обладал, он не мог совершенно изменить девушку за такое короткое время, и я вижу, как молодая женщина постепенно вновь становится сама собой под влиянием этого итальянца. О, он хитрый малый и понимает свое дело. Он ловко ведет свою линию и умеет льстить женскому тщеславию, тайным струнам женской души. Он ясно дал ей понять, что его честолюбивые замыслы, мечта о деньгах, о замке и прежнем аристократическом блеске рухнули перед загоревшейся в его сердце любовью. Одним словом, не будучи дураком, я мог бы почти поручиться, что едва пройдет год траура, он окончательно покорит ее и откровенно выскажет ей свои намерения.

- И вы думаете, она их примет, мистер Редмэйнес?

- Черт его знает! Этот дьявол, говорю вам, понимает свое дело и умеет обращаться с прекрасным полом так, что ни вам, ни мне и не снилось.

Бендиго вдруг повернул беседу.

- Мы не нашли завещания брата; он, по-видимому, не успел его написать, а после бегства ему, конечно, было не до этого. Как он жил все это время, один Бог знает! Но предположим, что мы найдем его теперь, и он действительно окажется сумасшедшим, что будет с его имуществом, как вы думаете?